— Угу. — Вампирка попыталась в голове перестроить речь оборотня, краем глаза следя, как изменяется лицо Леллина — он в тот момент отвлекся на разговор с Авусом и теперь тоже хотел услышать, почему конкретно ему не дали переложить все заботы на чужие плечи. — Все сводится к тому, что бессмысленно гнать ни в чем не повинных людей на убой, так как с Хаосом даже армии не справиться, и пойдут ли спасать Габриэль два человека или две тысячи — никакой разницы нет.
— Оптимистично, — подвел итог гном и замолчал.
Ибор, как ни странно, огорченным не выглядел. Впрочем, особого испуга или недовольства не было и на лице Леллина. То ли волшебным образом влияли пейзажи, открывшиеся им, стоило только выехать за пределы столицы, то ли чувство дружеского долга превышало страх за собственную жизнь. Но и самой Лин в этот момент было легко-легко, казалось, что за спиной вот-вот распахнутся полупрозрачные огромные крылья и девушка взлетит в небо и растворится среди сочных лазурных красок с первыми нотками вечерних сумерек.
— Тут недалеко, мы срежем часть пути у следующей деревни. Это милорд, когда нас вел, развлекался, чтобы быстро путешествие не закончить, а мы с вами обогнем Лабиринт и сразу окажемся в нужном месте, — зачем-то уточнила она, — нас встретит Радин: он вперед поехал и поможет найти овраг. Собственно, предлагаю вообще ничего не планировать и действовать по ситуации.
— Ну-у, да, — согласился маг, — когда сам не знаешь, что выкинешь в следующий момент, эффект непредсказуемости увеличивает шансы на то, что враг удивится такому идиотизму и сделает какую-нибудь ошибку.
— Или же мы с разбега плюхнемся в большую лужу, — подсказал Ибор.
Славный гном щурился, благодушно обозревая с высоты своего конька окрестности столицы. Дорога впереди была ровной и пустынной, лишь изредка причудливо виляя в сторону и затем возвращаясь в привычное русло, будто бы тот, кто ее прокладывал, посчитал исключительно ровную линию слишком скучной. Мысли же самого Ибора были весьма просты: он размышлял о том, что, расскажи ему кто-нибудь пару лет назад про ожидающую его судьбу, этот кто-то точно бы недосчитался своей глупой головы. Гному и сейчас казалось, что он спит накануне их великой миссии и видит такой причудливый и нелепый сон, и вот-вот Алир разбудит его, чтобы отправить в путь за жизнью мерзкого Темного князя.
И даже иногда Ибору мечталось, чтобы так и было, слишком уж крутой поворот сделала его жизнь, и оставаться довольным каждым изменением получалось не всегда. С Габриэлем он виделся редко, несмотря на то что все остальные члены команды частенько заглядывали к князю в гости. Определенной симпатией к инфантильному бессмертному мальчишке он конечно же проникся, но не настолько, чтобы научиться понимать его странный юмор и спокойно смотреть в непроницаемо черные глаза. Собственно, Габриэль и не настаивал.
Проблема заключалась только в том, что, когда Ибору сообщили последние новости, он понял одну простую истину — вредный темный давно стал его другом. А друзей в беде не бросают.
Элли дотронулся до пыльного корешка книги, подсознательно ожидая, что все окажется иллюзией, а его пальцы захватят воздух. Или же раритет просто развалится на части. Ни одно из этих предположений не оправдалось. Книга определенно была книгой — запах старой, ветхой бумаги и почти полностью выцветшие чернила говорили сами за себя. Кто-то заботливо выводил букву к букве, чтобы спустя невообразимое количество лет его труд стал еще одной тенью в странном мире Убийцы. Элли перебирал книги уже больше часа, одну за другой, все еще надеясь на какой-нибудь знак или подсказку. Что-нибудь, что поможет поставить точку в длинной цепи его рассуждения и сомнений. Ангел бережно перелистывал истертые страницы, цепкий взгляд придирчиво изучал письмена — некоторые незнакомые, некоторые легко поддающиеся расшифровке, но найти ответа не мог. Если бы сейчас кто-то из знакомых увидел его со стороны, удивился бы, как посветлели насыщенно-синие глаза.
