С этими словами Прометей вновь вернулся к скале, вставил руки в кандалы, свисавшие на цепях, и замер в ожидании добычи.
Досмотрев приготовления охотника на орлов, команда Алексея продолжила свой путь по дороге с облаками.
На очередном перекрестке, пока Панкратион вспоминал, куда повернуть, Алексей и его команда вновь лицезрели невиданное зрелище. По одной из дорог к ним подъезжала коляска, запряженная ямщиком, а на его месте, на козлах сидела на крупе ничего не понимающая укачанная лошадь и тоскливо глазела по сторонам.
— Это что за диво дивное? — спросил Алексей у кота, разглядев и ездока и «движок».
— Это ямщик с лошадью, обычное дело.
— Ни фига себе, обычное. Ямщик-то в упряжке.
— В той жизни он ездил на лошади, в этой лошадь на нем катается, все закономерно. — Кот приложил лапу ко лбу, разглядывая подъезжавших. — Это Афиноген, — рассмотрел он человека с хомутом на шее. — Вот отработает он свое, наверстает отмеренный километраж, столько же, сколько его лошадь накатала за определенный срок, глядишь, и в рай отправится. Нет, не уложится — на реинкарнацию, в лошадь переродится, и аля-улю гонять гусей.
— Бедолага, — произнес сатир, слышавший речь Панкратиона.
— А не надо было животное плеткой изо всех сил лупить, — без тени жалости сказал кот. — Поделом ему.
Слушавшие его близнецы-молодцы дружно призадумались, когда и кого из братьев своих меньших они обидели, ведь как знать, может, и им уготовано нечто подобное.
Коляска подъехала к таращившимся на нее людям и остановилась. Запыхавшийся толстячок с хомутом на шее, уперевшись руками в колени, обратился к коту:
— Здрав будь, Панкратион! Давай довезу вас куда надо.
— И тебе не хворать, Афиноген, — поздоровался кот. — Но нам с тобой не по пути.
— Действительно, как можно… — начал было сатир, но мужик махнул на него рукой.
— Можно-можно, и даже нужно. У меня тогда двойной тариф получается, если с пассажирами. Садитесь, даже не думайте. Всего тридцать сребреников.
— У нас и денег таких нет, — обрадовался Алексей, не желая кататься на этом запыхавшемся человеке.
Кот благосклонно кивнул Лехе.
— Ладно, тогда можете с песней дорожной забесплатно ехать! — предложил свежую услугу Афиноген. — Ну, кто дорожную песню знает?
— Я не знаю, — сказал Архип.
— И я не знаю, — добавил Антип.
— А я помню только эту, — без задней мысли сказал Леха. — «Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним…»
— Нет, эта не пойдет, — буркнул обиженно ямщик. — Дурацкие ассоциации всплывают.
— Я тоже песню знаю, только она грустная очень, — вспомнил Фавнус одну древнюю ритуальную.
— А про что она?
— Про вещего Омегу, которого родная лошадь доконала, уже после своей смерти.
— Тьфу ты, что за день такой, — в сердцах бросил Афиноген и без объяснения причин своей досады сорвался с места, чуть не уронив лошадь с козел.
Друзья проводили вздымавшую серую пыль коляску и по указанию кота свернули на нужную дорогу. Им действительно было не по пути с ямщиком и его лошадкой.
Пускай ищет других пассажиров.
Глава 11
МАТЧ-РЕВАНШ
Пройдя еще сколько-то верст и миль, отряд, направляемый твердой кошачьей лапкой, свернул с дороги за курганы и продолжил путь по песчаному бездорожью. Панкратион объяснил это необходимостью обойти таможенные блокпосты, на которых несли вахту слуги Черта, имевшие ориентировку на весь личный состав отряда, что могло повлечь их преждевременное рассекречивание и провал миссии. Тем более что тридцати сребреников — таможенной мзды, у них все равно с собой не было.
Сатиру идти по пескам было крайне неудобно: копытца проваливались чуть не по колено. Поэтому братья Лычко взвалили на себя эту ворчливую ношу. Так они убивали сразу двух, пускай и сомнительных, зайцев: во-первых, их отряд ничто больше не задерживало; во-вторых, расположившийся на плечах наблюдатель мог, не отвлекаясь, наблюдать за окрестностями. И это «убийство зайцев» сработало.
— Какая-то пыль прямо по курсу клубится, — оповестил впередсмотрящий сатир и тут же навел справки у кота: — Панкратион, здесь случайно сайгаки не водятся?
— Они здесь и специально не водятся, — ответил кот и, перепрыгнув с плеча Алексея на более рослого и незанятого Антипа, взобрался тому на голову и, приложив лапу ко лбу, вгляделся вдаль. — Мать честная! — воскликнул он, разглядев источник «пыльной бури». — Плохи наши дела, братцы. Надо уносить ноги, пока не поздно.
— Что это за «Буря в пустыне»? — забеспокоился Круглов, разглядывая приближающееся пыльное облако. — Что за напасть?
Кот вновь вернулся на плечо Алексея и, озабоченно поглядывая вперед, произнес:
— Это войско безжалостного сорвигольского хана Аты-Батыя, жертвы Кулачковой битвы, мчится на вечный зов. Он очень воинствен и беспощаден ко всем, кто попадается на его пути. Видимо, мы вошли на его территорию.
— А разве не Мамай на Куликовом поле пострадал? — припомнил Алексей семнадцатый параграф по военной истории своего мира. — Цо крайней мере, у нас именно он тогда облажался.
— Нет, сорвигольский темник Мамай-Бабай у нас на реке Угре на неприятности нарывался, но ему больше повезло: драки не было, он там только простуду подхватил, угрями покрылся и ушел восвояси, — выдал свою историческую справку Панкратион. — А это точно орава хана Аты-Батыя.
Панкратион не ошибался. Пыльная буря была поднята тысячами копыт быстрых сорвигольских коней многотысячной армии Баты-хана, имя которого с сорвигольского переводилось как «отец всех покоренных народов». Несметное войско дюже воинственного Батыя действительно в ином мире подмяло под свое иго кучу всяких родов и народов, и только бойня на Кулачковом поле пресекла беспроигрышную серию кровавых игр кровожадного хана. Таким образом, он и почти все его войско оказались здесь в Предисходней, а в память о той битве, проигранной ханом, к его свирепому имени как-то совсем нечаянно прилепилось не менее грозное «Аты». Может, это была последняя дань его воинственности (помните же героическую балладу «Аты-баты, шли солдаты…»), а может, еще какая дань за все сотни лет ига. Но с той поры стали и там и здесь, в Предисходней, величать хана не иначе, как «хан Аты-Батый», а воинов его «аты-батыми солдатами». И с тех же пор их орда не просто кочевала здесь, она буквально носилась на своих неутомимых лошадках по пескам, влекомая «вечным зовом» в поисках своих кровных обидчиков.
На этом экскурс в историю заканчивается, и мы возвращаемся на место будущего происшествия.
А здесь было не до шуток. Тревога Панкратиона передалась и остальным, все остановились и стали вглядываться в даль.
Вот показалась черная полоса, которая, увеличиваясь, превращалась в конную лавину, управляемую лавиной людской. Уже можно различить отдельные морды лошадей и людей напряженные лица. Сейчас они сметут незадачливых путников, оказавшихся на пути.
