Бояре опустили рогатины и дали шпоры лошадям. Встречные ратники поступили точно так же, поднимаясь в рысь.
Оставшегося расстояния только-только хватило разогнаться в галоп – уже через мгновение Басарга четко различал карие глаза несущегося на него безбородого всадника. Чужаков было больше – они метились остриями в самих бояр, надеясь насадить их на копья. Побратимы опустили рогатины ниже.
Сшиблись!
Пику врага Басарга поймал на щит, отклонясь в сторону, и едва не вылетел от толчка ратовища в руку. Его рогатина вошла в шею чужого коня, пробила и впилась в живот кареглазика чуть выше луки седла. Еще одно копье ударило подьячего в шлем и соскользнуло, третье отвел скачущий сзади Тришка-Платошка своей рогатиной. Басарга выхватил саблю, откинулся назад, пропуская еще одно копье по нагрудным пластинам юшмана, подрубил чужую кисть у запястья, кольнул в горло чужого коня. Скакун под боярином встал на дыбы, перемахнул через падающую лошадь и вынес подьячего на открытое место.
Софоний, скачущий рядом, ухитрился еще перед сшибкой припасть к шее своего гнедого и, словно мечом, поймал своего врага на острие в длинном рапирном выпаде. Илья копьем лишил противника скакуна, а другого встречного ратника заколол из-за его спины холоп. Заболоцкий промахнулся, но и чужой удар отбил, навалился сверху, пользуясь ростом и весом, опрокинул врага из седла. Чужая лошадь тоже едва не упала, шарахнулась – и боярин вырвался вперед.
– Тришка, рогатину! – пряча саблю, рявкнул Басарга, едва не обрывая левый повод, чтобы повернуть коня как можно быстрее. – Вперед!
Плотный отряд прорвал нитку вражеских воинов так быстро, что те не успели сомкнуться, и теперь, развернувшись, боярин Леонтьев увидел беззащитные спины врагов. Те торопились снова встать к боярам лицом – но их было слишком много, а крутиться в давке невозможно!
– Ур-ра! – Басарга вогнал рогатину в бок одного врага, саблей рубанул поперек спины другого, дотянулся и уколол в шею третьего. Его друзья не отставали, разя и стаптывая, холопы тоже кого-то доставали.
– Сы-ыпься-я!!! – Боярин не понял, к кому относится приказ, однако уже через миг вокруг стало свободно. Вражеские всадники отпрянули в стороны, уносясь сразу на полста сажен, развернулись в безопасном удалении.
На внезапно раскрывшемся поле боя бились в судорогах пять лошадей, лежало с десяток людей, еще несколько торопливо отползали или ковыляли прочь, дабы не попасть под копыта.
Побратимы потерь не понесли вовсе – плотный строй и хорошо обученные холопы, отводящие нацеленные в хозяев удары, показали себя во всей красе.
Тренировать нужно воинов, а не на переборку гречки сажать – тогда и уцелеешь.
– Хох! – Чужаки опустили копья и понеслись на бояр сразу с нескольких направлений. Как разъехались, с тех мест и атаковали.
– Проклятье! – От нацеленного в сердце копья Басарга закрылся, но щит вырвало из рук, еще что-то ударило в челюсть, бок заныл, и сразу стало невероятно тесно. Он с размаху рубанул по руке ближнего врага, что пытался выдернуть засевшее копье, потом другого сверху – тот закрылся щитом, и боярин тут же ткнул его снизу пальцами в глаза, перехватил чужой щит, добил ослепшего бедолагу, поймал на деревянный диск посланную издалека рогатину, отпихнул, ткнул саблей под мышку насевшего на Тришку ратника, отклонился от сабли, встретил щитом топорик – и уже не смог отдернуть обратно. Бросил, выдернул из седельной петли свой топор, вскинул вверх, скрестив с саблей, а остановив чужой удар, тут же ответил своим.
Теснота отпустила – слишком много воинов упали с седел, а иных, раненых, скакуны понесли прочь. Басарга смог оглянуться. Софоний и Заболоцкий еще бились, Илья куда-то исчез. Из холопов продолжали драться около половины.
