Максик смущенно хихикнул. «Все-таки придется бить, — сказал я себе. Сразу стало легче.
— Кое-кто знает меня как опекающего «Серендиб» функционера «КОРОНЫ». Отдела контрразведки, следящего за деятельностью частных детективных агентств, — уточнила Аннушка для непосвященных. Для меня, значит. После чего обратила взгляд на шефа: — Не так ли, Сулейман Маймунович?
— Экая ты болтливая, душенька! — пробурчал Сулейман. — И вовсе им незачем знать, что «Серендиб» под колпаком у «КОРОНЫ».
Я нарочито громко хмыкнул. Интересная информация. Так чьи же, позвольте уточнить, задания я выполняю в самом деле?
— Кое-кто голову ломает, стараясь разрешить вопрос: кто же я такая — доверчивая модистка из дорогого магазина или вероломная представительница чужой цивилизации? Да, Поль?
В ответ я холодно улыбнулся.
— Кое-кто… Впрочем, кем считает меня этот забавный и умный песик, так и останется тайной для всех нас.
Холодно улыбнулись уже трое. Исключая Аннушку. Одно дело — «следить за деятельностью частных детективных агентств» и совсем другое — знать истинное положение вещей в этих агентствах. Например, что за сотрудник скрывается под неброским именем Георгий Собакин.
— Ну а истина, как всегда, многогранней, — подытожила она. — Все эти личности действительно заключены во мне. И контрразведчик, и представитель «альтернативной цивилизации Земли», и просто красивая девушка.
Я обернулся и не без вызова скользнул взглядом по ее груди.
— Уверяю тебя, Поль, с бюстом у меня все в порядке. Родилась и выросла на высоте всего лишь трех тысяч над уровнем моря. Поэтому у родителей не было причин уродовать мне фигуру жабрами. Что же касается секретных служб…
После того как на Земле загремели первые ядерные взрывы, кракены начали понимать, что на смену спорадическим контактам идут долговременные деловые отношения. Бомбы, обрушенные на Японию, столкнули их дальневосточные колонии с такими проблемами, что впору было думать об эвакуации. Свертка пространства, как оказалось, плохо защищала население потаенных вершин от некоторых видов заряженных частиц, а сейсмические возмущения так даже усиливала. Кроме того, быть незаметными становилось все труднее. Зонды-разведчики (не без помощи все более мощно вооруженных и быстрых человеческих истребителей) начали падать с угрожающей регулярностью. Кракенам пришлось спешно насаждать в массовое сознание технологически продвинутых народов образы «летающей посуды» и «зеленых человечков» из космоса. Однако это были только заплатки на ветхий тришкин кафтан секретности. Потому что похищения людей, испокон производимые кракенами для освежения генофонда, начали привлекать внимание не только энтузиастов уфологии, но и специальных служб. Никого больше не удовлетворяли побасенки о чертях, утащивших грешника в ад заживо. Так же, как и истории о вознесшихся на небеса праведниках.
Расцвет шпиономании периода «холодной войны» сыграл мрачную шутку с несколькими тщательно законспирированными агентами. Их провалы были неожиданными; для сохранения инкогнито бедняг пришлось уничтожить. Но все было напрасно. После запуска первого искусственного спутника Земли кракены с тоской заключили, что раскрытия не избежать. Геофизические и геомагнитные аномалии в местах расположения «потайных карманов пространства» наблюдались из космоса даже четче, чем со стратосферных самолетов-разведчиков.
Переломным моментом стала осень тысяча девятьсот шестьдесят второго года с ее Карибским кризисом. Именно тогда кракены в полной мере осознали, что всем их стараниям по выращиванию человеческой цивилизации может очень просто прийти конец. «Черный понедельник» двадцать второго октября ознаменовался первыми прямыми контактами с руководством секретных служб СССР и США. Ситуация, как известно, разрешилась к полному обоюдному удовольствию. Разумеется, явив себя миру и начав взаимодействие с правительствами ведущих государств, кракены вовсе не отказались от идеи управлять ходом истории.
Жерар был прав, предполагая, что «мудрецы» сделали ставку на продвижение в широкие слои человечества компьютерных технологий. Но не только. Почти за двадцать лет до «черного понедельника» КГБ каким-то сверхъестественным нюхом почуял, какая страшная угроза таится во взрывном развитии кибернетики, генетики и психологии. Однако разгром «лженаук» в СССР лишь незначительно отодвинул время заглатывания человечеством привлекательной наживки. Расцвет рекламы (как формы управления массовым сознанием) и падение социалистического блока (последнего оплота нерекламной цивилизации) — вот что стало последними гвоздями в крышку гроба, куда кракены положили труп человеческой автономии.
— Ну и на хрена ты нам это рассказываешь? — спросил я грубо. — В предательницы подалась?
Жерар одобрительно гавкнул, Сул кивнул, а Максик чего-то промямлил о чувстве такта.
— Дело в том, что у нас, — Аннушка выделила окончание фразы интонацией и паузой, — у нас в последние годы кое-что изменилось. Здравомыслие возобладало. Идея превращения человечества в скопище марионеток была признана порочной. Сейчас другое направление разрабатывается.
— А как же Арест? — язвительно справился я.
— Ультрапрогрессист, — парировала Аннушка. — Вроде вашего Че Гевары. Революционер-одиночка. У него даже команда-то была из клонов. Заметили, нет? Собственно, за ним я здесь и охотилась. А «КОРОНА» по договору предоставила мне прикрытие.
— Охотилась? — переспросил я. — Приколись, Жерар!
Бес не без иронии взвизгнул. Я сделал задумчивое лицо и проговорил:
— Любопытно, кто тогда меня усыпил, чтобы передать ему в лапы? Может быть…— я вновь переглянулся с бесом, — может быть, замаскированный Пушкин Александр Сергеевич? Страстный был любитель выполнять за других разные шалости.
Бес опять взвизгнул. Язык у него чесался, думаю, чудовищно!
Аннушка вместо ответа с грустной улыбкой развела руками.
— Мальчик мой! — вступился вдруг за нее Сул. — Бывают ситуации, когда ради успеха большого сражения приходится жертвовать тысячами жизней.
Жерар звонко тявкнул, напоминая, что он давным-давно меня предупреждал: Сулейман — из этих, из полководцев Жуковых. Которым только дай повод — родной матерью пожертвуют. Может, поэтому наш ифрит сирота?
— Ну да, — сказал я с горечью и крепко пожал бесу лапу, — для вас-то жертвовать людьми — привычное дело,
— Пашка, ты несправедлив к Сулейману Маймуновичу, — вдруг закудахтал Максик. Ему давно не терпелось как-нибудь осадить меня. Дождался наконец, — Изволь сейчас же извиниться!
— А пошел ты в задницу, холуй! — ласково пожелал я ему.
Роняя стулья, Максик двинулся на меня. Он горячо возмущался и грозил пальчиком. Я презрительно скривил губы, ожидая, когда он приблизится. А дождавшись, с огромным удовольствием дал ему в ухо. И быстро — в другое.
Сул с удивительной для его комплекции прытью бросился меня оттаскивать. Физически. Колдовать при Аннушке было ему не с руки.
