– Тогда, может, останешься? – ехидно предложил Тимка. – Будешь целыми днями золото лопать, без очереди и от пуза. Вот красотища, не жизнь, а сплошной праздник! Золотой.
– Не, – подумав, ответил Боня, – не останусь. Я, видишь ли, к рукам-ногам привык. К своим, к человеческим. И пирожные больше съедобного золота люблю. И чай! Чаю страсть как хочу, – пожаловался дракон, – крепкого. Но пить не могу – вкуса его не чувствую, в нынешнем моем драконьем виде. Я пробовал, – вздохнул Хозяйственный. – Не чувствую, хоть тресни!
– Да, чай – это потеря, – согласился Тимка, – без чая и пирожных что за жизнь! Одобряю правильный выбор. Ты давай, колдуйся в человека, а я пока чаек приготовлю, – и полез было в рюкзак, за скатеркой.
– Минутку, – остановил мальчика волшебник, – погоди с чаем. Давай-ка сначала вернем Хозяйственному прежний облик, – Олаф задумчиво почесал переносицу, прищурился, меряя Бонифация взглядом, а после раскинул над собой руки, словно штангу поднял, и громко крикнул что-то непонятное.
Рыжий дракон затрясся мелкой дрожью и внезапно полыхнул яркой вспышкой, как фотолампа. Когда тимкины глаза снова привыкли к вечернему сумраку, то на примятой траве не оказалось ни прежнего дракона, ни ожидаемого Бони-человека. Никого!
– Э-э, а где же наш Хозяйственный? – поразился и сам волшебник. – Ничего не понимаю. Должен ведь быть! Неужели опять что-то не то? – Олаф сильно разволновался. – Опять, что ли, ерунда какая вышла? Кто помешал?! – и сердито огляделся в поисках виновников.
– Все в порядке, – глухо донеслось откуда-то со стороны, – вот он я! – Из-за черного сундука высунулась рыжая бонина голова, вполне человеческого вида, с усами и веснушками на лице. – Только я голый! Потому и спрятался… Стесняюсь я, – прокричал издалека Хозяйственный. – Можно мне хоть простыночку, чтобы закутаться?
– Можно, – заулыбался волшебник и небрежно махнул в сторону Бонифация рукой, словно мячик в него кинул.
– Вот это другое дело, – довольным голосом сказал Боня, с величественным видом выходя из своего убежища, – теперь хоть на трон садись, – и поправил на голове корону: Олаф щедро одел Хозяйственного в белые королевские одежды! Даже красную мантию и парадную корону не забыл. Шурша кружевами и поскрипывая новыми золочеными сапогами, Боня подошел к Тимке, знакомым жестом подкрутил усы и от полноты чувств расцеловал мальчика в обе щеки. А после с почтением пожал руку волшебнику.
– Теперь, – азартно потирая ладони, предложил нарядный Хозяйственный, – можно и по чайку врезать. А ну, Тим, живо стели скатерть-самобранку! Быстро-быстро! Бегом.
– Момент, – Тимка жестом фокусника выдернул из рюкзака скатерть, – сейчас как закатим пир горой! Что горой – вулканом!
– М-м-м, – Олаф с недоумением уставился на отрезок грязной, скомканной материи в руке у Тимки, – это что, и есть ваша скатерть?
– Не наша, а ваша, – поправил волшебника мальчик, – мы ее в сундуке нашли. В вашем сундуке! Там же, где и свисток лежал, и летающий тапок, – Тимка расстелил скатерть на земле, трижды стукнул по ней кулаком. И как обычно, на скатерке возникло все то, что загадал про себя мальчик: крепкий чай, разнообразные пирожные, сахар в горшочке и пара банок клубничного варенья. И как обычно, все в половинчатом виде – разрезанные вдоль по высоте чашки и банки с неведомо как удерживающимися в них чаем и сиропом.
– Надо же, – недоверчиво сказал Олаф, во все глаза рассматривая половинчатые угощения, – сюрприз, однако… Не ожидал! Вот это действительно чудо.
