Такие мелочи всегда остаются в памяти, когда бесцельная ярость, раскаленная добела, заполняет сознание. Не считая письма и медали, все, что осталось от солдата, — это жестяная кружка и пятно на полу трактира, которое так и не удалось отскрести.
Капрал Страппи нетерпеливо выслушал слегка измененную версию. Полли видела, что он глубоко задумался. Раньше кружка принадлежала одному солдату, теперь она принадлежит другому. Таковы были факты, и капрал ничего не мог поделать. Тогда он решил, избегая скользкой почвы, обойтись обычными оскорблениями.
— Думаешь, ты тут самый умный, Пукс? — поинтересовался он.
— Нет, господин капрал.
— Значит, ты дурак, да?
— Ну, я же записался в армию, господин капрал, — кротко ответила Полли. Кто-то за спиной Страппи хихикнул.
— Я за тобой приглядываю, Пукс, — прорычал Страппи, временно побежденный. — Шаг влево, шаг вправо — и все.
Он отошел.
— Э… — сказал кто-то позади Полли. Она обернулась и увидела парня в поношенной одежде, с тревогой на лице, которая, впрочем, не скрывала закипающий гнев. Он был рослый и рыжий, стриженный так коротко, что вместо волос голову покрывал пушок.
— Ты, кажется, Кувалда? — уточнила Полли.
— Да. Э… можно у тебя одолжить бритву и остальное?
Полли посмотрела на его подбородок, гладкий как бильярдный шар. Парень покраснел.
— Надо же когда-нибудь начинать, — решительно сказал он.
— Бритву нужно наточить, — предупредила Полли.
— Ничего, управлюсь, — сказал Кувалда.
Полли молча дала ему кружку и бритву, а сама улучила возможность нырнуть в уборную, пока остальные занимались своими делами. Сунуть носки в штаны было мгновенным делом. Закрепить их на месте оказалось труднее, но Полли догадалась заправить верх одного носка за пояс. Ощущение было странное, маленький сверток шерсти как будто весил слишком много. Неловко переставляя ноги, Полли пошла в дом, гадая, какие ужасы сулит завтрак.
Он сулил лошадиный хлеб, сосиску и кружку разбавленного пива. Полли взяла сосиску и кусок хлеба и села.
Нужно сосредоточиться, чтобы съесть лошадиный хлеб. В последнее время только он и попадался — хлеб, испеченный из муки пополам с сухим горохом, фасолью и овощными очистками. Раньше им кормили только лошадей, чтобы они окрепли. Теперь на столе редко бывало что-то другое, и даже лошадиного хлеба становилось все меньше и меньше. Чтобы прожевать его, требовались крепкие зубы и уйма свободного времени, а чтобы съесть борогравскую сосиску — полное отсутствие воображения. Полли села и попыталась сосредоточиться исключительно на жевании.
Невозмутимое спокойствие излучал только рядовой Маладикт, который пил кофе с таким видом, как будто сидел в уличном кафе. Судя по выражению лица, он до мелочей обдумал свою жизнь. Маладикт кивнул Полли.
Она задумалась: может быть, именно он разговаривал с ней в уборной?
Я вернулась в ту самую минуту, когда Страппи начал орать, и все забегали и засуетились. Это мог быть кто угодно. Ходят ли вампиры в туалет? Кто рискнет спросить?
— Хорошо спал? — спросил Маладикт.
— Да. А ты?
— Я понял, что не выдержу ночевки в этом сарае, и господин трактирщик любезно позволил мне занять погреб, — сказал Маладикт. — От старых привычек трудно избавиться, знаешь ли. По крайней мере, — добавил он, — от приемлемых привычек. Я всегда предпочитал спать, вися вниз головой.
— Ты пьешь кофе?
— У меня свой запас, — сказал Маладикт, указывая на изящную серебристо-золотую кофеварку, стоявшую на столе рядом с чашкой. — А господин Бровастый любезно вскипятил для меня воды. — Он ухмыльнулся, обнажив два длинных клыка. — Просто удивительно, какие чудеса творит улыбка, Оливер.
