– Ну, прощай. Да! Молодой синьор Гизольфи сегодня в «Единороге»?
– Там, – смачно хрустнув яблоком, Лючия махнула рукой. – Где ему еще быть-то?
– С Катериной?
– Ха-ха!!! – Девушка громко и с явным презрением рассмеялась, метнув огрызок в приоткрытую дверь – прямо в щель и попала, Вожников даже уважительно поцокал языком – «ворошиловский стрелок», однако.
– Что – ха-ха? Я не угадал, что ли?
– Ну, конечно, не угадал, – хмыкнув, девчонка потянулась за другим яблоком. – Ничего яблочки, вкусные такие, кисленькие. Хочешь?
– Да, нет, спасибо, – отказался князь. – Так что с Гизольфи?
– Он в «Единороге», да, – пожевав яблочко, Лючия скривила губы. – Только не с Катериной, а… а знаешь, с кем?
Юная гурия вдруг округлила глаза и огляделась, словно собиралась сообщить собеседнику какую-то волнующе-страшную тайну.
– Так с кем же?
– С Данаей, наложницей капитана консульской стражи! Ну, этот ваш старикан… синьор Аретузи!
– Хо! – вот тут уж пришла очередь Егора удивиться.
Вот, значит, как: распоясавшаяся наложница наставляет своему господину рога. Рискует. Сильно рискует девка – капитан на расправу скор, за такие дела вполне может и уши отрезать!
– А ты откуда знаешь про наложницу? – молодой человек присел на край массажного ложа.
– Да Катерина проболталась как-то, а я ей велела прикусить язычок – не то отрежут. Не капитан, так Марко, верно?
– Умная ты, да, – Егор погладил девчонку по плечу. – Только тоже – болтливая. Чего про капитана-то треплешься?
– Так я ж только тебе! – Лючия нахохлилась. – Ты спросил – я ответила, а теперь ты меня болтушкой считаешь.
– Ну, ладно, ладно, не дуйся, – примирительно промолвил молодой человек, поднимаясь с ложа. – Просто держи язык за зубами.
– Так я ж и держу!
Простившись наконец с Лючией, князь покинул баню и быстрым шагом направился в «Золотой Единорог», на ходу думая о Данае. Вот ведь дура! Ну, есть у нее капитан, зачем с Марко связываться? Менять старого на молодого, наверное, имело бы какой-то смысл, будь у этой девушки перспективы, а так… Кто она? Всего лишь служанка, рабыня – юный аристократ Гизольфи бросит ее точно так же, как и всех прочих своих пассий из простых. Бросит, и защищать не станет, просто не вспомнит. А вот капитан… капитан не простит!
– О, синьор Джегоро! Добрый день! Прошу, прошу!
– Бонджорно, Абдулла, – поздоровался с трактирщиком Егор. – Нет, есть не буду – сыт. А вот вина бы стаканчик выпил. Какого? Хм… Ну, давай розовое. Знаешь, мне б с Марко поговорить, он ведь у тебя сейчас… А, не один! А с кем, если не секрет? Секрет?! Ну, тогда спрашивать не буду, зайду в другой раз.
– Стойте, стойте, синьор Джегоро! – видя, что князь хочет уйти, хозяин «Единорога» проворно подхватил его под руку. – Молодой Гизольфи сегодня у меня ненадолго. Вот как раз сейчас, к вечеру, и должен уйти – какие-то там у него дела. Ой! Совсем забыл: он же просил напомнить!
Хлопнув себя по лбу, Хромой Абдулла повернулся и принялся громко звать слугу:
– Винченцо, эй, Винченцо! Поднимись на второй этаж, стукни там… сам знаешь, кому.
Поклонившись, слуга рысью взлетел вверх по лестнице.
– Привет, Марко! – заметив спускавшегося вниз юношу, князь помахал рукой.
– Синьор Джегоро! Рад видеть! – юный аристократ галантно кивнул и, улыбнувшись, с сожалением развел руками. – Увы, не получится с вами посидеть – некогда, срочно зовет дядюшка.
– Случилось что-то?
– Нужно срочно скакать в наш старый замок, показать его каким-то татарским вельможам. Помните, вы как-то упомянули о Керимбердее? Так вот, его вельможам…
Вожников почесал в затылке:
– И что, вот прямо так, на ночь глядя, скакать?
– Ну, не на ночь глядя. Но надо ведь еще собраться.
Обернувшись, юноша проводил быстрым взглядом выскользнувшую на улицу женскую фигуру, закутанную в длинный, с накинутым на голову капюшоном, плащ, напоминавший римскую пенулу. Лица Вожников не разглядел, но выбившуюся из-под капюшона рыжую прядь заметил.
– Успеете еще собраться, друг мой! Неужели и стаканчик не опрокинем, а?
– Ну, разве что стаканчик! – молодой Гизольфи охотно сдался, особо-то и уговаривать не пришлось.
Присел рядом, за стол. Хромой Абдулла лично принес высокий стакан тонкого венецианского стекла, налил из серебряного кувшина.
Друзья выпили, наслаждаясь вкусом.
– Ох уж этот Керим-Бердио, – неожиданно посетовал Марко. – Все только им и интересуются, мне даже кажется, будто сейчас в Кафе говорить больше не о ком!
– Все – это кто? – Егор насторожился, но виду не показал, спросил, чуть помолчав, как бы между прочим.
– Ну, хоть вы, барон, – юный Гизольфи упорно именовал своего нового приятеля бароном, хоть ему и было сказано: «из детей боярских». – А кроме вас, еще… гм… одна молодая особа.
Егор подмигнул с видом заговорщика, замышляющего очередную социальную революцию или, по крайней мере, митинг в поддержку прав человека.
– Не та ли, что только что проскользнула мимо?
– А вы наблюдательны.
– Слепой бы не заметил. Хоть красивая?
– О! – юноша мечтательно закатил глаза. – А в постели ведет себя, как… Многим нашим даст фору!
– Даже так?! – удивился князь. – Однако. И что, она тоже про Керимбердея спрашивала?
Марко негромко засмеялся, подняв стакан и рассматривая вино на свет:
– Именно так, расспрашивала. И впрямь – больше в Кафе говорить не о ком!
Глава 7
Царевич
Ну и что с того, что расспрашивала? После разгрома Джелал-ад-Дина царевич Керимбердей – самая животрепещущая тема в Кафе! Ну, а как же – кто же станет сюзереном – неужели Темюр-хан? Темюр-хан далеко, да и покровителя его, старого эмира Едигея, тут, в Крыму, не раз уже бивали, соответственное укрепилось и отношение. Нет, не нужен генуэзцам ни Едигей, ни Темюр-хан, им, если уж положить руку на сердце, никто не нужен, но в данный момент лучше поддержать Керим-Бердио. Он ближе. Он силен. И самое главное – если что, его всегда против Сарая настропалить можно!
Да, эту тему в Кафе «перетирали» везде – и на рынках, и на пристани, не говоря уже о портовых – и не только портовых – тавернах, где собирался почесать языком самый разнообразный народец. Все, в общем, соглашались – по мысли Вожникова, как пресловутые «пикейные жилеты», – принц Керим-Бердио – это голова! Точнее – меч. Лишь бы только свою голову не снес, однако на этот счет консул рассуждал просто – очередной войны между Сараем и Крымом все равно не миновать, так уж пусть лучше она пройдет там, на Волге… куда и следует направить Керимбердея с войском, оказав ему всяческую моральную и материальную помощь. Даже и военную – послать часть наемной пехоты.
