– Вах! – заволновались собравшиеся – те, кто еще мог испытывать хоть какие-то чувства. – Ай-Лили! Вах! «Белую верблюдицу» хотим!
Светильники вдруг резко поумерили пыл – большую часть их проворно погасили слуги – за колоннадой глухо зарокотали барабаны, забили, зазвенели бубны, и под щемящее-грустный аккомпанемент домр и зурны на террасу выбежала босая женщина в длинной, с капюшоном, накидке из зеленой полупрозрачной ткани, расшитой золотистыми блестками.
– Ай-Лили! – закричали гости. – «Белая верблюдица» Ай-Лили!
Князь с интересом всмотрелся. Танцовщица поклонилась и, на миг замерев, резко вскинула голову, сбросив с себя накидку. Прошлась по краю террасы в танце и запела высоким голосом, чистым и звонким.
Как пояснил купец, эту песню – «Лейла и Меджнун» – Ай-Лили исполняла по-персидски, и Вожников не понимал слов, однако мотив был запоминающимся и приятным. Как и сама певица – худенькая, большеглазая, озорная. На вид Егор дал бы ей лет двадцать пять – едва ли больше, а даже, наверное, и меньше. Длинные, с разрезами, шальвары, браслеты на руках и ногах, ярко-зеленый, щедро покрытый жемчугом лиф, вставленный в пупок драгоценный камень. Черные, почему-то подстриженные, волосы, большие антрацитовые глаза – Ай-Лили чем-то напомнила Вожникову французскую певицу Ализе в пору ее юности – действительно, была похожа, разве что здешняя гурия держалась и двигалась куда как изящнее.
Закончив песню, Ай-Лили тут же затянула другую, о нечастной любви, а потом – в том же плане – и третью, после чего, резко упав на колени, на секунду замолкла и под одобрительные возгласы резко вскинула голову:
– А теперь – песня о белой верблюдице!
Народ, похоже, только того и ждал – все сразу оживились, закричали, захлопали. Музыканты заиграли куда как активней и громче, на террасе появились танцовщицы, одетые точно так же, как и сама Ай-Лили, разве что украшений на них было поменьше.
– Белая верблюдица у меня жила, – затянула певица, – белая верблюдица…
Гости радостно подпевали, а Егор про себя недоумевал – и чего такого в этой песне? Чего ее так все ждали? Текст – явно текст, а не стихи – примитивный до неприличия, мотив – самый незатейливый, типа как у кого-нибудь из российской попсы или… Нет, тут что-то другое было, что-то такое, что притягивало взгляды и слух, невольно заставляя подпевать:
– Белая, белая верблюдица!
Диско!
Егор едва не поперхнулся вином. Ну, точно – ритм диско. Эти повторяющиеся движения, куплеты… вот еще бы акцентировать барабаны – было бы очень похоже… ммм… скажем, на Сандру, или «Си. Си Кейч», или даже на «Модерн Токинг». Да, что-то такое, несомненно, в музыке Ай-Лили слышалось, правда, едва-едва – но публике хватало и этого.
Даже кади и везир подпевали, прихлопывали:
– Белая, белая верблюдица-а-а!
Устроитель ханских охот до такого не опускался. Несмотря на выпитое, вел себя сдержанно, однако головой в такт нехитрому мотиву кивал и даже блаженно щурился.
Егор познакомился с певицей уже ближе к утру – вечеринка затянулась надолго, однако часть гостей уже отправилась восвояси, а часть упилась до такого состояния, что многих слуги просто разносили по опочивальням отсыпаться. Все важные гости за исключением молодого заозерского князя уже давно покинули гостеприимное палаццо купца, по плоской крыше которого все так же били унылые дождевые капли.
Лениво потягивая вино – хоть, в общем-то, и не хотелось больше, – Вожников в нетерпении ожидал хозяина, обещавшего познакомить гостя с красавицей Ай-Лили. Да уж – вот уж точно – красавица! Хотя на ордынский манер – вовсе нет – тоща слишком и груди – не дынями. Такая же, как и Елена…
Вспомнив свою юную супругу, князь прикрыл глаза, на устах его заиграла легкая мечтательная улыбка – вспомнились лучистые Еленкины глаза, ямочки на щечках, когда улыбается, ласковый и нежный голос…
– Вы – князь Джорджио? – ласковый и нежный голос донесся словно издалека.
Молодой человек обернулся:
– Да! Ой…
Позади него стояла Ай-Лили, уже в алых сапожках и накинутом поверх гм… концертного костюма летнике с длинными прорезными рукавами.
– Я слышала, вы хотели со мной познакомиться, князь.
– Да, это правда, – справившись с внезапно охватившим его волнением, поспешно кивнул Егор. – Думаю, я в этом не одинок.
Танцовщица засмеялась, показав белые зубы:
– Нет, нет, не одиноки. Джорджио – какое странное имя.
– Зовите меня Егор. Думаю, наш любезный хозяин уже сообщил вам обо мне все, что знал – а тайн от него в Сарае немного.
– Я тоже много чего знаю, – покивала красавица Ай-Лили. – Однако правду говорят: многие знания, многие печали. Вы приехали издалека, так?
– Вы ж знаете.
– Знаю, – нагнувшись, темноокая гурия заглянула собеседнику прямо в глаза… и неожиданно отпрянула. – Да-а… вы совсем из далекого далека явились… я даже не знаю откуда… точно – не только с Руси.
Откуда она это знает? Вожников нервно провел рукой по подбородку и, спохватившись, предложил девушке сесть и выпить вина.
– Я б с удовольствием, но… здесь как-то слишком уж неуютно, – вежливо отказалась певица. – Знаете что, любезнейший князь, а давайте поедемте ко мне! Я приглашаю вас в гости, да… Хотя уже, верно, поздно… или, скорей, рано – утро уже. Нелепое предложение, нет?
Ах, как дернулись пушистые ресницы, как томно сверкнули глаза!
– Почему же нелепое? – улыбнулся молодой человек. – Кто ходит в гости по утрам – тот поступает мудро!
– Так поступите же мудро, князь!
– Со всей нашей охотой!
Вскочив на ноги, Егор хотел было галантно поцеловать даме ручку, но вовремя опомнился: в конце концов, на дворе не восемнадцатый век, а начало пятнадцатого – не так поймут.
– Я выйду раньше, – стрельнув черными глазами по сторонам, деловито сказала певица. – Буду ждать вас за фонтаном Золотых Ослов, увидите мои носилки и лошадей.
– Я тоже верхом, и мои слуги…
– Дайте мне слово, что поедете без слуг! Я никого здесь не боюсь, но… к чему лишние пересуды? Зачем лишние глаза, языки? Поедемте со мной в одном паланкине… или вы опасаетесь за свою честь?
Игривая улыбка мелькнула на миг на сахарных устах юной гурии, мелькнула и тут же пропала.
Вожников поклонился:
– Скорей, это вам нужно опасаться за свою… Ой! Глупость сказал. Нет, со мной вы можете ничего не…
– Бросьте, князь, – с неожиданной болью воскликнула Ай-Лили. – Скажете тоже! Какая может быть честь у танцовщицы?
Егор закусил губу, глядя вслед уходящей певице. Ох, как нравилась ему эта женщина… девчонка, если уж так, по возрасту, брать. Какие там двадцать пять – едва ли двадцать. Но умна, несомненно, умна, бойка на язык и умеет – умеет! – кружить мужикам головы. На том, верно, и живет, чтоб не сказать большего.
