Мы быстренько проскочили мимо ящиков, затем мимо двери, ведущей на кухню и двери, ведущей в мойку, и оказались в чистеньком обеденном зале. Судя по тому, что зал был пуст — в нём орудовала лишь уборщица, — на обед мы опоздали. Впрочем, надежду терять не следовало.
— Милая сударыня, — окликнул я работницу скребка и швабры. — Скажите, пожалуй-ста, может ли усталый странник получить здесь хотя бы тарелку супа?
Уборщица обернулась. Это была пухлощёкая казашка лет сорока. Или китаянка.
— Нельзя с собаками! — воскликнула она.
— С какими собаками? — притворно удивился я. — Это же игрушка. Плюшевая. По-смотрите сами!
Поднятый за шкирку Жерар с готовностью изобразил плюшевую игрушку. Висел абсолютно неподвижно, только хлопал глазками. За тарелку супа этот проглот изобразил бы и не то.
Очарование внешности йоркширского терьера, помноженное на бесовский гипнотизм, действует на женщин убийственно. Не смогла устоять и уборщица.
— Ой, какой лапка! Да отпусти ты его, парень. Задушишь.
Я покорился. Жерар немедленно сел на задницу, склонил голову на бок, одно ушко вздыбил, другое опустил и умильно улыбнулся. А напоследок для надёжности «пальнул контрольный»: поднял согнутую правую лапку, изобразив зайчика. Готово. Из уборщицы теперь можно было вить верёвки.
— Покушать, значит, хотите? Почему же так опоздали?
Я вздохнул:
— Командированные мы. Только что с дороги…
— Ладно, что-нибудь придумаем. Раздевайся пока.
Она умчалась в сторону кухни. Я снял плащ и шейный платок, повесил на спинку стула и отправился мыть руки. Когда вернулся, вокруг Жерара уже водили хоровод целых три представительницы прекрасного пола. Давешняя уборщица. Очень толстая дама с красным распаренным лицом, наверняка повариха. И смазливая молодка в чепце и кружевном переднике. К переднику был приколот бэйдж: «Ася. Официантка».
Мне пришлось познакомить женщин с псиной (он под восторженное кудахтанье благонравно подавал лапку), рассказать о породе, рыночной цене за одного щенка (дамы не-притворно ужаснулись) и только в последнюю очередь немного о себе. Что работаю в Императрицыне курьером, ежедневно мотаюсь по области как проклятый, и ещё неизвестно, чья доля более собачья, моя или Жерара.
Потом уборщица, которую звали Акылжан, и повариха Савельевна отправились по своим делам, а Ася принесла мне салат из помидоров, отличную солянку, порцию макарон с титаническим шницелем, два стакана фруктового сока и нежнейшее пирожное «Наполеон».
— А что кушает пёсик? — спросила она, расставив тарелки и стаканы.
— Ну, наша-то невестка всё трескает. Мёд, и тот жрёт. Хотя предпочтение отдаёт мясным и молочным продуктам.
— Ясно, — со смехом сказала Ася.
В результате бес получил такой же шницель как у меня и полстакана сметаны с саха-ром. Кушать ему разрешили прямо на столе.
Утолив первый голод, я завязал разговор. Сказал, что слышал о каком-то ЧП и поинтересовался, не намекнёт ли Ася, что здесь творится. К сожалению, ничего нового она не сообщила. Ночью в механосборочном цехе пострадало несколько рабочих третьей смены. Будто бы у дорогущих игрушек, которые изготавливали на экспорт, оказалась неправильно рассчитана какая-то пружина. Во время сборки пружины начали лопаться и травмировали двух сборщиков. Одному вышибло глаз, другому сильно распороло щёку и шею. Оба в больнице, к ним никого не пускают. Остальных сборщиков отправили в загородный санаторий, выплатив огромные суточные. Сказали, что для психологической реабилитации. Хотя всем в городе ясно, что руководство просто хочет замять скандал.
— Спасибо, Асенька, — сказал я, допив сок, и почти невинно пожал ей пальчики. — Всё было божественно вкусно. Тем более, в вашем приятном обществе.
— Чего там… — сказала она, не пряча довольной улыбки.
— А вот скажите, Асенька, в связи с этим несчастным случаем… Есть мнение, что в нём замешан главный технолог. Как его… Узбеков, что ли?
— Улугбеков, — поправила она. — Искандер Махмудович. Слушай, Паша, а ты точно простой курьер? Что-то больно много хочешь знать.
Я заговорщицки подмигнул, приложил палец к губам, а вслух сказал:
— Конечно, самый простой курьер.
— Ну, я так и поняла. Только ты бы кого-нибудь другого для расспросов выбрал. Что мы здесь, в столовке, знаем?
— Курочка по зёрнышку клюёт, — уклончиво сказал я. — Дойдёт очередь и до других.
— А, ну тогда ладно. Про Улугбекова говорят, что без него не обошлось. Сразу после аварии он суетился на заводе. Видимо, следы заметал. Но когда стало известно, что сюда едет Басмач, куда-то смылся. Дома его нет, у бабы, с которой сожительствует, нет. Хайдаров его искал, всю городскую милицию на уши поставил, да где там! Если Искандер вправду виноват, его вообще никто не найдёт.
Показалось мне, или последнее предложение было произнесено чересчур уверенным тоном? Интересненько…
— Ну, Хайдаров большая шишка, — сказал я. — Его побаиваются, откровенничать с ним никто не станет.
— На что намекаешь? Говори прямо.
Я потёр подбородок. Ася, по всей видимости, была девушкой неглупой. Рискнуть стоило.
— Видите ли, Асенька… На кухне, тем более в заводоуправлении, варятся не только борщи, но и все самые интересные слухи. Особенно те, которые касаются личной жизни руководства. Грешки, страстишки и так далее. Мы, простые курьеры, это отлично знаем. И часто этой информацией пользуемся. Разумеется, полностью неофициально. Без всяких записей, имён и так далее. Вот я и подумал — неужели о главном технологе совсем никаких сплетен не ходило? Вряд ли он святой.
— Может, и ходили, — уклончиво сказала Ася. — Только какой мне интерес рассказывать их незнакомому курьеру?
— Вот тебе и здрасте! Как это незнакомому? Ох, не зря считается, что у красивых девушек плохая память, — посетовал я. — Впрочем, её легко освежить. Смотри, я сейчас достану отрывной календарь и начну отсчитывать месяцы нашего знакомства.
С невозмутимым лицом я вытащил из кармана пачку пятидесятидолларовых купюр (Дарья не поскупилась — ни на аванс, ни на «сопутствующие расходы») и начал по одной бумажке вставлять в салфетницу.
— Начнём с текущего, то есть с сентября. И будем постепенно углубляться в прошлое. Вот август — помнишь, как мы ходили за грибами? Вот июль — эх, сколько мы в июле купались вместе! Вот июнь — в нём мы не просто купались, а ездили для этого на Чёрное море. Вот май, когда мы впервые поцеловались… Или поцеловались мы ещё в апреле?
Ася быстро вскочила и переместилась так, чтобы загородить собой пластиковую подставку с торчащим из неё долларовым веером.
— Вспомнила! Вспомнила! Мы познакомились на новогоднем балу.
— Ну конечно, — сказал я и довёл количество бумажек до девяти. Потом подумал и добавил для ровного счёта десятую, пояснив: — Хотя впервые мне довелось услышать о красавице Асе ещё в декабре.