– Сюда иди, Басарга!!! – услышал боярин вызов на поединок, повернул на голос. К нему мчался воин в начищенных зерцалах поверх колонтаря. Со щитом и рогатиной, уже опущенной к животу жертвы.
– Господи, помоги! – Не успев даже сдвинуться с места, подьячий мог только отмахнуться саблей и топором, надеясь на удачу. Повезло: копье не попало в тело, пошло вправо, выворачивая руку врагу. Басарга попытался ответить ударом в открытый бок, но не успел. Правда, и чужак, спасая жизнь, отпустил рогатину, проскакал дальше и, разворачиваясь, потянул из ножен саблю.
Глаза синие, нос рыхлый и от мороза красный, черная борода на груди. Поди разбери, кто таков?
– Сдохни, погань! – Ратник снова поскакал вперед, рубанул. Басарга отбил, одновременно с замаха метясь топором в голову. Воин закрылся, лезвие надежно засело в щите, и Леонтьев что есть силы рванул топорище к себе, оттягивая чужой щит и обнажая лицо врага, тут же рубанул поперек. На дерево хлынул поток крови, чужак повалился назад. Остальные ратники завыли, ровно псы, снова бросились в атаку. Чтобы не оказаться насаженным сразу на четыре копья, боярин качнулся с седла вправо, скрываясь за тушей скакуна. Себя он спас, а вот конь заплакал и стал заваливаться.
Басарга спрыгнул, откатился, вскочил на ноги, быстро огляделся.
Софоний и Заболоцкий сражались спиной к спине против пятерых, еще кто-то отчаянно рубился в кустарнике на берегу. К нему самому, расходясь, подкрадывались четверо с саблями и щитами. Видно, боялись упустить. Басарга быстрым шагом попятился, выходя на открытое место и пытаясь отдышаться. А потом, вскинув топор и саблю над головой, ринулся на правого, безусого юнца – то есть самого неопытного.
Тот вскинул щит… Жест естественный, но неправильный, ибо боец сам себе закрывает обзор. Боярин припал на колено, рубанул по ногам.
– Берегись! – закричали остальные, но не успели. Их осталось трое. Юнца теперь пару месяцев придется лечить.
– Ах ты мразь!!! – загорячился второй, выскакивая вперед, попытался уколоть в лицо. Басарга, уходя вправо и вперед, отвел клинок, уронил топор воину на колено, а когда тот, охнув, осел вниз, зашел на спину и срубил ему голову.
Пара оставшихся ратников остановились. Однако им в помощь бежали еще трое, оставив против бояр Зорина и Заболоцкого всего двоих. Басарга только улыбнулся: это ненадолго. Он ринулся вперед, грозно рыча и рубя клинком воздух – нужно было успеть справиться с ближними ратниками, пока врагов не стало пятеро.
Первый выставил саблю, быстро пятясь. Боярин отбил ее вправо, резанул клинком под щит. Ранить не ранил – все же в кольчуге воин, – но испугал, вынудил прикрыться и стукнул топориком по голове поверх опустившегося деревянного диска. Получилось слабо – но ратник повалился, и Басарга напрыгнул на второго, вкладывая вес всего тела в толчок ногой в щит. Чужак не устоял, попятился, теряя равновесие – и тут же получил стремительный укол в открывшееся бедро.
Краем глаза подьячий увидел, как побратимы расправились со своими врагами и вот-вот придут на помощь, поманил наступающую троицу:
– Ну, идите сюда.
– Басарга-а! Берегись!
– А?
Спина хрустнула от страшного удара – словно лошадь лягнула. Боярин рухнул на снег, попытался приподняться, увидел воина с занесенным над головой топором, откинулся обратно, борясь со слабостью, саблей уколол врага в пах, плашмя подставил свой топорик под лезвие чужого – но тут голова вдруг полыхнула, будто от кипятка, и он погрузился в красный вязкий кисель.
