Похоже, я перестарался. Накрученный адъютант, как только выпала возможность, тут же залепил Антону Ульриху в бровь, да так, что у того искры посыпались. Принц разозлился и замахал руками как мельница. Второй раунд закончился боевой ничьей. Состязание превратилось в драку, боксеры разошлись не на шутку, я с трудом растащил их.
Пока они отдыхали, я объяснял им, в чем заключается разница между спортивным поединком и мордобоем.
В третьем раунде победа честно досталась более тренированному Антону Ульриху. Он изловчился и отправил адъютанта в глубокий нокаут.
Бирон, увидев утром на очередном совещании его высочество с припудренным фингалом, пришел в ужас. Подполковник расстроился еще сильнее, когда узнал, при каких обстоятельствах Антона Ульриха одарили столь роскошным «украшением».
Понурый и побитый Геймбург, маячивший за спиной принца, служил замечательной демонстрацией успехов, достигнутых его высочеством. Я мог гордиться воспитанником, но мой начальник далеко не сразу одобрил занятия боксом.
– Фон Гофен, вы сошли с ума? Вы, верно, хотите, чтобы принца убили еще до того, как мы окажемся в Азове? – насупился Бирон.
– Никак нет, господин подполковник, – гаркнул я.
– Тогда чего вы добиваетесь этим рукомашеством?
– Того, чтобы по прибытии на театр военных действий его высочество разил неприятеля, не зная поражений, – почти прокричал я.
Принц в это время улыбался не хуже чеширского кота. Его самолюбие грела первая одержанная победа.
– Хотите сказать, что этот ваш бокс способствует грядущим викториям? – недоверчиво спросил Бирон.
– Так точно. Занятия боксом укрепляют мощь физическую и духовную, учат выдерживать удары и настраивают на победу, – отрапортовал я.
– Ежели бокс и впрямь настолько полезен, почему бы не поразмыслить о его дальнейшем развитии? Скажем, у нас в полку или в сводном деташементе, – задумался Бирон.
Офицеры, собравшиеся в штабной палатке, согласились, что попробовать можно. Уже через две недели состоялся первый турнир среди представленных в отряде гвардейских полков. О том, каким было мое место в турнирной таблице, из врожденной скромности умолчу.
Убедившись, что физическая «накачка» приносит свои плоды, я приступил еще и к психологическому прессингу принца. Моя и без того грубая, прямолинейная манера общения с ним стала еще жестче, порой вплоть до оскорбления. Антон Ульрих пока проглатывал обиды, держался, а я с нетерпением ждал, когда же в нем проснутся злость и здоровая агрессия. Без приобретения этих ценных качеств мои труды могли пропасть впустую. Я не боялся открыть ящик Пандоры и превратить юношу в чудовище. Нет, принц в любом случае останется славным молодым человеком, вежливым и добродушным, но теперь он никому не позволит унизить себя. Чего я и добивался.
И вот однажды это произошло.
После одной из циничных подначек Антон Ульрих взорвался. Тихоня преобразился. Он выхватил шпагу из ножен и велел мне защищаться:
– Я вызываю вас на дуэль, хоть вы и не заслуживаете такой чести, – с достоинством произнес принц. – Обнажите вашу шпагу, барон.
Я никогда раньше не видел Антона Ульриха в гневе. На моей памяти это была его первая вспышка ярости, а именно этого я и добивался.
Я встал на одно колено, поднял ножны с моей шпагой над головой и с поклоном вручил их принцу:
– Ваше высочество, вы усвоили мои уроки и повели себя должным образом. С этого дня моя жизнь целиком и полностью находится в ваших руках.
Принца мой неожиданный поступок удивил, он быстро остыл и велел мне подняться.
– Я принимаю от вас столь дорогой подарок, фон Гофен, – сказал он.
Глава 27
На румяном небе выступают мириады звезд. Садится солнце, озаряя красными лучами округу. Сквозь прогретую за день почву пробиваются ростки бурьяна и колючек. Неподалеку плещутся и накатывают на берег волны одного из притоков Дона.
Вокруг только степь, продуваемая всеми ветрами, и нет ей ни конца ни края. Мне, городскому уроженцу, в степных просторах тоскливо и неуютно, зато на гвардейцев, набранных из украинской ланд-милиции, любо-дорого посмотреть. Почти что родина…
Я сидел возле костра и ворошил угли. Дымок белесой струйкой поднимался к безоблачному небу.
В штабном шатре похрапывал Густав Бирон. Дремали двое часовых, опираясь на поставленные прикладом к земле фузеи. А мне не спалось. Эта ночь была ночью размышлений.
До Азова осталась пара переходов, и там, собственно, все только и начнется. Новоприобретенный город-крепость всего лишь отправная точка для следующих, смею надеяться, великих дел. А иначе нельзя, иначе все труды будут впустую. Я взялся за такой гуж, что не каждому под силу. Отступать поздно. Или история нашими стараниями меняется, или… даже загадывать не хочу. Не желаю, и баста! Мы должны добиться всего, что задумали. Прочь сомнения, долой страх.
Уверенный марш наших полков не остановишь. Но меня мучил простой вопрос: что ждет нас впереди, хорошее или плохое? А может, и то и другое сразу? Нет худа без добра, но и добра без худа, как подсказывает опыт, тоже не бывает. Вопрос в пропорциях. Чего-то щедрая судьба отвалит полной мерой, а чем-то обделит. И только от нас зависит, чего будет больше. На этом и строится мой расчет.
Россия моего будущего никогда не встанет на колени, никому не позволит превратить себя в оплеванное посмешище. Мы будем уважать других и будем давать им жить, хорошо жить. Более того, позаботимся, чтобы наши соседи жили процветая, но это процветание не будет происходить за наш счет. Это ведь так мало… всего ничего. Маленькая пригоршня счастья для огромной измученной страны, которую так часто пытались унизить. Я рос в ней и знаю, что это значит. Мой долг не допустить того, что когда-то случилось. Сейчас одна из тех развилок, за которой все будет по-другому. И пусть простят меня те, чье мнение не совпадает с моим. Я искренне желаю всего только лучшего, а оно и впрямь враг хорошего.
Мне не хочется замыкаться в рамках маленькой уютной страны, которую можно пересечь из конца в конец на велосипеде за несколько дней. Я хочу видеть необъятные просторы. Только они делают нашу душу такой сложной и неспокойной. А отсутствие однообразного покоя – это ведь и есть сама жизнь.
Жаль, не в наших силах устремить взгляд за горизонт времени и прочитать отведенную нам главу в книге судеб. Впрочем, наверное, оно и к лучшему. Ты сам выбираешь свою дорогу и идешь по ней до конца.
В одном я уверен на все сто. Нас ждет война. Война настоящая, не похожая на стратегическую игрушку или примитивную стрелялку-бродилку.
Война, где пули летят и жалят, будто осы, а укус заканчивается раной или смертью. Война, где ядра разрывают тела в клочки, а осколки гранат впиваются, причиняя неимоверную боль.
Я изменился, стал другим. Прежний Игорь Гусаров, прожигатель жизни, так и не сподобившийся завести ни котенка, ни ребенка, стал человеком, который по личному почину взвалил на себя страшнейший груз ответственности. Не за себя: за судьбы миллионов людей.
