Воины разбежались по лагерю. Приказы Ойкерена всегда выполнялись беспрекословно, ибо он – вождь и его слово для любого соплеменника – это закон, который может оспорить всего пять-шесть человек во всём роду. Ойкерен, пройдясь по лагерю и проверив людей, расположился в палатке полковника Нии-Фонта, где стал принимать доклады сотников и своих порученцев. К рассвету, когда он уже имел полную информацию по всем интересующим его вопросам о добыче и допросах пленников, вождь вышел на свежий воздух и увидел, что лишь палатка вражеского командира осталась на месте, а всё остальное исчезло. Мечи и доспехи, сёдла и сбруи, каждый кусок ткани или кожи, деньги и любой металл, продовольствие, кормовой овёс и имущество имперских чародеев – всё это было собрано, упаковано и погружено на лошадей. Убитые северяне, всего одиннадцать воинов, ещё ночью были отправлены в свои семьи, которые похоронят их по обычаям Океанских Ястребов: тела сожгут, а прах развеют над водой.
Можно возвращаться к горе Анхат. Однако перед этим вождь должен отдать ещё один приказ. Выйдя из распадка на равнину, он прошёл мимо собранных в кучу пленников, которых было тридцать семь человек, и вскочил на своего сохатого. Оглядев воинов рода, которые ждали его следующего приказа, Ойкерен кинул презрительный взгляд на побитых и измордованных людей, среди которых даже был один маг, и повернулся к Сантрэ Оберу:
– Остверов посадить на кол!
– Всё сделаем по твоему слову, вождь! – В присутствии воинов, которые смотрели на своих старших командиров, Обер, как всегда, был официален.
Ойкерен кивнул и развернул сохатого. Он взмахнул рукой, указывая направление, и направился на север. Воины и шаманы двинулись следом. А Обер и полсотни молодых воинов, которые не участвовали в ночном бою и сейчас должны были доказать, что они не боятся вида крови, остались на месте и последовали за своим другом и вождём только спустя полчаса.
Позади северян, многие из которых были бледны, оставался распадок у берега вечно не замерзающего болота. Там, на острых кольях корчились умирающие в страшных муках остверы. А из кажущейся непроходимой чавкающей трясины за ними наблюдали четыре пары глаз, которые принадлежали успевшим удрать из лагеря людям, единственным, кто выжил из всего отряда полковника Нии-Фонта.
Глава 8
Северные пустоши. 7.12.1405
Наш отряд оторвался от противника, ушёл в сторону, и нанхасы проскочили мимо. Как я и предполагал, они торопились и рванули по следам соединения полковника Нии-Фонта. А мы с Хиссаром и Богучем наблюдали за ними от ближайшего речного поворота, и, когда тыловой дозор северян перешёл Эйску и скрылся в лесу, наша радость была безмерна. Однако выражать её криками или словами мы не стали. Всё сказали наши взгляды. Повернувшись к кеметцам и ветеранам Хиссара, которые были готовы дать врагу бой, наверняка последний в своей жизни, я отдал приказ начать движение на запад.
Следовало поторапливаться и не расслабляться, это понимали все, так как глупцов среди нас не было. Взяв в руки повод лошадей, по лесным тропам мы снова пустились в путь. Порядок движения простой. Впереди – головной дозор из кеметцев. В центре – основные силы, с находящимися в бессознательном состоянии чародеями, для которых из брезента смастерили конные носилки. В прикрытии ещё десяток воинов, и в отдалении – оборотень Рольф Южмариг, которого мы всё же показали идущим вместе с моей сотней воинам. Боковых дозоров не было, поскольку троп вокруг немного, а ломиться по заснеженной чащобе и бурелому – значит надрывать людей. Единственная угроза для нас вблизи горы Анхат – это нанхасы, а они увлечены погоней. Так что день-два, может, три наш отряд мог позволить себе относительно спокойное путешествие, в котором основная ставка – на скорость.
