Между делом бросил на Гусева только один взгляд. Ничего особого в его глазах не было, но Павел оставался настороже.
– Че косишься, начальник? – не выдержал уголовник.
– Страшно, Циркач? – спросил Гусев, испытующе глядя на урку.
– Ты меня на понт не бери, начальник! – с вызовом ответил тот. – Я в таких передрягах бывал, что тебе и не приснится никогда.
– Жалко тебе Фантика?
– А ведь ты ссышь, а, начальник? – спросил Циркач, в свою очередь испытующе глянув на взводного. – Не очкуй! Ты его по-честному заделал. Предъявы нет.
Гусев ему не поверил.
Циркач, напевая веселый мотивчик, занял свою позицию.
Подкатил Клык.
– Чего он? – спросил, косясь на уголовника.
– Говорит, предъявы за Фантика нет.
– Не верь, – посоветовал Клык.
– А я и не верю.
Последним за патронами прибыл Студент.
– Во, закрутилось, а! – азартно крикнул Леха, бухаясь на колени, вываливая из разгрузки свои магазины.
– Ты чего довольный такой? – удивился Гусев.
– А че? – осклабился беззубо Студент.
Его глаза на закопченном лице весело блеснули.
«Вот псих», – с невольным восхищением подумал Павел.
– Чему радуешься, спрашиваю?
– А че мне, плакать, что ли? У нас Грешок для этого есть!
– Вроде держится он! – не согласился Гусев.
– Это я ему пинка дал, – довольно улыбнулся деснами Студент. – Сказал, завалю, если опять забьется в какую-нибудь щель. Я еще капитана ихнего грохнул! – похвастался Леха. – Прямо в морду ему попал! Он – брык, каска в сторону! Лепота!
– Ну, ты и зверюга! – улыбнулся Лютый.
– Не, я седня добрый, еще ни одного скальпа не снял!
– Уйди с глаз моих долой! – с нарочитой сердитостью приказал Павел. И добавил: – Смотри, не высовывайся без надобности!
Пригибаясь, прибежала Олеся, пристроилась рядом, похлопав Гусева по спине.
Тот, занятый стрельбой, обернулся не сразу – лишь когда в магазине закончились патроны.
– Что тебе, Олеся?
– Раненых в медсанбат надо! – крикнула девушка.
– Ты в своем уме? Какой медсанбат сейчас?!
– Ты командир, ты и думай, какой! Только раненых надо срочно туда доставить, иначе не доживут, – отрезала Олеся.
– Ты что, не понимаешь, что нас практически отрезали? И бой сейчас. опóзеры раненых, как куропаток, перещелкают.
– Ну а мне что делать?
– Значит, так! Сидишь тихо, не высовываешься! – распорядился Гусев. – Если будут новые раненые, оказывай помощь. А пока помогай забивать патроны тем, кто подойдет. Умеешь?
– Приходилось.
– Олеська, ты давно на войне?
– Давно! Полгода почти! Когда началось, меня как военнообязанного медика мобилизовали – и сюда. Даже не думала встретить тебя тут.
Она стала наполнять опустевший автоматный рожок.
Гусев дал короткую очередь. Горячая гильза попала сидящей на полу девушке за ворот. Олеся пронзительно завизжала, заставляя предполагать самое худшее.
Гусев грохнулся на колени рядом.
– Ранена??? Куда???
– Нет! Гильза за шиворот попала! Горячая! Жжет!
– Дура ты, Олеська! Напугала! – сказал Павел, снова поднимаясь на ноги.
– Сам ты дурак, Гусев! – парировала девушка. – На! – Протянула заполненный магазин.
– Куда высовываешься?! – рявкнул Лютый, прижимая ее рукой к полу.
Олеся недовольно отстранилась, поправила сползшее на лицо кепи, заправила под нее торчащие светлые волосы.
– У тебя кровь из раны пошла! – заметила девушка. – Садись, новую повязку наложу.
Гусев покорно опустился на колени. Олеся помогла ему стянуть куртку, осторожно размотала набухший кровью бинт, отбросила в сторону. Достала из сумки новый рулончик, разорвала зубами упаковку, извлекла пузырек с йодом, щедро полила на кровоточащее плечо Гусева. Тот зашипел, стиснув зубы. А девушка умело начала бинтовать рану.
– Бинты у меня кончаются.
– Сколько осталось? – спросил Гусев.
Олеся заглянула в сумку.
– Пять штук.
– Внизу есть запас?
– Я там специально одну сумку оставила. Если не разобрали, то есть.
– Чеснок! – позвал Лютый. – Давай Грешка сюда!
Когда Огрешков прибежал, Гусев скомандовал:
– Дуй вниз, найдешь сумку вот такую. – Он указал на сумку Олеси. – Тащи сюда. Если кто спросит, скажешь, я приказал! Выполняй! Только – пулей!
– Есть! – ответил Грешок и убежал, припадая на простреленную ногу.
Страх в его глазах никуда не делся, лишь затаился где-то в глубине.
«Ничего, – подумал Павел. – Не убьют, так нормальный солдат получится, не хуже других. А самострел… Мало ли, как в жизни может повернуться? Пацан ведь еще совсем, от мамкиной сиськи, можно сказать».
По оконному проему хлестнула пулеметная очередь.
«Откуда?!» – тревожно подумал Павел, невольно отпрянув в сторону, хоть и не маячил в окне. Посмотрел на Чеснока, тоже отпрыгнувшего подальше.
– Откуда? Заметил? – крикнул Гусев.
– Кажись, с пятиэтажки напротив! – крикнул в ответ Чеснок.
– Меняем позицию! – приказал Гусев и махнул рукой в сторону свободного окна в углу зала. – Хватай оставшиеся цинки! Олеська! За мной! Пригнись ниже, я тебя умоляю!
Он поволок здоровой рукой цинк с патронами. Анциферова и Чеснок последовали его примеру.
Лютый задержался возле пулеметчика.
– Видел, откуда лупануло?
– Да! Вон с того окна! – сообщил разгоряченный солдат.
– Так какого… он еще жив?! – зарычал Гусев. – Займись им! И не надо мне тут дуэлей! Вали его сразу, наверняка!
Пулемет заработал снова. Гусев увидел, как оконный проем противоположной пятиэтажки заволокло пылью.
Вдруг тело бойца откинуло назад. Вражеский пулеметчик успел сменить позицию и расстрелял своего противника. Мощные пули разворотили грудную клетку, пробили навылет.
Солдат, опрокинувшись на спину, мелко и часто вздрагивал. Под ним с пугающей быстротой разливалась большая темно-красная лужа.
Лютый зло выругался. Глянул на Олесю.
Та отрицательно покрутила головой, давая понять, что этот штрафник – не жилец.
Его рот исказила предсмертная гримаса, обнажив потемневшие неровные зубы.
