Она распахнула пасть, с острых как бритва клыков закапала тягучая слюна. Люди были все ближе и ближе. Вот они уже в зоне досягаемости, только лапу протяни. Псина присела, а затем, как распрямившаяся пружина, прыгнула на того, кто шел последним.
Не люблю, когда на меня бросаются собаки, тем более покрытые панцирной броней и размером с хорошего теленка. От подобной когда-то отбросил коньки сэр Баскервиль, большой любитель овсянки. Правда, у него при себе не было верного «калаша» или на худой конец револьвера, с которым не расставался инспектор Лестрейд. В общем, я разнес собачке башку, когда она, злобно скалясь, выскочила навстречу нам из осиновой рощи. Просто удивительно, что мои реакции оказались на высоте. Я не потратил на рассуждения ни доли секунды, действовал на автомате.
Сдохла она моментально. Кулем грохнулась у моих ног и больше не встала.
Крови и мозгов было много. Зрелище явно не относилось к разряду аппетитных. Будь на месте панцирного пса другая животина – скажем, эскимосская лайка или овчарка, мне было бы ее жалко. А так я увидел еще одного хищника и отнюдь не лучшего друга человека.
Чугунок посмотрел на труп собаки с равнодушием мясника, готового к разделу туши.
– Сучка. Ловко ты ее ухайдакал. С одного выстрела. Уважаю.
– Да как-то само собой получилось, – почему-то оправдывающимся тоном произнес я.
Тут он задумался:
– Странно, почему она на тебя кинулась? Да еще и одна. Для панцирных псов это нетипично.
– Напала, потому что жрать хотела. А одна… Скорее всего, ее выгнал секалан, – сказал Жук. – Такое случается иногда.
– А зачем?
– Зачем выгнал?
– Ага. На кой ему понадобилось?
– Да у него выбора не было. Ментальный поводок оборвался. Разумеется, все зависит от конкретной особи, но в некоторых экстремальных ситуациях панцирные псы выходят из подчинения секалана.
– Например? – теперь уже заинтересовался я.
– Я пускаюсь в область предположений. Пока все видится примерно так: эта тварь была жутко голодной. Вон, взгляните, какие впалые бока. Она не ела, наверное, неделю, а то и больше. Хоть ее воля и была подавлена секаланом, но, когда возникла нешуточная угроза сдохнуть от голода, подсознание запротестовало. Потом был какой-то подстегивающий фактор. Катализатор, я бы сказал. Под его воздействием «плотину» прорвало. Секалан потерял над ней свою власть. Вот почему он предпочел избавиться от «паршивой овцы». А еще, – тут голос ученого дрогнул, – сдается мне, что раньше она живых людей не встречала, иначе бы так сдуру не прыгнула. И это плохо.
– Чего тут плохого? – полюбопытствовал Тыква.
– А ты подумай: одно дело, когда стая знает, что с человеком связываться опасно и лишний раз обойдет его стороной, и совсем другое – если посчитает легкой добычей. Мы, конечно, отобьемся, но вот какой ценой? По мне, пусть держатся от нас подальше. И они живы останутся, и у нас неприятностей будет меньше, а патронов больше.
– Ох, епт! – вынужденно согласился Тыква. – Твоя правда. Ладно, хорошо, что хорошо кончается. Во всяком случае, для нас.
– Да все путем, – вдруг заулыбался Чугунок. – Я до самого главного дотумкал: если местные твари, кроме мертвяков, с другими людьми не сталкивались, значит, шмалять по нам из кустов никто не будет. Пуля дура, но словить ее не хотелось бы. А теперь, после этого известия, можно чуток расслабиться.
– Однако зомби откуда-то же тут появились, – резонно заметил я.
– А это уже шептун шутки шутит, – сказал Жрец. – Тащит сюда зомби со всей округи. И зачем они ему понадобились?
– Да кто ж его знает! – пожал плечами Чугунок.
Мы оставили мертвую собаку прямо на тропинке. Шептун наверняка уже знал о нашем приходе. Смысла скрываться не было. Пусть принимает «гостинец».
