Они ушли. Мы по-прежнему сидели в темноте, выжидая, чем все закончится. Через полчаса шум на корабле затих, таможенники убрались. Капитан зашел в каюту и сказал:
– Можете сойти на берег. Все чисто.
Я отдал ему оговоренную сумму и увидел, что лицо капитана недовольно вытянулось, будто он съел одно из своих моченых яблок.
– В чем дело? Что-то не так?
– Думаю, вы слышали разговор. Проклятые таможенники увеличили поборы, поэтому я вынужден взять с вас больше денег.
– И вы решили переложить затраты на наши плечи…
– А что мне остается делать? В конце концов, я тоже рискую.
– А если мы откажемся?
– Я найду способ вас заставить, – ухмыльнулся капитан.
– Неужели вызовете полицию? – недоверчиво спросил я.
– Конечно. Скажу, что вы обманом проникли на мой корабль.
– Но ведь вам не поверят.
– Поверят. Меня тут каждая собака знает. Гоните монету, или я сдам вас в участок.
Лишний шум был ни к чему, поэтому я скрепя сердце согласился на новые условия.
После долгого сидения в темном трюме пришлось привыкать к солнечному свету. Мы, щурясь, сошли по сходням и отправились в сторону города. Никто не смотрел в нашу сторону. Проходившие мимо матросы и солдаты не обращали на нас внимания. Порт жил своей жизнью.
– Даже не верится, земля под ногами! – довольно сказал Чижиков, зашагав по булыжной мостовой.
Только сейчас я увидел, как он исхудал и осунулся.
– Кузен, я думаю, нужно найти недорогую гостиницу и отдохнуть в ней денек-другой, – предложил Карл.
По камням прогрохотала коляска с сидевшим в ней офицером. Я проводил ее взглядом.
– Согласен. Я тоже вымотался в этой поездке. Но сначала мы поедим, капитан сэкономил на нашем завтраке, а время уже подходит к обеду.
– У меня тоже все кишки слиплись, – пожаловался Карл.
– Хучь до места капитан довез и не утопил, за то ему и спасибо, – рассудительно произнес Михайлов.
Он принялся вертеть головой, с интересом рассматривая все вокруг.
– Что, нравится? – спросил я.
– Не могу понять, – признался гренадер. – Непривычно.
– Вроде в Польше ты не очень-то по сторонам глазел.
– Так то Польша, чего я там не видел? А тут – заграница, – с придыханием пояснил гренадер.
Я невольно улыбнулся. Лично мне везде было в диковинку: что в Польше, что в Пруссии. Да чего уж там, я и к Петербургу восемнадцатого века привык не сразу.
Это был обычный прусский городишко – вылизанный, уютный и игрушечный. Название его вылетело из головы.
Он давно не вмещался в крепостные стены и вольготно раскинулся вдоль реки. Одно– или двухэтажные опрятные дома из камня жались друг к другу, будто чего-то боясь. Красные черепичные крыши красиво смотрелись на фоне безоблачного неба. На маленьких балкончиках расторопные хозяйки сушили постиранное белье. От ветра раскачивались жестяные разноцветные вывески. В витринах магазинчиков, занимавших первые этажи, были выставлены многочисленные товары. У раскрытых дверей стояли улыбчивые люди и приглашали уважаемых покупателей зайти внутрь и приобрести чего душа пожелает. И никакой назойливости, все чинно и благопристойно.
На столбе висел плакат. На нем были нарисованы люди в военной форме, гренадер и мушкетер, внизу шла приписка красивым готическим шрифтом.
– Чего там написано? – не смог пройти мимо не в меру любопытный Михайлов.
– Это вербовочный плакат. Зовут в армию короля Фридриха Вильгельма, – пояснил Карл после короткого изучения.
– Ну энтого нам, слава те хосподи, не нужно, – проговорил Михайлов.
Стоит отметить, что сонливым городок не выглядел. Жизнь кипела на всех улицах.
У красных стен лютеранского собора не было видно привычных нищих, только тощий и длинный пастор о чем-то дискутировал с другим священником – низеньким и полным. Кажется, спор они решили закончить за кружечкой пива.
Прохожие вежливо раскланивались. Шли женщины в длинных платьях, чепцах, несли корзинки с зеленью и цветами. Важно прохаживались господа в черных камзолах, накрахмаленных рубашках и белоснежных жабо, снимали шляпы и здоровались. Дородные матроны вели нарядных детишек на прогулку. Гремя башмаками, шагали солдаты в синих кафтанах, все как на подбор – высокие и плечистые. Проскакали драгуны, они носили мундиры белого цвета. Катились кареты с гербами, влекомые ухоженными холеными лошадьми. Чиновник со злым лицом распекал рабочих, ремонтировавших дорогу.
Вспорхнула стайка голубей, они поднялись высоко в небо, а потом плавно спланировали на высеченный из гранита памятник, окруженный идеально ровным газоном. Чуть поодаль на зеркальной поверхности озера плавали величественные белоснежные лебеди. Несколько мальчишек кидали им с подковообразного мостика куски булки.
Заиграла приятная музыка на часах с огромным циферблатом, установленных на городской ратуше. Уже полдень, отметил я про себя.
Строгий полицейский внимательно всматривался в окружающих. Мы, очевидно, не контрастировали с остальными жителями, поэтому миновали его без препятствий.
– Ну, что скажешь, Михайлов, нравится тебе Пруссия? – спросил я.
– Не могу сказать, господин сержант. Не спорю, чистенько тут, покойно, но как будто чего-то не хватает, а чего именно – не знаю, – пожал плечами гренадер.
– Души не хватает российской, – буркнул Чижиков. – Немецкой душе тут в самый раз, а русскому человеку другого охота.
– Чего именно? – не отступал я.
– Да рази ж энто объяснишь! – вздохнул «дядька».
Вообще-то он прав – если уж этот вопрос решали и никак не могли решить философы, делящиеся на западников и русофилов, то куда уж ему, простому русскому дядьке. Хотя, может, не в философии тут дело.
На углу торговали пирожками и сдобой. Выпечка выглядела столь аппетитно, что я машинально сглотнул слюну, голод стал еще нестерпимей.
– Смотри, кузен, вон трактир. – Карл указал на одну из вывесок.
Трактир оказался чистеньким и опрятным. Посетителей, кроме нас, не было, поэтому скучавшая хозяйка вмиг оживилась, позвала служанку – костлявую девицу с лошадиным лицом и каштановыми кудряшками волос, которая сразу засуетилась, будто пожаловал король со свитой. Что ж, сервис тут на высоте.
Мы сели за стол, покрытый клетчатой скатертью, сделали заказ. Пока еда готовилась, хозяйка предложила немудреное развлечение: к услугам посетителей были биллиард и свежие газеты. Я, если честно, не большой любитель гонять шары в лузу, поэтому решил узнать, что нового произошло в мире. К сожалению, в газетах пересказывались малопонятные сплетни, из которых было трудно вынести для себя что-либо полезное. Когда истории о найденных на деревьях женщинах, на поверку оказавшихся сбежавшими у кого-то из аристократов обезьянами, надоели, я незаметно для себя начал клевать носом и очнулся от дремоты, только когда принесли еду: тушеную капусту со свининой, густую чесночную подливку и мясо на ребрышках. Готовили здесь неплохо – вкусно и очень сытно. Я опустошил тарелку и откинулся на спинку стула, понимая, что не рассчитал возможностей и объелся.
