Не прошло и двадцати минут, как бравые парни наемной генуэзской пехоты, сверкая парадными панцирями, маршировали к цитадели. Барышни, между прочим, на них засматривались – еще бы, этакие-то молодцы! Кроме сверкающих панцирей, еще и надраенные до нестерпимого блеска каски, а у десятника – высокий, с цветными петушиными перьями, шлем. А еще поножи, наручи, разноцветные плащи, алебарды – да и сами ребята хоть куда, как тут девкам не любоваться, не пускать слюни?
– Раз – два, раз – два! – щурясь от солнца, командовал «синьор Джорджио»… или «Джегоро», как кому нравилось, Вожникова тут все называли по-разному.
– Раз – два! Раз!
Прошли церковь Иоанна Богослова…
– Левое плечо впере-од!
Свернули у храма Иоанна Предтечи…
Впереди высилась цитадель, высоченная, поистине неприступная крепость, и это не считая того, что столь же неприступными были и городские – периметром больше пяти километров – стены с тридцатью квадратными башнями! А еще глубокий, наполненный водой, ров! Тут никакие татары не страшны – вполне можно отсидеться, выдержать любую осаду, вот только торговля тогда сразу рухнет – вот и сотрудничали генуэзские олигархи с ханами на взаимовыгодной основе: хану – деньги, купцам – покровительство и защита торговых путей. По всей Орде, а Орда – государство немаленькое.
В цитадели уже все было готово к встрече высокого гостя. Вскоре прискакал капитан, начал отдавать распоряжения. Вожникову и его людям выпал участок у дальних ворот, тех, что выходили к храму Святого Иоанна Предтечи. Невдалеке от ворот располагались склады для самых важных товаров – их охраняла своя собственная стража. С ее десятником – угрюмого вида малым с длинным, похожим на перезревшую сливу, носом, Вожников сошелся сразу, угостив стражника вином из прихваченной с собой баклажки. Сделав несколько торопливых глотков, складской десятник повеселел, прямо на глазах превратившись в рубаху-парня! И куда только делась вся его угрюмость?
– Эх, Владос, – жаловался князь. – Неужели так на принца и не посмотрю, а? Отсюда ж ни хрена же не видно!
Владос – так звали складского – засмеялся:
– Увидим! Людишкам твоим, правда, нечего на принца пялиться…
– Они и не будут! Пущай службу тащат.
– А мы-то с тобой посмотрим – была тут у меня где-то лесенка.
Он вытащил из зарослей крапивы узенькую деревянную лестницу, и коллеги-десятники живенько взобрались на плоскую крышу склада. Оттуда открывался вполне приличный вид на дворцовую площадь, уже полную народа – конечно, знати и особо доверенных лиц, других нынче в цитадель не пускали.
С празднично украшенного балкона здания суда свисали разноцветные гирлянды, на башнях гордо реяли стяги, собравшаяся по краям площади толпа возбужденно галдела.
Вот послышался стук копыт. Радостно запели трубы. Толпа взорвалась криками, приветствуя появившийся на площади кортеж, всадников, окружавших двух важных господ – царевича Керим-Бердио и консула Лоренцо ди Спада. Татарин был в высоком полузакрытом шлеме, из-под него виднелись черные усики и бородка, аккуратно подстриженная, круглая, этакая «шкиперская», как отметил про себя Вожников. Да еще темные глаза… или Егору просто показалось, что глаза у татарского хана – темные, от склада до площади все-таки было метров тридцать.
Чу! Что-то явно случилось. Что-то нехорошее, непредвиденное… Сидевший на белом жеребце хан пошатнулся и, схватившись за грудь, мешком повалился из седла. Упасть, правда, ему не дали – воины подхватили под руки.
– Принца убили! – пролетел в толпе шепоток. – Убили! Принца! Стрелой. Верно, с башни пустили. Или – с балкона. Нет, на балконе-то все судейские собрались – они уж не будут в консульского гостя стрелять. Зачем?
Едва наметившаяся паника была тут же пресечена умелыми действиями капитана Аретузи, быстро направившего своих людей перекрывать все выходы.
Десятники слетели с крыши вмиг – важно прохаживаясь, синьор Джорджио дождался вестника у ворот.
– Проверять всех подозрительных, – распорядился гонец, высокий мосластый парень из пикинеров. – Сейчас сюда местные стражи придут – они тут многих знают.
– А кого не знают?
– Кого не знают, господин капитан приказал задерживать. Там разберемся. Все!
Вожников подозвал своих, кратко описал ситуацию и наказал «смотреть и не пущать». Тут подошли и местные стражи, принялись ловко фильтровать уже собравшуюся у ворот толпу – действительно, почти всех они знали, остальных же уводили в расположенную на первом этаже здания суда залу – для разбирательств.
– Откуда-то сверху стреляли, с крыши! – деловито пояснял какой-то разбитной малый в недешевой, с разрезами, куртке, как тут же выяснилось – секретарь суда. – Оттуда стрела прилетела.
– Видать, лучник-то меткий был, – заметили из толпы.
Судейский многозначительно покачал головой:
– Нет, не лучник, стрела-то арбалетная – болт.
– Так как он с арбалетом незаметно прошел, забрался?
– А что, лук, что ли, легче пронести, спрятать?
– Самострел и под одеждой – запросто.
– Что же, на крыше-то стражей не выставили?
– Дак, как всегда, никто не подумал.
Вожников взял секретаря за рукав:
– И что там, любезнейший? Насмерть?
– Конечно, насмерть, – ни секунды не сомневаясь, ответствовал тот. – Я-то все хорошо видел – прямо в сердце!
– А арбалет?
– Бросили там же, на крыше. Очень хороший арбалет, с кремальерой, не из дешевых.
Да уж, конечно, не из дешевых, арбалет вообще вещь дорогая. Егор еще с Новгорода помнил, как оценивали самострелы ганзейские купцы – в двадцать раз дороже ручницы! А уж с кремальерой… это ворот такой, зубчатый, для натягивания тетивы – ребенок управиться может.
Щуря от солнца глаза, Егор посмотрел в синее высокое небо, не обремененное нынче даже намеком на облачность, и задумался. С одной стороны, это хорошо, конечно, что Керимбердей убит – нет человека, нет и проблемы, но вот с другой: как-то воспримут это известие в славном городе Сарай-ал-Джедид? Нет, ясно, что радостно – и новый хан Темюр и, понятно, Едигей. Обрадуются, спору нет – им одной заботой меньше… и запросто можно новые интриги затевать – хоть супротив московского князя, хоть против заозерского, даже новый набег на русские земли – запросто, дождаться только, когда ватажники да московская рать уйдут, и… и снова стон народный по всей Руси-матушке! А что? В набег могут рвануть запросто – опасности-то теперь в Крыму нет, разве что Джелал-ад-Дин – так он еще неизвестно куда делся. Может, и погиб уже, точнее – помогли погибнуть верные соратнички – раненого волка добьют и шакалы. Ай, нехорошо все складывалось – надобно поскорей вестника слать ватажникам своим, да князю Хряжскому… да себе самому – «князю Егору». Пусть войска далеко не уходят, встанут у Бельджамена-града… опять же – кто их там кормить-содержать будет? Татары, кто же еще-то – куда они денутся? Не дадут добром, так город пожечь! И посады! Тут уж так – не ты их, так они тебя, гуманизм в пятнадцатом веке – это уж совсем на собственную погибель.
