– И чем ты собираешься заниматься? Будешь пугать или служить?
– Ни то ни другое, Лось. Меня послали присматривать за тобой.
– Кто? – спросил я.
– Долго объяснять. Есть, в общем, заинтересованная в тебе сила, которая очень хочет, чтобы ты довел девушку до конца. Это очень важно, а почему – я не знаю. Главное, запомни: что бы ни случилось, ты должен привести девушку на Центральную и точка!
– Никому я не должен, – разозлился я.
– А вот тут ты, дружище, ошибаешься, – засмеялся Игорь. – И еще. – Он замялся. – Спасибо, что пристрелил. Ты избавил меня от такой муки…
– Ты сам меня попросил, – заметил я.
– Верно. А у тебя хватило духа. Короче, ты настоящий друг. А теперь – пока! Скоро утро, тебе пора просыпаться. Кстати, – призрак подмигнул, – девушка-то ничего. Я бы на твоем месте время не терял.
Кто-то потряс меня за плечо. Я возмущенно заворчал и… проснулся.
Настроение было ниже плинтуса, на душе будто кошки нагадили. Я же говорил, что не люблю видеть во сне тех, кого со мной уже нет.
Глава 13
– Рота, подъем! – насмешливо скомандовал кто-то над ухом.
– Какая в ж… рота?! – разозлился я.
– Почетного караула. Уже и пошутить нельзя, – засмеялся Ашот Амаякович, а это и вправду был он.
Я тряхнул головой, будто мокрый пес. Нехитрый способ окончательно проснуться, перенятый у Димки Ботвинника.
В глазах постепенно прояснилось. Я уже мог отличить реальность от сна. Интересно, отчего нормальным мужикам моего возраста обычно снятся голые девки, а я вот с мертвецами разговариваю? Карма у меня такая или башка по особенному устроена? Боюсь, никто мне толком не ответит, даже Док.
Не то чтобы у меня от всего этого сильный дискомфорт. Так, разве что чуточку. Мертвым свое, живым – живое. Может, и впрямь есть какая-нибудь загробная жизнь, причем недурственно устроенная, а мы, дураки, своего счастья не понимаем?
Лило уже успела одеться и стояла в полном боевом облачении, а вот я не слышал, как у нас появились гости, до тех пор пока не разбудили. Старею. Потому, наверное, с мертвыми и разговариваю. А ведь и впрямь удивительно, Игорь был во сне как живой. Может, я подсознательно не могу смириться с его смертью и таким образом пытаюсь себя успокоить? Ну, вроде как вина у меня перед Игорем, а я ее, типа, так заглаживаю и в результате избавляюсь от комплексов. Организм, говорят, умеет себя защищать, иначе бы у многих из нас крыша давно съехала – всерьез и надолго.
– Что случилось? – спросил я у Ашота Амаяковича.
– Пришли за вами. Ждут.
Вот и все. Обещанная группа сопровождения явилась, причем прибыла не по туннелю, а через гермоворота с поверхности. Два жлоба, вооруженных до зубов, в общевойсковых полушубках, касках, камуфляже, берцах вели себя так, будто на них свет клином сошелся. Наглости в мужиках хватало. Они резко осадили Ашота Амаяковича, говорили исключительно в повелительном тоне и вообще ощущали себя хозяевами станции.
Другими словами, наша охрана не понравилась мне с первого взгляда. Больше всего раздражал Боцман, у него на пальцах правой руки были выколоты якоря, и ходил он враскорячку, как заправский моряк.
Второй представился Лифановым. У него было безжизненное лицо, маленькие злобные глаза и массивная челюсть, которой он постоянно двигал так, будто что-то жевал, напоминая верблюда. Сходство усугублялось слегка вытянутой вперед верхней губой. Для себя я так и решил: буду звать его Верблюдом.
– Как добрались? – залебезил перед ними Ашот Амаякович.
– Нормально, – процедил сквозь зубы Верблюд. – В подробности вдаваться он не стал.
– Перекусите с дороги? Я насчет стола распоряжусь, – продолжил обхаживать их глава администрации.
– Некогда нам. Время не ждет, – пробурчал Боцман.
– Так я быстренько…
– Я же сказал: некогда нам! – оборвал его Боцман. Он посмотрел на меня: – Ты Лосев?
– Я.
– Можешь топать к себе на Двадцатку, – без особых церемоний заговорил он. – Дальше мы как-нибудь без тебя доберемся.
Сначала я даже обрадовался. Переть на далекую Центральную мне вовсе не хотелось. Осесть можно и здесь. С парнями из каравана я как-нибудь договорюсь. Три нормальных мужика всегда сумеют договориться. В конце концов, они сами говорили, что у них проблемы с кадрами, а тут – нате вам – подготовленный специалист высшего разряда. Ну, подеремся разок, потом помиримся. Нормально, мне не привыкать.
И тут внезапно припомнился недавний сон, слова Игоряхи. Бред, конечно, фантазия перетруженного мозга, но почему-то я твердо решил не соглашаться и повел себя упрямо как осел.
– Нет, парни, я с вами пойду. Мне начальство велело довести девушку до Центральной, и я так и сделаю. Мне лишних проблем не надо.
Боцман с Верблюдом переглянулись. Похоже, я не входил в их планы, однако причин отказать у них не было.
– Ладно, как хочешь. Наше дело предложить, – пробурчал Боцман.
Я усмехнулся:
– Тогда договорились: вливаюсь в ваши сплоченные ряды. Мне бы вот только оружие с собой хоть какое.
– Оружием обеспечим, – выступил Ашот Амаякович.
– А пожрать?
– Тоже будет. Сухпай дадим.
Боцману и Верблюду упоминание об оружии почему-то не понравилось, но спорить они не стали. Велели поторапливаться, еще раз сказали, что времени в обрез, начальство в гневе и грозится поотрывать всем башку за промедление.
К Лило они относились подчеркнуто нейтрально, но я ощущал в их словах и поступках замаскированный оттенок уважения.
На складе мне выдали «весло» – так на жаргоне называли старые АК-47 с деревянным прикладом, в большом количестве законсервированные на армейских складах еще во времена одного из первых генсеков. Лило взяла игрушку полегче – короткий спецназовский АКС. Как она с ним обращалась, мне довелось увидеть на поверхности. Пожалуй, Лило бы и из пальца выстрелила.
Боцман с Верблюдом внимательно за нами наблюдали, но я все же улучил момент, когда они отвлеклись, и незаметно обзавелся еще парой полезных вещиц – давным-давно снятым с вооружения ТТ и тесаком не хуже того, что остался в туше поверженного чудовища. Оба предмета я заныкал так, чтоб ни одна зараза не увидела.
Ашот Амаякович повел нас на продовольственный склад.
Сухпай нам достался в серой картонной коробке, натовский. Такие привозили в бывший Советский Союз в качестве гуманитарной помощи еще в девяностых. Съедобного там мало. Разве что жевательная резинка ничего. Освежает. Еще сухие галеты. Только с их помощью можно одолеть маленькую баночку похожего на солидол джема.
Я поморщился. Отечественная тушенка, гречка и рис с мясом нравились мне куда больше. Но дареному коню в зубы не смотрят. С голодухи сожрешь что угодно, даже ту пакость, что давали натовским солдатам.