Итак, мы вошли в лес, и началось наше возвращение к границам империи. Зима всё больше вступала в свои права. С тёмно-серых небес постоянно сыпал укутывающий землю густой снег. Мороз крепчал, а резкий пронзительный ветер качал верхушки потемневших деревьев и проникал под одежду. Кругом, куда ни посмотри, запустение. Мы в дикой глуши, в краю суровых людей, и всё здесь было пропитано какой-то своей особой, неповторимой красотой. Крупных животных нет, их выбили северяне, а из пушных зверьков только вездесущие белки, которые замирали на ветках и с любопытством смотрели на идущих внизу людей и лошадей. Хорошо!
Так прошёл первый день. За ним своим чередом минули второй и третий. Мы отмахали от горы Анхат более ста километров, всё было по-прежнему. Враг до сих пор нас не нашёл, и была надежда, что снежное покрывало надёжно спрячет наши следы. Но здравый смысл и понимание того, что шаманы северян сильны и находятся в более выгодном, чем наш отряд, положении, говорили, что просто так нас не выпустят. Поэтому пустыми надеждами я себя не тешил и не позволял этого своим воинам, а барон Хиссар следовал моему примеру.
И вот наступил четвёртый день нашего похода на запад. Ночь прошла тихо, нас никто не беспокоил. Однако где-то за полночь я проснулся оттого, что душу раздирало беспокойство, и это был верный знак, что неприятности рядом. В дополнение к этому я опять ощутил на себе чей-то пристальный взгляд, который пытался проникнуть в мою голову. Но опять-таки, лишь только я хотел выслать в лес Рольфа Южмарига и боевое охранение из партизан, которые должны были осмотреться, как ощущение взгляда пропало. Что это было и кто на меня смотрел магическим взором, гадать было бесполезно. А значит, дёргать людей и оборотня не стоило, ибо наблюдатель, который меня отслеживал, мог находиться где угодно, может, в ближайшем лесу, а может, и в дольнем мире. Главное, что зла от него нет, оно не ощущалось, у меня на этот счёт сразу бы тревожный звоночек прозвенел, а любопытство – это не порок.
Сон не шёл. Вокруг – темнота небольшой походной палатки, где помимо меня отдыхали Хиссар и пара сержантов. Время позднее. До рассвета ещё три-четыре часа. Поворочавшись с боку на бок, я вылез из спального мешка, накинул куртку, взял ирут и вышел наружу.
На поляну, где мы остановились, так же как и в минувшие дни, с небес сыпался густой снег, и это хорошо, мороз не так сильно чувствуется. Вобрав в грудь прохладный воздух, а затем выдохнув, я зачерпнул руками горсть снега, обтёр лицо, окончательно проснулся и направился к дежурному костру. Пока шёл, оглядывался по сторонам и видел, что в нашем лагере всё спокойно. Лошади напоены слегка подогретой водой со специальными укрепляющими снадобьями, накормлены, накрыты попонами и стоят под деревьями. Кому положено спать, тот спит, а кто должен бодрствовать, тот на страже, бережёт покой своих товарищей, и можно быть уверенным, что неожиданного нападения не случится. Всё в норме. Но мне по-прежнему неспокойно. И чтобы как-то отвлечься, я присел на бревно у костра, принял доклад сержанта Амата, который этой ночью был начальником караула, и сделал себе большую кружку слегка сладковатого малинового взвара. Прихлебывая напиток, засмотрелся на языки пламени, постарался отрешиться от всех забот и задумался о своём житье-бытье.
Когда-то я был человеком из мира Земля. И что бы меня ждало там, на моей родине, если бы я не оказался в теле умирающего графского сына? Пожалуй, ничего особенного. Служба подошла бы к завершению, продлять контракт в армии, где солдата считают расходным материалом, скорее всего, я не стал бы. Так что, уволившись в запас, я вернулся бы домой и стал бы жить, как большинство обычных людей. Дом. Работа. Семья. Свои трудности, радости, заботы и планы на будущее. Телевизор. Пиво. Футбол. Болел бы, естественно, за своих. За «Черноморец» или «Кубань». Женитьба и рождение детей. Всё как у всех, и, наверное, Алексей Киреев из Новороссийска, человек, с которого были сняты слепки души и разума, ставшие новым Урквартом Ройхо, именно так сейчас и живёт.