Габриэль о чем-то тихо говорил с Мирой и, казалось, про Элли попросту забыл. Азраэль улыбнулся — не заметить, как смягчились черты милорда, было невозможно. Князь искренне радовался, что друг решил разделить с ним этот плен, немного расслабился и теперь мог нормально поговорить с бывшей женой, а не следить за каждой тенью и тщательно прислушиваться к застывшей тишине библиотеки.
Надо сказать, что ни одного изображения Миры в Цитадели не сохранилось. Возможно, что-то такое лежало в покоях Габриэля, надежно спрятанное, но утверждать это Элли бы не решился. Предыдущую Темную княгиню он представлял себе несколько иначе. Азраэль, конечно, знал, что она была человеком, но в воображении рисовал себе что-то более женственное и утонченное: овальное личико с острым подбородком и аккуратными скулами, вьющиеся волосы, нежные изгибы миниатюрного тела… Эта же Мира, во всяком случае, ее тень, была слишком человечной — резкой, порывистой, несимметричной. Но самое удивительное, скинувший с себя личину подростка князь смотрелся рядом с ней намного гармоничнее, нежели чем рядом с хрупкой эльфийкой.
Над этим определенно стоило подумать.
Когда рядом с Элли в плотной тени книжного стеллажа появилась Хель, ангел совсем не удивился. Убийца, сейчас больше похожая на картонное изображение, не вызывала никаких эмоций. Вокруг мир грез, господа, — причудливая и страшная реальность. И даже создательница сего славного места не могла заинтересовать Азраэля больше, чем эта бесконечная библиотека. Еще в бытность небесным созданием Единого творца, озаренный его светом и благодатью, Азраэль пересекался со старшим Поколением. И тогда они говорили на равных. Сейчас же, лишенный своих крыльев, ангел, наверное, должен был ощущать себя как-то иначе или же по-другому смотреть на гостью. Но Элли помнил эту женщину еще юной девчонкой и даже не думал изменять свое поведение.
Иначе он бы не был самим собой.
— Нашлась слабость? — почему-то шепотом спросила Хель.
— Угу, хотя слабостью я бы это не назвал.
Элли обернулся к милорду: тот сидел к нему спиной, что-то тихо рассказывая. А вот Мира встрепенулась, подобно гончей, учуявшей запах добычи. Поверх плеча Габриэля она наградила отставного ангела подозрительным взглядом, но, не увидев надежно укрытую тенями Убийцу, успокоилась.
Азраэль кивнул, принимая правила игры.
— Не слабость? В таком случае, может, страх? — недоверчиво переспросила женщина. Вытянула тонкие бледные губы трубочкой, приподнялась на носках и покачала головой. — И что же это?
— Он сказал: весомый повод, который не позволяет ему вернуться, — пояснил Элли, — милорд не объяснил, что это. Но говорил вполне адекватно, я верю ему.
Хель закрыла лицо ладонью, затем помассировала виски и пробормотала, что собачья верность, граничащая с глупостью, — одна из основных бед тех несчастных тупиц, которые пытаются жить по чести. Воспользовавшись тем, что Мира отвлеклась на какую-то шутку Габриэля, она осторожно выглянула из-за Элли и неприязненно поморщилась. Ангел отметил, что здесь, в мире грез, Убийца выглядела почти как обычная и очень уставшая женщина. Еще совсем молодая и не такая уж уродливая. Мешковатая, нелепая одежда специально создавала иллюзию тощей, угловатой фигуры, больше подходящей мальчишке в пубертатном периоде. Внимательный взгляд Элли отметил хорошие мышцы рук, и ангел мог бы заложить остатки своих способностей и забытый в Цитадели нимб, что под растянутой футболкой и рваными джинсами скрывалось подтянутое, натренированное тело. И что-то, возможно, то самое тривиальное шестое чувство, точнее, применительно к его виду — девятое (у ангелов, даже падших, в отличие от людей разнообразие чувств было куда интереснее), подсказывало Азраэлю, что Убийца далеко не так безумна, как пытается показать множественной вселенной.
