— Надеюсь, всё-таки не умирающего.
— Ах, как это романтично! — воскликнула Дарья. — У меня аж дух захватило. Я вся дрожу! Обними же свою кошечку, мой герой!
Увы, обнять свою кошечку герою не посчастливилось. Мы приехали.
— Ждите здесь! Мотор не глушите. Вдруг придётся ехать в больницу.
Я пулей выскочил из машины.
* * *
Живой и здоровый Жерар сидел на коврике возле двери в квартиру и блаженно щурился. Попасть внутрь самостоятельно он не мог. Зато выйти — в любой момент. Я нарочно для него оборудовал полочку, с которой бес мог легко дотянуться до замка. Захлопывалась дверь автоматически, пружиной. Вот он и вышел прогуляться, шельмец.
— Ты что же это, сволочь? — набросился я на него, отпирая дверь. — Я надрываюсь, звоню. От беспокойства чуть инфаркт не схватил. А он тут! Скалится ещё! Зачем выходил?
Орал я впустую. Блаженство с морды беса никуда не исчезло. Он с достоинством вошёл в квартиру и лишь там ответил:
— Брось нервничать, чувачок. Ну подумаешь, вышел на минутку размять косточки. Какие проблемы вообще?
Я взял его за шкирку и прорычал:
— Проблемы начнутся у тебя, если не скажешь, зачем выходил. Я велел ждать у телефона. Неотлучно. Ты забил на это болт. Приложи старание, чтоб объяснить причину. И, блин, постарайся быть убедительным, бес. От этого зависит целость кое-чьей шкуры.
Он закатил глаза и с притворным надрывом вздохнул.
— Хорошо-хорошо. Только опусти меня, пожалуйста. Я ведь уже миллион раз предупреждал, что на весу меня тошнит.
— Потерпишь.
Держа его в вытянутой руке, мордой от себя (что было совсем непросто, учитывая набранную им мышечную массу), я прошёл на кухню и выглянул в окно. Дарья, прислонившись попой к капоту и запрокинув голову, лакала вино из той же фиолетово-чёрной бутылки с широким горлышком. Дылда Катерина курила, выставив в открытую дверцу бесконечные ноги. Выхлопная труба «Сааба» попыхивала еле видимым в сумерках дым-ком. Я опустил Жерара на табурет. Уставшее от стероидной тяжести плечо гудело.
— Вот молодец, — похвалил бес. — Знаешь, что именно требуется голодному путешественнику. Конечно же, кухня!
— Зубы мне не заговаривай. Ближе к делу, путешественник.
— О’кей, о’кей! А ты сооруди покамест парочку бутербродов. Дядюшка Жерар про-голодал…
Он успел отпрыгнуть прежде, чем я саданул по табурету ногой.
— Взгляните на эту химически чистую ярость! — ехидно пролаял паршивец из-под стола. — Опять кофе напился? Невоздержанность в приёме стимуляторов ЦНС не доведёт тебя до добра, чувачок!
— Сейчас перекрещу, — предупредил я.
— Не надо. — Жерар мигом сделался серьёзным. Бес он хоть и суррогатный, но крестное знамение действует на него самым беспощадным образом. — Я ведь почему время-то тяну. Неудобно сознаваться… Короче говоря, сегодня хозяин выпустил мою француженку погулять. Одну. Совершенно без присмотра.
— Француженку? — Я нахмурился, соображая. — Жюли что ли?
— Её.
— Ну, и ты…
— Ага.
— Ясненько… — протянул я. — Что ж, причина сочтена удовлетворительной. И как успехи? Была ли мадемуазель к тебе благосклонна?
Жерар загадочно улыбнулся.
— Джентльмены о таком не рассказывают.
— Да ладно. Нашёлся джентльмен. Блох сперва выведи.
— Оскорблениями ты ничего не добьёшься, чувачок.
— Не больно-то и хотелось слушать об этом бесстыдстве.
— А между тем, мне есть что рассказать.
Ему явно не терпелось похвастать своими подвигами. Следовало понимать, что всё у него с бульдожихой срослось. В лучшем смысле этого многостороннего выражения.
— Собачья лав-стори? Попробуй продать журналу «Друг». — Теперь наступила моя очередь мотать из него жилы, но времени на это, к сожалению, не было. Того и гляди, у щучки лопнет терпение и она притащится сюда. — Побольше пикантных эпизодов, и успех обеспечен. Но это после. Мы сейчас едем к Дарье Вольф.
— На ночь глядя? К этой маньячке? — Жерар картинно вскинул лапку ко лбу. — И он ещё смеет обвинять меня в непристойности! Слушай, Паша, нас там хотя бы покормят? Не забывай, у меня режим!
* * *
Бес с каннибальским урчанием жрал фаршированную оливками телятину, а мы с Дарьей попивали винцо и беседовали. Катерина уехала домой на такси, прислуга была распущена, и наша лав-стори двигалась к закономерному в такой ситуации пикантному эпизоду. Спасти меня от него могло только чудо. А поскольку чудес не бывает, я решил взять судьбу за жабры самостоятельно. То есть привести щучку в недееспособное состояние с помощью спиртного. Поэтому пил красное полусухое в гомеопатических дозах, а ей щедро подливал мадеру.
Но первым делом надлежало выведать сведения, интересующие Умнега.
— Даша, — сказал я проникновенным, чуточку печальным голосом и взглянул ей в глаза. — Признайся, у тебя есть кроме меня кто-то ещё?
— Ах, как классно, — пробормотала она. — Шалунишка Поль ревнует свою кошечку! Иди, я тебя за это поцелую, мой Отелло.
— Сначала хотелось бы услышать ответ, — сказал я, отстраняясь, и скрестил руки на груди.
— У-у, гадкий мальчишка… зачем ты меня мучаешь! Конечно же, никого кроме бес-сердечного владельца больной собачки у меня нет.
Больная собачка ловко вскарабкалась по моим коленям, запрыгнула на стол, нагло обнюхала все блюда, схватила зубами кусок благородно заплесневелого сыра и соскочила обратно на пол.
— У меня другие сведения, — напирал я.
— Интересно, откуда? Девчонки, небось, наябедничали? Я давно-о заметила, что ты с ними на короткой ноге… Но они ошиблись. Мальчонка, который ко мне порой захаживает — отпрыск Хайдарова от первой жены. Между прочим, редкостный урод. Терпеть его не могу.
— А самого Хайдарова?
Роль следовало отыграть до конца, и я продолжал изображать капризного ревнивца.
— А самого Хайдарова люблю! — Она вылила остатки мадеры в стакан и большими глотками выпила. Это была уже вторая бутылка, которую Дарья прикончила в одиночку. Скоро её можно будет укладывать баиньки.
— Вот как, — сухо сказал я.
— Имею право. Он мой муж! — щучка пьяно махнула рукой. И добавила с нежностью: — К тому же он совершенно безобиден в постельном плане. Даже обидно… Слушай, Поль, это что — каламбур?
— Не уверен. По-моему, это попытка сделать из меня дурака. Причём неудачная. Видел я твоего Басмача. С такой статью, как у него, можно пяток девиц огулять и не особен-но притомиться.
— Где ты его видел? — спросила Дарья и потянулась к моей бутылке. — Когда?
— Сегодня, возле магазина. Здоровенный мужчина.
