– Завтра обещаю крупный заказ, – выходя, усмехнулся имяхранитель. – Очень крупный.
* * *
Служительницы картинной галереи уже заприметили мощного здоровяка, коему больше подходили трибуны ипподрома или цирка в день соревнований по борьбе. Но старушкам-смотрительницам слезой умиления застило глаза; кроме восхищенной физиономии здоровяка, они ничего не замечали. А молодой человек подолгу замирал подле картин и что-то записывал. Отойдет, склонит голову, посмотрит, запишет. Подойдет поближе, склонит голову в другую сторону, запишет.
– Поздний О, согласитесь, академичнее. – Одна из старушек решилась поделиться с молодым человеком соображениями на предмет новаторства О в живописи.
– Да-а-а, – атлет с готовностью поддержал разговор. – С перспективкой он явно перестарался.
– Вы тоже это заметили? – смотрительница всплеснула руками.
– Разумеется! Всякий имеющий глаза увидит!
– Увы, молодой человек, – старуха покачала головой, – большинство слепо. Таких, как вы, мало. В основном сюда приходят убедиться, что великое искусство им непонятно.
Иван молча развел руками. Ничего не поделаешь, такова жизнь. Масса сера и довольствуется самым простеньким, понятным без усилий. Он многословно извинился и вышел, пообещав смотрительнице скорое продолжение приятной беседы.
Прошествовал в фойе, дождался пересменки охраны и тенью скользнул в служебный коридор, к запаснику. В иное время подобраться к хранилищу на расстояние вытянутой руки было невозможно. Но сейчас один охранник скрылся в караульном помещении, а второго еще не было видно. Времени, конечно, в обрез, но если не плестись, подобно престарелому мерину, должно хватить.
Четким парадным шагом охранник вошел в «караулку». Иван, считая про себя «один, два, три…», метнулся к запаснику, рывком распахнул дверь и нырнул внутрь. Аккуратно прикрыл. «…Четыре», готово! За дверью уже отбивал твердый шаг новый караульный. Четырнадцать шагов от «караулки» до поста – и весь коридор как на ладони. В обе стороны.
Впрочем, теперь это уже неважно.
* * *
По счастью, в запаснике не обнаружилось обзорной линзы под потолком, иначе сюда уже сбежалась бы вся дворцовая стража. На руку вышло и то, что дверь в запасник не запиралась. Видимо, оттого, что за той или иной надобностью сюда иногда заходили служительницы галереи. Иван достал из сумки стеклянную трубку с грибом-люминофором, встряхнул и в разлившемся голубовато-лунном свете двинулся вдоль стеллажей с картинами. Запасник оказался огромным залом, под стать выставочным Красному и Фуксиновому. Если Иван правильно сориентировался, запасный, «пожарный» выход располагался на противоположном конце и выводил во внутренний двор. Замечательно, если он тоже не заперт. Убедиться, так ли это, Ивану предстояло через несколько минут. Конечно, если дверь не на замке, снаружи, как пить дать, торчал караульный… Рядом или неподалеку.
Имяхранитель добрался до конца зала, осторожно отжал ручку двери. Язычок мягко спрятался в бронзовый замок, дверь еле заметно приоткрылась. Не заперта. Теперь оставалось только ждать темноты. Иван прикрыл дверь, обследовал зал по периметру. Нашел старый, жесткий диван в закутке между ранним Като и поздним Бебела. Укрылся тканым полотном с изображением боя кентавров и, не обращая внимания на пыль и отсутствие удобств, задремал.
* * *
Глубокой ночью Иван, как по команде, проснулся и несколько минут лежал, сонно моргая. Потом спрыгнул с жесткого ложа, принял упор лежа и отжимался, пока сонная леность окончательно не ушла. В коридоре и галереях царила тишина. Имяхранитель прокрался к двери черного хода, осторожно приоткрыл ее. Та даже не скрипнула. Светлые брюки и рубаха остались в номере отеля. Теперешний костюм Ивана был практически неразличим на фоне темно-розового гранита. Для этого пришлось побегать – имяхранитель полдня рыскал по тряпичным лавкам в поисках одежды подходящего цвета. Нашел, слава Фанесу и островным мануфактурщикам.
Некоторое время он настороженно оглядывал двор. Через пару минут глаза привыкли к темноте и стали что-то различать. Караульный справа, караульный слева. Правый шагах в двадцати, левый подальше. Между ним и дверью – шагов сорок. Оба ходили взад-вперед как привязанные, каждый до своего угла и обратно. Возможность избежать встречи с ними представлялась Ивану весьма призрачной. И – замешанной на изрядной доле наглости.
Имяхранитель подождал, пока стражи почти одновременно развернутся от двери, и тихо «лег правому в кильватер». Когда до угла оставалось всего несколько шагов, а караульный готовился к развороту, Иван ужом скользнул в тень стенного барельефа. Пропустил караульного мимо себя и спокойно, без спешки завернул за угол. Теперь ему нужно было отыскать кухню.
Иван решил положиться на интуицию – направление, в котором нужно двигаться, он знал достаточно условно. Здравый смысл подсказывал, что кухня чаще всего располагается в непосредственной близости от складов. Связь эта не менее прочна, чем дихотомия алтарь-верующие. А продукты подвозили со стороны Южной площади.
Сиреневой тенью Иван скользил вдоль гранитной стены к южной части дворца. Иногда приходилось подолгу замирать в ожидании удобного момента, но темнота и крайняя осторожность имяхранителя позволяли ему оставаться незамеченным. По периметру дворца через каждые тридцать-сорок шагов архитектор «посадил на привязь» скульптуры монстров. Очевидно, чудовища были призваны отпугивать нечисть от императорских покоев. В сени каменных химер и находил Иван убежище, когда, казалось, деваться-то некуда. Имяхранитель прижимался к холодному боку страшилища, таил дыхание, и караульный благополучно проходил мимо. Благополучно в первую очередь для себя.
Добравшись до Южной площади, Иван взглянул на часы. Без четверти пять. Скоро ворота откроются и несколько автомобилей въедут на территорию дворца. На несколько минут двор уподобится ярмарке в воскресный день. Брусчатку заставят корзинами с зеленью, бочками с хмельным, мешками с мукой и прочими съестными припасами. А с прислуги сойдет семь потов, прежде чем снедь займет место на складе. Ровно полчаса отпущено на разгрузку продуктов, по их истечении площадь снова опустеет.
Наконец четверо дюжих караульных растворили чугунные ворота, и шесть грузовых автомобилей въехали на южный двор.
– Эта базарная суета не должна мешать императору и домочадцам спокойно почивать, – бормотал Иван, обозревая кухонный корпус. – Следовательно, покои басилевса располагаются с другой стороны, приблизительно там.
Иван подождал, когда двор наполнится гомонящей челядью, смешался с толпой, подхватил один из ящиков и вошел в распахнутые настежь двустворчатые двери. Уместил взятый груз на гору подобных же ящиков, двинулся в обратный путь… но исчез на полпути. И никто, никто не хватился здоровенного челядина.
Да и был ли он вообще?
* * *
– Эвисса Палома! – Невысокий человек с холодными серыми глазами и губами, стянутыми в одну узкую линию, мерно вышагивал перед Пальмой. – Не в нашем обыкновении давить на людей, но эта мера является вынужденной. Предупреждаю, не раскачивайте лодку, в которой находимся все мы. Неровен час, перевернется – ко дну пойдем друг за другом!
