– А-а, черт, это ты?! – бесполезно дернулся на веревке Евгений Леонтьев, только теперь узнав киллера, продырявившего пулей кресло в его кабинете и укравшего папку с ревизионными актами по школе за девятнадцатый век. – Твари, чего вам нужно?!
– Мы вас предупреждали, Евгений Иванович, не следует ковыряться в прошлом интерната. Мы предупреждали, что не стоит копаться в жизни князя Романа Галицкого. Мы предупреждали даже, чтобы вы просто остались на месте. А вы все не слушаетесь… – Стрелок поднял голову и широко улыбнулся: – Ну и как, нравится?
– Урод… – скрипнул зубами молодой человек. – Ну, стреляй, чего ждешь?!
– Да я бы без проблем, Евгений Иванович, – пожал плечами киллер. – Приказа не было.
Он вернулся к обыску. Бумажники и оружие жертв внимания не удостоились, их стрелок просто забросил в салон «Хаммера», так же, как телефоны двух «младших» бугаев. Бегло осмотревшись, незваный гость забрался за руль внедорожника.
– Эй, а мы?! – закричала Катя.
– Утром приедет группа зачистки, – приоткрыв дверцу, сказал стрелок. – Она разберется.
«Хаммер» утробно зарычал и покатился между деревьями, оставив за собой три трупа, разбитый «Вольво» и двух подвешенных над кострищем молодых людей.
– Мне не понравилось название «группа зачистки», – слабо дернулась Катерина. – Ну, чего ты ждешь? Освободи нас. Ты же бухгалтер!
Женя подтянулся на руках, пытаясь достать зубами до шнура – но оказалось, что запястья не связаны, а стянуты удавкой. Чем сильнее трепыхаешься, тем туже затягивает. Узел же на тонком шнуре таков, что и шилом зацепить трудно, не то что клыком.
Мышцы стали уставать – Леонтьев расслабил руки и повис.
– Ну, чего? – нетерпеливо спросила девушка.
– У меня что, бокорезы вместо рта? Ты когда-нибудь пробовала перегрызть капроновый шнур? – чуть покачиваясь, ответил он.
– Ёкарный бабай… – дернулась девушка, но не смогла даже приподняться. – Больно-то как… Мы сколько уже висим? Если кровообращение остановится больше, чем на два часа, это ампутация. Наверное. Или смерть? Ты знаешь, парень, что распятые на кресте люди умирали от удушья? – Похоже, словесное недержание было у Катерины неизменным признаком наступления паники. – Когда человек висит на руках, грудным и брюшным мышцам приходится при вдохе поднимать всю нижнюю часть тела. Мышцы устают, дышать становится все труднее, и так пока не наступает асфиксия. Так что распятие – это разновидность удушения.
– Ты это очень вовремя рассказала, – прохрипел в ответ Леонтьев. – По гроб жизни теперь не забуду… Так все оставшиеся два часа и не забуду…
От этой мысли ему неожиданно стало весело, и он засмеялся, зашелся хохотом, сотрясаясь всем телом.
– Ты чего ржешь, гаденыш? Чего ржешь? – Катерина извернулась и пнула его ногой: – А ну, давай придумай, как нам выбраться?!
С трудом справившись с истеричным приступом смеха, оставившим ощущение малярийного озноба, Леонтьев вытянул ноги вперед, потом назад, потом опять вперед, раскачиваясь на шнуре. На то, что тот оборвется, надежды было мало, но когда взмахи стали достаточно высоки, в крайнем заднем положении, в краткий миг невесомости, он резко подтянулся как можно выше, успев даже слегка перебрать веревку, подтянул ноги и, устремляясь снова вперед, растопырил их, налетел на спутницу, обхватил ее коленями на уровне локтей, тут же сплетя ступни. Девушка заорала что-то нечленораздельное, заходясь от боли, а Женя, перенеся вес на ноги, затряс руками, мелкими рывками разводя их в стороны, ослабил удавку, вывернул из нее ладони, перехватился за синие пальчики Кати и спрыгнул вниз.
– А-а-а! Сволочь! Ты мне чуть запястья не оторвал! Урод! – Она качнулась и что есть силы пнула молодого человека пяткой в голову.
Женя покачнулся и пошел прочь.
– Эй, ты куда?! А я?! Вернись! Гад, урод, подонок! Ненавижу-у!
Добредя до разбитой легковушки, Леонтьев открыл заднюю дверцу, поднял с пола трофейный канцелярский нож, вернулся к сосне и перерезал обе веревки у ствола. Девушка рухнула на землю, опрокинувшись на спину, и слабо застонала. Женя, повернувшись, рассек путы на ее руках.
– А-а-ах… – раскинувшись, закрыла глаза девушка. – Господи, как же хорошо! Ой, не могу… Это лучше секса!
– Хочешь повторить?
– Иди ты в жопу, – ответила Катерина полным неги голосом. – Дурак ты, Женя, и шутки у тебя дурацкие.
– У меня возникло такое ощущение, милая, – не стал пререкаться Леонтьев, – что если мы хотим еще пожить, то нужно либо быстро-быстро смыться как можно дальше, еще до приезда «группы зачистки», либо хорошо заныкаться где-то неподалеку, чтобы они подумали, будто мы успели отработать первый вариант. А потом отлежаться несколько дней, пока они не перестанут искать и не снимут посты. Так что давай, поднимайся и пошли по указанному тобой адресу. Чем быстрее и дальше двинемся, тем меньше шансов попасться.
– Ты хоть знаешь, где мы находимся?
– В данный момент мне на это решительно наплевать. Так ты идешь?
– Да, да… Да-а-а!!! – выкрикнула Катя и встала на ноги. – Слушай, руки-то как болят. Это надолго?
– А у распятых долго болят?
– Дурак ты… – Она зажала ладони под мышками. – Я же серьезно.
– Если «Хаммер» поехал туда, то нам лучше идти поперек, чтобы лоб в лоб не напороться, – махнул влево молодой человек.
– Стой! А клад?
– Катенька, ты свихнулась? – удивился Женя. – Какой клад? О шкуре своей подумай! Вполне могут снять.
– Ты что, не понимаешь? Они же его «зачистят»! – указала на багажник «Вольво» девушка.
– Хочешь остаться?
– Ты собирался сдать его в музей, – прищурившись, припомнила Катя. – Значит, это уже госсобственность. Высокая историческая ценность, между прочим. Позволишь уничтожить?
– Вот зараза! – Леонтьев колебался не больше минуты. – Ладно, заберем и спрячем. А там как повезет… Тогда помогай!
Открыв багажник, капроновым шнуром Евгений обмотал сундук, к концу веревки привязал толстый кусок валежины, ветошь из багажника положил на плечо, присел, набросил веревку сверху, крепко ухватился за качающуюся на груди валежину и встал. Шнур, несмотря на подкладку, врезался в тело, тяжесть клада заставила крякнуть – но, в общем и целом, терпеть было можно.
– Пошли! – качнулся вперед Леонтьев и быстро побрел через лес.
Сил его хватило примерно на километр, до вывернутой с корнями сосны. Дерево, видать, переросло норму и не выдержало сильного порыва ветра. Под корнями-то – песок, за него крепко не уцепишься. Сбросив груз под комель, Евгений принялся копать яму. Катя встала на колени рядом и стала помогать. За полчаса они нарыли достаточно глубокое отверстие, чтобы сундук поместился туда целиком.
– Вот ведь ешкин кот, – вздохнула девушка, сталкивая рыхлый сухой песок обратно. – Всю жизнь клад найти мечтала. Но никак не думала, что самой его придется закапывать.
