– Живут же люди…
Две женщины наносили теплой воды. Я быстренько помылся, вытерся пушистым полотенцем и, испытывая неописуемый кайф, присел на кресло. Скоро появилась Лило в банном халате, раскрасневшаяся и оттого еще более соблазнительная.
– С легким паром!
– Спасибо, – ответила она. – Тебя тоже с легким паром.
Я поблагодарил.
Она присела к зеркалу и принялась расчесываться. Я облизнулся, как кот на валерьянку. Эх, хороша Маша! Жаль, что не наша. Хотя будем посмотреть. Вся ночь впереди: вдруг подует ветер перемен и на башне неприступной крепости появится белый флаг. С другой стороны, кто знает, чем оно все закончится. Вдруг втюрюсь по уши, а нам на Центральной прощаться. Дан приказ ему на запад…
Я заставил себя перейти на нейтральную тему:
– Скоро принесут покушать. Знаешь, я бы тут, наверное, остался. По сравнению с моими апартаментами на Двадцатке это просто рай.
– В рай попасть никогда не поздно, – наставительно произнесла девушка. – Вот только вряд ли нам разрешат здесь задержаться.
Я кивнул:
– Да, похоже, Генерал и впрямь тобой не на шутку заинтересовался. Не знаешь, с чего это он воспылал таким любопытством?
– А ты у него спроси, – посоветовала Лило.
Я фыркнул:
– Ага, так он мне и ответит.
Девушка пожала плечами:
– Извини, я тебе больше ничем помочь не могу.
– Слушай, Лило, откуда такая секретность? Куда ни ткни, сплошные загадки, и, заметь, без ответов.
Девушка молча легла на свою кровать и накрылась одеялом.
– Не хочешь говорить, не надо, – пробурчал я, злясь на собственное бессилие.
Ну не пытать же ее, в самом деле!
Я взбил подушку, поудобней устроился на лежанке и моментально отключился.
День выдался холодным. Ледяной ветер обжигал лицо, косые струи дождя ударяли по прорезиненному костюму химзащиты. Отец когда-то в таком ходил на зимнюю рыбалку. Я пока не вырос, и меня с собой он не брал. Возвращался красным не то от мороза, не то от принятых боевых ста грамм, которых на самом деле могло быть гораздо больше. Мать всплескивала руками. Отец целовал ее, потом подзывал нас с сестрой, по очереди брал в сильные руки, прижимал к себе, поднимал до потолка. Он был очень сильным. Любил шутки, веселье, компанию. Мы часто принимали у себя гостей…
– Ты чего застрял? – толкнул меня в спину Толик.
– Да так, вспомнилось кое-что, – зачем-то стал оправдываться я.
– Иди, нечего дорогу загораживать, – забурчал Толик.
– Раскомандовался тут!
Я хотел выразиться покрепче, но потом передумал. В сущности, Толик прав. Времени мало, надо спешить.
Наверху дышалось намного легче, воздух здесь хоть и отравленный, но намного вкусней затхлой атмосферы подземки. Интересно, почему так? Цианистый калий, к примеру, отдает миндалем, а ведь страшный яд. Неужели чем опаснее вещь, тем она привлекательней в глазах человека? Не всегда, конечно. Большинство тварей на поверхности не вызывают ничего, кроме страха и отвращения. Хотя причина тут может быть в другом. Мы смотрим на них с более низкого звена пищевой цепочки. Те, кто повыше, возможно, наслаждаются сейчас грациозным полетом гарпий, сокрушительной силой горилл-йети. А мы… мы смотрим на них, как зажатый в угол мышонок на вечно голодного помойного кота. Еда не может любить того, кто намерен ее съесть. А гарпии не едят, они не смакуют пищу, они разрывают ее на части и отвратительно жрут. Меня передернуло.
Я поводил глазами по окрестностям. Пока все гладко, путь открыт. Почему-то я был уверен на все сто, что так оно и должно быть. Никаких опасностей – сегодня мой, вернее, наш день.
И вдруг что-то засосало у меня под ложечкой, махонький такой червячок сомнения.
– Стойте, – приказал я.
Поисковики, привычные к любой ситуации, послушно замерли. Даже Димка Ботвинник подчинился, хоть и был старшиной каравана. Стало тихо, почти беззвучно: я слышал только дыхание ветра и падающую капель.
– Ты чего панику нагнетаешь? – едва шевелящимися губами спросил Димка.
– Что-то не так, – пояснил я. – Пойду проверю.
– Хорошо, – согласился Ботвинник и предупредил: – На рожон только не лезь.
Вместо ответа я кивнул и, стараясь не выдать себя нечаянным шумом, стал очень медленно выдвигаться вперед.
Далеко отойти мне не удалось. Тонкий, похожий на колебание струны звук привлек мое внимание. Он был легким и воздушным, как пение райских арф. Я насторожился, едва не утопил пальцем пусковой крючок автомата и усилием воли подавил желание разрядить обойму в то место, откуда исходил этот звук. Немного погодя я осознал, что мелодичное колебание начинает складываться в слова. Смысл их не доходил до меня. Я напрягся, заставил себя прислушаться и тут сообразил, что слышу не просто мелодию, а зов, причем направленный на меня. Кто-то просил меня успокоиться, не переживать, ничего не бояться и подойти.
Я поверил этому звуку, пошел на него. Уперся в кирпичную стену ржаво-красного цвета. Преграда была непреодолимой. Я протянул руку, зачем-то захотел потрогать шершавые кирпичи, но она прошла сквозь кладку как нож сквозь масло. Я удивился, подошел поближе, сделал шаг вперед и… вывалился, будто через окно.
Из-за спины послышалось:
– Привет, Лось. Рад, что ты меня услышал.
Я обернулся, уже понимая, кого увижу, причем эта догадка едва не заставила меня поседеть.
Игоряха Белых, целый и невредимый, стоял возле окна. Он выглядел как живой, хотя уж кому, как не мне, было известно, что с ним произошло. Я своими руками убил друга, облегчив тем самым его участь.
– Все верно, это я. – Он улыбнулся. – Не ожидал?
– Точно, не ожидал, – согласился я. – Вот сюрприз так сюрприз. Скажи, только по-честному: ты живой или как?
Он развел руками:
– Даже не знаю, как тебе объяснить. Не живой и не мертвый. Не бери это в голову, Лось. Лучше скажи, как моя девочка. Ты ее видел?
– Видел. С ней все в порядке. Она думает, что ты на небесах вместе с супругой.
Игорь грустно произнес:
– Она слишком хорошо обо мне думает. До небес я не добрался. Не получилось. Застрял где-то между небом и землей. Болтаюсь тут как дерьмо в проруби.
– Так ты что, теперь призрак, что ли? – сообразил я.
– Вроде этого, – печально подтвердил Игорь. – Причем, можно сказать, твой персональный.
– Как это? – не понял я.
– Да так, – усмехнулся он. – В старину в каждом уважающем себя замке обязательно был призрак, который бегал по нему, пугая или, наоборот, защищая хозяев. Я же, в отличие от этих архаичных привидений, к конкретному месту не привязан, у меня другая цепочка, приковавшая меня к тебе. Так что знай, я теперь где-то поблизости.
