– Да развяжешь ты меня, наконец, или нет, кретин?! – закричала на Евгения Катерина.
«Кретин», обогнув по широкой дуге еще живых врагов – истекающего кровью и бесштанного, – наклонился и срезал хомуты с ее рук и ног. Девушка вскочила, пнула мужика ногой, сама же заорала от боли, перебежала комнату, схватила железный обломок кровати и принялась мутузить неудачливого насильника со всех сил, размахиваясь так, словно колола дрова. Леонтьев не мешал. В конце концов, Катенька здорово натерпелась, и ей требовалось немного спустить пар.
Пока девушка мстила за пережитые мучения, Евгений отошел к «горничной», попытался пощупать пульс. Бесполезно. Она была мертва, как полено. Похоже, перелом хрящей гортани. Перестарался с ударом. Он сдвинулся к парню, положил пальцы на его горло.
– Так, с тисками нам тоже не повезло…
Женя выпрямился, хмуро глянул на электрика, мелко вздрагивающего в большой луже крови. Мужик со спущенными штанами под ударами никелированной трубы, наоборот, больше не шевелился. Хотя девушка старалась вовсю.
– Вот, проклятье! Ладно, пойду на улицу. Может, хоть там с кем-нибудь поговорить получится.
Но на улице никого не нашлось. Только две машины. В меру потрепанная серебристая «Вольво» и его «Гольф».
Увидев свою малолитражку, Евгений сразу понял, почему его так легко уличили во лжи. Все ее крылья, облицовка дверей, крыши, бампера были вспороты на всю длину и края железа вывернуты наружу. Сидушки выброшены из салона и тоже распороты, равно как все покрышки, обшивка багажника, а из-под раскрытого капота торчали вывороченные топливные трубки, лохмотья радиатора, воздушные фильтры…
Их похитители не просто обыскали машину. Они выпотрошили ее целиком, разнесли в клочья, заглянув даже в такие места, которые Леонтьеву и в голову прийти не могли.
– Вот, ё-о-о… – только и смог выдохнуть Женя и сел на ступени крыльца, думая, что же теперь делать дальше.
По правилам – надо бы сообщить в собственную службу безопасности, вызвать представителей МВД, составить протокол. Однако смущало то, что он находился в отпуске, за тыщу верст от родной конторы, в какой-то лесной глуши… И, пожалуй, не сможет вразумительно объяснить, как и почему оказался в подобной ситуации. К тому же – местные полицейские могут оказаться «нервными», а то и «замазанными». Четыре трупа при неудачном стечении обстоятельств – это пожизненный срок. Неприятно.
Второй вариант – просто уехать, сославшись потом на то, что из леса ни с кем не смог связаться, а понадобились активные действия, что не успел, что подвергался опасности… Ну, в принципе ситуация почти та же – но только рассматриваться будет поближе к родной конторе. А дома, известное дело, и стены помогают.
Из дома вышла Катя, села рядом и тихонько заплакала, уткнувшись ему в плечо. Это было нормально: после нервной истерики всегда наступает откат. В ближайшее время будет тихой и послушной.
Женя обнял ее за плечи, помог спуститься вниз, пристроил в «Вольво» на пассажирское сиденье. Вернулся в дом, снял с мертвой «горничной» блузку и юбку, обшарил карманы остальных покойников, собирая документы, бумажники, ключи, телефоны и вообще все в куртку «электрика». Затем в нее же сгреб то, что лежало на столе. Получившийся узел забросил на пол перед задним сиденьем, выбрал из него автомобильные ключи, пересел за руль, положил блузку и юбку на колени спутнице:
– Одевайся.
– Ты чего, дурак?! – разбрасывая слезы, замотала головой Катерина, брезгливо спихивая тряпки на пол. – Я этого не надену!
– Ничего другого нет, – пожал плечами Леонтьев. – Или это, или поедешь голой.
– Ну и поеду!!!
– Воля твоя, – завел машину Евгений. Пошарил по бардачкам и полкам в поисках навигатора, но не нашел и поехал так, наугад.
– Мы куда?
– Куда-нибудь подальше, – ответил Леонтьев. – Парень говорил, есть еще одна группа. Так что для начала нужно просто смыться, уехать отсюда на десяток-другой километров. А то как бы неожиданно не нагрянули. Найдем безопасное место, потом посмотрим.
* * *
О возвращении царского двора в Москву возвестили колокола сотен церквей, залившие город бескрайним морем сочного малинового звона. Горожане тысячами высыпали из своих домов и мастерских, чтобы успеть к дороге и хоть краешком глаза увидеть скачущего на статном туркестанском жеребце повелителя в алом кафтане с высоким воротником, зеленых шароварах и красных сапогах, на сверкающие позолотой кареты царицыной свиты, на князей и знатных бояр, сопровождающих мудрого хозяина бескрайней Руси.
Басарга и его сотоварищи в толпе скукой маяться не пошли. Не боярское это дело – здравицы в белый свет орать, друг друга локтями толкая. Бояре государю мечом и отвагой своей служат, а не криками пустыми. Подьячий и в Кремль-то торопиться не стал, дабы пустой суетливости не проявлять. Еще пять дней он с побратимами занимался исключительно воинскими упражнениями – зря, что ли, за «Готский кодекс» столько серебра плачено? И лишь потом приказал ввечеру затопить баню и близко к полудню отправился в Кремль к государю.
Как боярин Леонтьев и полагал, хлопот у правителя после возвращения оказалось преизрядно, и он, вестимо, все эти дни с рассвета и до обеда проводил в малой царской палате, выслушивая нескончаемую череду старост, бояр и воевод, что толпились и в самой палате, и в горнице перед ней. Подьячему с его грамотой пришлось очень долго томиться среди прочих просителей, прежде чем он наконец-то попал в палаты, издалека слушая обрывки жалоб людей служивых и ответы Иоанна
[11]
.
– Земство уезда Кашинского челом тебе бьет, государь, на обиды, воеводой князем Сарычевым творимые, – жаловался кто-то впереди. – Суд ведет не по обычаю, без помощников от людей выборных, тягло от черного люда в книги недописывает, отчего иным по два раза подати вносить приходится…
– Челобитную все подписали али токмо един обиженный?
– Со ста семидесяти дворов полтораста под тем…
– Значит, не будет более у вас воеводы с Юрьего дня. Старост земского и губного до того изберите. Адашев, запиши.
– Татары по весне острог стрелецкий у реки Изяк пожгли, государь, и пушки попортили. Острог миром через месяц новый отстроили, пушек же и зелья приказ Пушкарский без воли твоей не дает.
– Давай грамоту, Адашев подпишет.
– Нет ныне в приказе пушек новых, – вмешался кто-то у трона. – В Астрахань и городки вятские много отослали, иные же не отлиты еще.
– Ну, так со стен города Белого снимите, новые же на их место опосля поставите. До Москвы, Бог даст, татарам не дойти, а на Изяке каженную весну сечи творятся.
– Боярин Куракин на приказ Разрядный за обиду челом бьет, что на воеводство порубежное на левую руку супротив боярина Жарова поставлен. По старшинству же Куракины должны на правой руке стоять, а Жаровы на левой, ибо Куракины старше!