По дороге меня занимал еще один вопрос. Судя по всему, мы находились почти у финиша, но обещанного края, в котором цацки на нас посыплются как из рога изобилия, не наблюдалось. С аномалиями (а куда ж без них, если речь идет о всяких полезных и дорогих подарках АТРИ) тоже был непорядок. У КПП Ванавары они встречались гораздо чаще, а тут всего-то и нашлось, что «Сорокапятка», вовремя обнаруженная Чугунком, да «Морозка». Ну, с последней особо заморачиваться не пришлось. Только слепой не заметил бы заледеневшую композицию из нескольких елей и кустиков. Они так промерзли, что даже прозрачными стали. И, что самое интересное, вокруг лес как лес, осенний, а тут картина маслом: «Зима пришла». Чтобы влететь в эту аномалию, надо быть особо одаренным, ну, или топать ночью без фонарика. Там я и обзавелся первым в жизни самостоятельно найденным леденцом. Не стал гадать, нужен он мне или нет, просто закинул переливающееся всеми цветами радуги прозрачное яйцо в рюкзак и попер дальше. Даже вспотел, кстати.
Чугунок задал хороший темп. Он явно знал, куда надо идти. Похоже, на последнем привале Жрец поделился с ним информацией. Но я был не в обиде. Чем меньше знаешь, тем больше есть возможностей проснуться.
Мы шагали в открытую, не таясь. Семеро смелых, вооруженных до зубов и наивных, как дети. От шептуна спрятаться невозможно. Тому, кто читает наш мозг как открытую книгу, не составит большого труда нас обнаружить. Но не слишком ли Жрец положился на мою псевдоневосприимчивость? Его ошибка могла выйти нам боком.
Мне вдруг захотелось плюнуть на все, сесть на ближайший камень, скурить полпачки, а потом развернуться и попилить обратно. Бог с ним, с возвращением на Большую землю. Живут в АТРИ люди, значит, и я как-то проживу. Не нужны мне все эти цацки, батарейки и охраняющие все это добро шептуны. Не видел их двадцать лет и еще пять раз по столько не увижу. И ничего не потеряю.
Вертись оно конем! Да хоть в яблоках!
Я улыбнулся улыбкой невозмутимого типа, которому море по колено, а стая панцирных псов по плечо. И зашагал. Просто зашагал, уже без всяких дурных мыслей в голове. Так ведет себя пешка в чьей-то чужой игре. Но в этой партии я был намерен выбиться в «дамки». Или это уже из шашек? Да плевать! Я ни в то ни в другое играть не собираюсь. Я – пешка, которая гуляет сама по себе и ищет проблемы на свою задницу.
Дальше был привал, короткий перекус. Жаль, в ногах не было встроенного счетчика. Он бы показал, сколько мы километров отмахали.
Я пристроил натруженную пятую точку на поваленное дерево, снял сапоги и пропахшие потом носки, пошевелил пальцами ног. Свежий прохладный ветерок обдул их. Приятно. И идти никуда не хочется. Спасибо армейской закалке: мозоли мне давно не страшны, однако ноги гудели со страшной силой. Наверняка за время пути «стоптался» на пару сантиметров. Хоть мой образ жизни и трудно назвать малоподвижным, но ведь всему есть предел. Тем более человеческим возможностям.
Жрец присел рядом со мной, держа котелок с разбавленным горячей водой концентратом из стандартного егерского набора нз. Второй с точно таким же содержимым протянул мне. Я сдержанно поблагодарил, зачерпнул сероватую кащицу ложкой, стараясь не вдыхать аромат, и заставил себя съесть. После гусятины синтетическая еда не лезла в рот. Вкусом она смахивала на плохо перетертую целлюлозу с массой комочков. Я глотал их, не жуя. Еще пища отдавала обеззараживающими таблетками. К этому можно притерпеться, но спустя некоторое время возникает дикое желание найти того, кто их придумал, и набить ему морду.