– Ха, какое там чудо, – пренебрежительно усмехнулся Боня, – скатерть как скатерть. Самобранка, ничего особенного.
– Как сказать, – загадочно ответил волшебник, – для кого и такая скатерть – немыслимое достижение. Гм, мы еще вернемся к разговору о ней, а пока что, – Олаф нагнулся и взял полукружку с чаем за тонкую полуручку, – пью за наш успех! – и с удовольствием отхлебнул из чашки.
– За успех другое пьют, – подкрутив ус, тоном знатока сказал Хозяйственный, – да ладно уж, пока что и чайком можно побаловаться. Особенно если в охотку, – и, покряхтывая от наслаждения, выпил горячий чай залпом. Как любимое пиво.
– Ха, они, оказывается, тут праздники празднуют, и без меня! – нарочито возмущенным голосом воскликнул Добуц, выныривая из-за сундука и вразвалочку направляясь к чаевникам. – А я вам как раз молоточек принес, с пылу с жару! Свежеоткованный. Изер проверил – то, что надо получилось! Едва не проглотил, животное. – Гном улыбнулся во весь рот, чуть ли не до ушей. – Хорошо, что я у него вовремя успел свою работу отобрать, – доверительно сказал Добуц и с этими словами торжественно вручил мальчику красный маленький молоточек, больше похожий на детскую игрушку, чем на рабочий инструмент.
Тимка поднес подарок к глазам: красная прозрачная верхушка плавно перетекала в такую же красную прозрачную ручку. И весь молоток, похоже, был наполнен странной магической жизнью – внутри него постоянно вспыхивали и гасли мелкие, едва заметные искорки, словно отголоски того пышного фейерверка, в котором его ковали. Молоток явно был живым! Во всяком случае, почти живым – настолько, насколько могут быть живыми волшебные вещи.
– А где же сам Изер? – полюбопытствовал Олаф, вдоволь насмотревшись на молоточек через тимкино плечо. – Где наш огнедышащий царь?
– К своим улетел, – Добуц поднял глаза к темному небу, – порядок наводить. Это же драконы! Оставишь их ненадолго без присмотра, так обязательно чего-нибудь учудят. Вон, собрались уже золото из вашей магической звезды втихомолку выковыривать и лопать. Причем без всякого разрешения! И, что самое главное, без царя. То есть без Изера. Сами. Вот он и полетел разбираться, кто у драконов главный начальник.
– А где же Белый Дракон? – Боня задрал голову. – Что-то я его тоже не вижу. Или он золото не ест?
– Кто ж его знает, – равнодушно ответил гном, украдкой поглядывая на скатерть-самобранку, – был, да куда-то улетел. Как только Змею каменной увидел, так и улетел. Дела у него, наверное, какие-то свои. А может, и впрямь золото не любит, – Добуц в очередной раз глянул на скатерку и, видимо, решившись на что-то, сначала прокашлялся, а после застенчиво попросил:
– Не могли бы вы, дорогой и уважаемый Олаф, подарить мне эту драгоценную скатерть? Или продать, я за ценой не постою, – гном торопливо полез в карман, словно за деньгами. – Самое дорогое согласен отдать, – Добуц со вздохом вынул из кармана стальной свисток. – Вот, реликвию нашу. Гномью, – и совсем засмущался: торговаться он тоже не умел, как и хитрить.
– Ну, батенька, – Олаф развел руками, – это не ко мне. Скатерть принадлежит… – волшебник с хитрецой глянул на Тимку и Боню. – Кто из вас нашел ее и первым потребовал еды от скатерки?
Тимка и Хозяйственный переглянулись.
– Искали вроде бы вместе, это я помню, – Боня в задумчивости подергал себя за ус, – а вот кто первым…
– Он – первым! – ткнул Боню пальцем в бок Тимка. – Точно он. Еще завтрак королевский себе затребовал, с консервами и салатами.
