Теппик вкратце рассказал о случившемся. Чиддер слушал внимательно, поплескивая вином в бокале.
– Понятно, – кивнул он наконец. – Мы слышали, что начинается заварушка. Поэтому и отплываем так скоро.
– Я тебя не виню, – пожал плечами Теппик.
– Нет, просто хотим организовать торговлю. С обеими сторонами, естественно, поскольку придерживаемся строгого нейтралитета. В этой стране производят потрясающее оружие. Аж в дрожь бросает. Поплыли с нами. Ты для нас совершенно бесценный человек.
– Никогда не чувствовал себя бесценным, – уныло произнес Теппик.
Чиддер с любопытством взглянул на него.
– Но ты же царь! – воскликнул он.
– Да, конечно, но…
– Царь страны, которая фактически существует, но на данный момент недоступна ни одному смертному?
– Увы.
– И ты можешь принимать законы, ну скажем, о валюте и пошлинах?
– Полагаю, что да, но…
– Вот поэтому тебе цены нет! Черт побери, Теп, наши бухгалтеры сломали себе головы… нет, у меня просто руки чешутся, как подумаю об этом. Думаю, отец первым делом переведет в твое царство нашу главную контору…
– Чиддер, я уже объяснял. Никто, понимаешь, никто не может туда проникнуть, – перебил Теппик.
– Это не важно.
– Как не важно?
– Не важно, и все. Мы разместим в Анке свой основной филиал, а пошлину будем платить у тебя. Единственное, что нужно, это какой-нибудь официальный адрес, ну, скажем, Пирамидная авеню или что-то в этом роде. Учти все, что я тебе сказал, и ни на что не соглашайся, пока отец не предоставит тебе место в совете. Как-никак ты особа царской крови, это впечатляет…
Чиддер продолжал без умолку болтать. Одежда на Теппике взмокла.
«Вот оно как все обернулось. Ты потерял царство – и к лучшему, теперь это место, где никто по станет поднимать шум из-за пошлины, а тебе точно светит место в совете, назовем его так…»
Обстановку разрядила Птраси, схватив за руку Альфонса, который как раз подавал фазана.
– Поза «Милая собачка и два маленьких бисквита»! – воскликнула она, разглядывая замысловатую татуировку. – Такое сегодня редко увидишь. Прекрасная работа, правда? Даже йогурт можно разглядеть.
Альфонс замер, потом медленно покраснел до самых ушей. Румянец разливался по его покрытому шрамами лицу, как рассвет над горами.
– А что у тебя на другой руке?
Альфонс, который выглядел так, будто долго бился головой о стену, пробормотал что-то нечленораздельное и с робким, пристыженным видом показал предплечье.
– Молодым дамам не пристало глядеть на такое, – произнес он еле слышно.
Птраси серьезно, как вдумчивый естествоиспытатель, раздвинула жесткие волосы. Чиддер наблюдал за нею, разинув рот.
– А, эту я знаю, – снисходительно констатировала она. – Это из «130 дней Псевдополиса». Физически невозможно.
Опустив руку Альфонса, она вновь принялась за еду. Но тут же взглянула на Теппика и Чиддера.
– Не обращайте на меня внимания, – сказала она с жизнерадостной улыбкой. – Ешьте, ешьте.
– Альфонс, пожалуйста, пойди и надень рубашку поприличнее, – довольно резко произнес Чиддер.
Альфонс попятился к выходу, все еще глядя на свою руку.
– Да, так о чем бишь я? – продолжал Чиддер. – Извините. Потерял нить. Н-да. Еще вина, Теп?
Птраси не удовольствовалась потерей нити. Она устроила настоящее побоище, взрывая пути и сжигая мосты. Между тем незаметно настал черед пирога с говядиной, свежих персиков, засахаренных морских ежей и полубессвязного ностальгического разговора о добрых старых деньках, проведенных в Гильдии. Они покинули ее три месяца назад, а казалось, что прошла целая жизнь. Впрочем, три месяца в Древнем Царстве действительно приравнивались к целой жизни.
Через какое-то время Птраси раззевалась и отправилась в свою каюту, оставив приятелей наедине с только что початой бутылкой вина. Чиддер проводил ее благоговейным взглядом.
– И много у вас таких? – спросил он.
– Не знаю, – неопределенно ответил Теппик. – Может быть. Обычно они лежат вокруг и чистят виноград или обмахивают тебя опахалом.
– Она забавная. Анк будет у ее ног. С такой фигурой и с таким умом… Чиддер помедлил.
– А она?… Я хочу сказать – вы?…
– Нет, – возразил Теппик.
– Весьма привлекательная.
– Да, – согласился Теппик.
– Нечто среднее между жрицей-танцовщицей и рыбой-пилой.
Прихватив стаканы, приятели поднялись на палубу. Редкие огни города затмевал ослепительный блеск звезд. Слабо колыхалась ровная маслянистая гладь воды.
Голова у Теппика потихоньку начала кружиться. Знойное солнце пустыни, причуды эфебской кухни, о которых то и дело напоминал желудок, и выпитая за ужином бутылка вина – все это вкупе обрушилось на его здоровую наследственность.
– Должен сказать, – с трудом проговорил он, облокотившись на поручень, – ты хорошо устроился.
– Все оукей, – кивнул Чиддер. – Коммерция – интересное дело. Мы открываем рынки. Контролируем конкуренцию в каперском секторе. Поплыли с нами. Отец говорит, за коммерцией будущее. Не за царями и волшебниками, а за предприимчивыми людьми, которым по карману держать их на откупе. Не обижайся, ладно?
– Мы двое – это все, что осталось, – сказал Теппик, обращаясь больше к своему стакану. – Всего двое от целого царства. Она, я и верблюд, пыли в котором как в старом ковре. А древнее царство – пропало.
– Хорошее было царство, но уже не новое, – отозвался Чиддер. – Люди, наверное, попросту подустали.
– Ты не понимаешь… – проговорил Теппик. – Это вроде великой пирамиды. Только вверх ногами, представляешь? Вся история, предки, все люди, что были и что есть, – все это вливается в меня через эту пирамиду, как через воронку.
Чиддер передал ему бутылку. Теппик тяжело опустился на свернутый бухтой канат и пробормотал:
– Над этим стоит призадуматься, верно? Сколько их, пропавших городов и царств? Вроде тех, что в Великом Нефе. Целые страны пропали без следа. И где они сейчас? Может, люди там поголовно ударились в геометрию, а?
Теппик захрапел.
Размахнувшись, Чиддер швырнул пустую бутылку в море – она плюхнулась в воду, и еще какое-то время на ровной поверхности булькали пузырьки, – а затем, пошатываясь, отправился спать.
Теппику снился сон.
Ему снилось, что он стоит где-то на неимоверной высоте, с трудом удерживая равновесие, на плечах своих родителей, а те стоят на плечах стариков, под которыми – сотни, тысячи, миллионы людей, огромная пирамида человечества, основание которой теряется в облаках.