Полли кивнула.
— Э… а Игорь твой друг? — спросила она. За соседним столом Игорь пристально рассматривал сырую сосиску, видимо, взятую на кухне. От сосиски отходили две проволочки, опущенные в кружку с ужасным пивом. Пиво побулькивало.
— В жизни его не видел, — сказал вампир. — Но если ты знаешь хотя бы одного Игоря, то некоторым образом знаешь всех. У нас дома был Игорь. Они чудесные слуги. Надежные. Достойные доверия. И, конечно, шить они умеют как никто, если ты меня понимаешь.
— Швы у него на лбу выглядят не очень профессионально, — заметила Полли, которую начала раздражать аура непринужденного превосходства, не покидавшая Маладикта.
— А, это. Игоревы штучки, — сказал вампир. — Это Знак. Вроде… клановой метки, понимаешь? Игори любят выставлять их напоказ. Ха, у нас был слуга, у которого швы шли вокруг шеи, и он ими очень гордился.
— Правда? — слабо спросила Полли.
— Да, и самое интересное, это была даже не его голова…
Игорь удовлетворенно наблюдал за сосиской, держа в руке шприц. На мгновение Полли показалось, что сосиска дернулась…
— Живей, живей, шевелитесь, неудачники! — гаркнул капрал Страппи, вбегая в трактир. — Стройся! Это значит — все в ряд, слабаки! Тебя это тоже касается, Пукс! И вас, сударь мой Упырь. Не угодно ли присоединиться к нашей небольшой утренней разминке? А ну, встали! Где треклятый Игорь?
— Здешь, шэр, — отозвался Игорь, стоя в трех дюймах позади капрала. Тот резко развернулся.
— Ты как сюда попал? — рявкнул он.
— У меня такая шпошобность, шэр, — ответил Игорь.
— Не смей больше заходить ко мне за спину! Иди к остальным! А теперь… смирно! — Страппи драматически вздохнул. — Это значит — «встать прямо». Усекли? Еще раз то же самое и от всей души! Смирно! Так, я понял, в чем дело. Виноваты ваши штаны, они сами собой становятся «вольно». Этак я напишу Герцогине и намекну, чтоб она потребовала деньги обратно. Чего вы ухмыляетесь, сударь мой Упырь, сэр? — Страппи остановился напротив Маладикта, который безупречно стоял по стойке «смирно».
— Счастлив служить в вашем отряде, господин капрал!
— Э… да, — буркнул Страппи. — И все-таки не…
— Все в порядке, капрал? — спросил сержант Джекрам, появляясь в дверях.
— На лучшее надеяться не приходится, сержант, — капрал вздохнул. — Нужно их прогнать в шею, честное слово. Никакого толку, никакого…
— Ладно, парни. Вольно, — сказал Джекрам, глядя на капрала отнюдь не самым дружелюбным образом. — Сегодня мы выступаем в Плотц, где соединимся с другими вербовочными отрядами. Там вы получите оружие и обмундирование, счастливчики. Кто-нибудь из вас когда-нибудь держал в руках саблю? Ты, Перкс?
Полли опустила поднятую руку.
— Да, сержант. Брат меня немного поучил, когда приходил на побывку. И старики в трактире, где я работал, тоже… кое-что показали.
О да. Очень смешно смотреть, как девочка размахивает саблей. Когда старики не смеялись, то обращались с ней довольно ласково. Полли быстро училась, но старалась казаться неуклюжей, даже когда кое-что освоила, потому что владеть оружием — Мужское Дело. Женщина, которая берется за оружие, сие есть Мерзость пред Нугганом. Старые солдаты, как правило, предпочитали смотреть на Мерзости сквозь пальцы. Полли смешила их, пока оставалась безвредной, и была в безопасности, пока оставалась смешной.
