Басарга особого интереса ко всему этому не испытывал – однако вскоре подъехали из своих поместий побратимы, и после затяжной братчины, а также ежевечерних пирушек попроще беспокойство отпустило, боярин тоже повеселел.
Вызова пришлось ждать долго, больше двух месяцев. Сперва свадебные праздники, потом у молодых, понятное дело, медовый месяц, потом, вестимо, государю пришлось разбираться с накопившимися делами. Только в середине октября, когда по улицам вовсю полетели белые мухи, от князя Воротынского прибежал холоп, и поутру в царский дворец боярин Леонтьев явился вместе с Михаилом Ивановичем.
В этот раз подьячий вошел во дворец через парадное крыльцо, а принял их государь в четырехстолпной малой думной палате, сидя на троне в собольей шубе, зашитой золотыми нитями столь плотно, что цвета сукна было не различить. На голове Иоанна возвышалась горностаевая шапка с крестом на макушке.
– Здрав будь, боярин. Здрав будь, княже, – кивнул с высоты своего положения царь Всея Руси. – Рад поведать вам, служивые, что по согласию Думы боярской решено поход на Великое княжество Литовское учинить, дабы разом с беспокойством покончить, что соседи наши неугомонные рубежам нашим ливонским чинят.
– Воля твоя, государь, – склонили головы князь и боярин. – Одолеем и Литву.
– Ведаешь ты, боярин Басарга, где тайну великую узнал и чему она служит, – обратился к подьячему Иоанн. – В походах и войнах силу великую воинства православного она еще крепче делает и животы увечных да раненых спасает. Десять лет мирных
[33]
ты ее бдил и от глаз чужих оберегал. Ныне, рать новую начиная, повелеваю сокровище, тебе доверенное, в Москву доставить и в походе назначенном сопровождать!
– Слушаю, государь, – склонил голову Басарга и, увидев, что князь Воротынский пятится, вслед за ним вышел из палаты.
– И все? – удивился боярин Леонтьев. – Я этого два месяца ожидал?
– Ты ожидал приговора Думы, – ответил князь, неспешно шествуя, опираясь на посох, в тяжелой шубе и высокой шапке по гулким горницам дворца. – Помощь нужна?
– Да, – кивнул Басарга. – Тепла хочу. Дабы на струге плыть можно было. Али мороза, чтобы лед все сковал. Ныне, на чем ни соберись, дороги нет. На лодке в любой день вмерзнуть можно. Верхом же по моим землям до ледостава не пройти.
– К январю ты со святыней обязан здесь быть, – спокойно, даже величаво отрезал царский воевода. – Остальное сам решай.
– Побратимов своих под руку взять могу?
– Доверяю, – согласился Воротынский. – Но токмо лишнего им не сболтни.
– Не беспокойся, княже, – поклонился Басарга. – Тайну сохраню.
В этот раз все было серьезно. Побратимы не просто собрались в путь с другом за компанию, а получили на то прямую волю своего князя и слушаться Басаргу должны были, ровно царского воеводу. И снаряжались уже не для прогулки, а для похода ратного – с броней, щитами и саблями, копьями да топориками. Что за ценность повезут – князь не сказывал, но потребовал беречь пуще глаза.
У подьячего тоже хлопот хватало. Приехал ведь на струге – значит, надобно лошадей себе и всем холопам купить, рогатины новые насадить, снаряжение проверить.
Выехали бояре в день мученика Прова, двадцать пятого октября. На дороге уже подмораживало, но не сильно, и потому путники не торопились. До Усть-Шексны
[34]
ехали целую неделю, да еще три дня отдыхали в ней, ожидая, пока на Волге окрепнет лед. Затем переправились в Пошехонье и едва ли не самыми первыми прошли зимником в Вологду.
На Сухоне движение оказалось оживленнее. Тут и лед встал раньше, и путников в ожидании торной дороги скопилось изрядно. Впрочем, на широкой Сухоне места хватало для всех, друг другу никто не мешал.
Полдня два десятка всадников двигались на рысях, обгоняя дровни и телеги, пока неожиданно не наткнулись на затор из нескольких телег. Бояре натянули поводья.
– Что случилось, земляк? – поинтересовался Тришка-Платошка у купца в пышной лисьей шубе, сидевшего в санях с плетенным из лозы верхом.
– Впереди, сказывают, люди ратные не первый день стоят, – ответил тот. – Много. Чего ждут, неведомо. Себя не называют, любопытных гонят. Вроде как не трогают никого, однако же поодиночке мимо них ездить боязно. Соберемся обозом поболее, тогда и поедем. На людях, бог даст, шалить не посмеют. Миром, коли что, так и отбиться можно.
Бояре переглянулись.
– Коли смердов на дровнях не беспокоят, нас тем паче тронуть побоятся, – заявил Илья Булданин.
– Однако же щиты и копья я бы все равно разобрал, – добавил Тимофей Заболоцкий.
Мысль показалась здравой. Отъехав к заводным скакунам, путники быстро вооружились, скинули налатники, оставшись только в броне. Приободрившись от вида сверкнувших на солнце юшманов, панцирей и бахтерцов, купец зашевелился:
– А с вами можно, бояре?
– Не отставай! – посоветовал Басарга и пустил коня шагом.
Возчики взбодрили лошадей, тронулись, вытягиваясь в колонну и пристраиваясь за вооруженным отрядом. Скорость дровней и верхового, конечно же, не сравнить – однако коли всадник не торопится, а упряжную лошадку погонять, то вполне можно на хвосте удержаться.
Сухона сделала поворот, еще, и за третьей излучиной впереди, на широком мысу, открылся воинский лагерь. Все честь по чести: костры, караульные, стог сена для скакунов, палатка и три татарские юрты. Небольшие, на полтора десятка человек каждая. Значит, и воинов где-то с полсотни набирается.
После появления обоза с вооруженной охраной в лагере началась суета. Забегали люди, заржали кони. Когда до мыса оставалась примерно сотня сажен – неведомые ратники поднялись в седла и выехали на лед, в два ряда перегородив реку.
– Свят, свят! – Смерды и купцы рванули вожжи, торопясь развернуться.
Побратимы остановились, глядя на нежданного врага. Все прекрасно поняли, кого именно подстерегали странные ратники и чем закончится встреча. Не для того сидела здесь полусотня несколько дней кряду, чтобы просто разговором обойтись. Спрашивать, что, к чему и зачем, смысла нет.
– Хорошо хоть, не сонного по затылку и не венецианского зелья в кувшин, – сказал Софоний, перебрасывая щит с задней луки вперед. – Их втрое больше, побратим. Охватят с боков, окружат и изрубят.
– Если успеют. – Боярин Леонтьев удобнее перехватил копье и оглянулся на свой маленький отряд: – Плотнее сбейтесь. Пошли!
