В поднятом взрывом дыму сверкнул ответный выстрел немцев. Чисто инстинктивно я схватилась за рукоятку, чуть отстранившись от панорамы, чтобы, случись что, не разбить лицо. Мне отчего-то казалось, что этот снаряд упадет…
Удар. И многотонная махина вздрогнула, к счастью, не от попадания, просто немецкий снаряд упал буквально в паре метров от нас.
– Готово, командир, – спокойно, словно ничего не произошло, отрапортовал заряжающий.
А наводчик, на этот раз не дожидаясь моей команды, самостоятельно нажал на спуск.
Остатки зенитки взрывная волна разбросала в радиусе метров десяти, снаряд угодил точнехонько в пушку.
До вечера немцы оставили нас в покое.
Ночь принесла облегчение – стало не так жарко, да и расслабиться можно, немцы ночью явно атаковать не станут. Это уже гораздо позже они научатся воевать и в темноте, пока же все еще воюют по правилам, только в светлое время суток. Хотя, не факт, конечно, но так хочется на это надеяться…
Мы по одному выбирались из-под брони, как изящно выразился Колька – чтобы «пометить танк», и я в очередной раз удивилась выносливости собственного мочевого пузыря. Но ночная прохлада, уничтожив одну проблему, родила другую: захотелось есть и пить. Воды оставался мизер, полторы фляжки на всех, еды же не оказалось вовсе.
Мы сидели внутри – кто-то дремал, кто-то – нет, но внезапно раздавшийся осторожный стук разбудил всех.
– Дядьки, вы там живые? Дядьки!
По-русски мальчик (кажется, все-таки мальчик, а не девочка, хотя в темноте ребенка и не разглядеть) говорил с акцентом и короткими, рваными фразами, но вполне понятно.
– Держите, дядьки. То мама вам передала. То поесть. И молоко. Ну, я побёг.
– Спасибо, пацан.
В ответ он серьезно кивнул.
– Дядьки, только осторожнее. Тут немцы… солдаты… наблюдают. Неподалеку. Чтоб мину вам не подложили или не спалили ночью… Глядите там…
Мы еще раз поблагодарили мальчика. И я ощутила жгучий стыд: как можно было не выставить охранение, как?! Вот я идиотка! Рисковала и машиной, и экипажем лишь потому, что «не подумала»! Ну, не дура ли?! Впрочем, и бойцы мои хороши: могли б тоже об этом догадаться! Нет, все понятно – усталость, бой, не ели почти сутки, но все же…
А мальчонка прав: немцы, да еще и поодиночке, запросто могли в темноте подобраться к танку и установить подрывные заряды. Кажется, с тем, настоящим (а я что – в игрушечном, что ли?!) КВ именно это и произошло: дождавшись, когда измотанные боем уставшие танкисты заснут, немецкие саперы подобрались вплотную, установили на гусеницах и бортовой броне заряды и подожгли бикфордов шнур. Правда, тому танку только перебило гусеницу, но зачем зря рисковать? Спать-то можно и по очереди. Оружие, один ППД-40, наган и десять осколочных гранат, имелось. Распределив очередность дежурств – охранять машину решили по двое, снизив тем самым вероятность того, что один часовой попросту уснет. Как выяснилось немногим позже, не зря. Правда, вести прицельную стрельбу в темноте непросто, но это оказалось не критичным: несколько очередей и пара гранат по шевелящимся теням, и фрицы оставили нас в покое до самого утра…
Новую попытку они предприняли поздним утром. То ли сами отдыхали, то ли нам на нервы действовали, но почти до одиннадцати ничего не происходило.
За час до полудня в наступление пошли танки. Легкие, верткие чешские PzKw-35t. Они сновали туда-сюда, жутко действуя на нервы. Или попросту отвлекая нас от реальной опасности. Поскольку их снаряды пробить броню нашего танка никак не могли. Но муха, жужжащая над ухом, тоже не может принести большого вреда, однако раздражает серьезно.
Мои танкисты заметно занервничали.
– Командир, гасить их надо, гасить!
Я согласно кивнула.
– Надо. Только не торопимся, чтобы было поменьше выстрелов впустую. Снарядов у нас не так много, а немцев вокруг… сами знаете. И не забываем о том, что на самом деле это наверняка просто отвлекающий маневр.
Экипаж согласно загудел.
– Ну, да…
– Их снаряды нам, что мертвому припарка.
– Это не с той темы. Ты б еще сказал – «что козе баян»!
– Та хоч козе припарка – яка разница? Тут дывыться надо як следует…
Парочка выстрелов оказались очень удачными, и количество «чехов» поубавилось аж на три единицы. Причем первому из них мы ухитрились уложить снаряд прямо в корпус, отчего танк в полном смысле перестал существовать, превратившись в несколько тонн раскиданного по полю изорванного взрывом рваного металла. Остальные двое просто оказались слишком близко от упавшей гранаты – один из них перевернуло, второму разворотило ходовую и сорвало гусеницу. Добивать их не стали, экономя снаряды, и продолжили внимательно следить за тем, что творилось по флангам и «за спиной». И это вскоре принесло результат:
– Командир, снова зенитка, на прямую наводку выкатывают! Однако повторяются, гады! Ничего другого придумать не смогли?
– Так они же думают, что мы ничего не замечаем.
– Эх, растуды их в коромысло и чтоб их… в… и еще… за… подвесить, а потом… и в дышло, чтобы… и свистело, и лаяло, и…
В этот раз Колькино высказывание оказалось особенно цветистым и длинным, оно поразило даже воображение обычно невозмутимого Яниса, удивленно вскинувшего бровь…
– Огонь…
Вторая ночь прошла вовсе безо всяких эксцессов. Ни вечером, ни, собственно, ночью немцы нас не беспокоили. Спали по очереди, выставляя неплохо зарекомендовавшие себя прошлой ночью парные патрули, вооруженные автоматом, наганом и гранатами. Местные жители, на этот раз аж трое, снова принесли нам еду и воду. Одно плохо – боеприпасы подходили к концу.
– Было бы здорово, если бы они вместо еды нам снарядов притащили, – невесело пошутил заряжающий. Его, как выяснилось, звали Вадимом. – А то совсем обидно будет, когда они нас голыми руками брать станут.
– Ну, голыми руками, предположим, не возьмут. У нас все-таки тоже кое-что имеется.
Но этого «кое-чего», конечно же, недостаточно. Да и не станут нас выковыривать из нашей громыхалки. Не получится, да и незачем. Куда проще подобраться поближе и подорвать. Или поджечь, из огнемета, например, или закидав бутылками с «коктейлем Молотова», о котором фрицы никак уж не могли не слышать… Кажется, с тем, настоящим «Ворошиловым», так в результате и произошло, если я ничего не путаю. Нет, конечно, у нас есть целых три «дегтярева» и три тысячи патронов к ним, но чем они нам помогут, если немцы войдут в мертвую зону, недоступную для пулеметного огня? Танк-то неподвижен; мы сейчас, как ни крути, просто высоченный бронированный ДОТ, застывший на обочине дороги…
Впрочем, как уже говорилось, ночью немцы приблизиться не рискнули, а уж когда рассвело, – тем более, и еще полдня прошло в томительном ожидании хотя бы каких-то действий со стороны противника. Но ничего не происходило. И это меня заметно нервировало. Да и ребята стали раздражаться и достаточно резко одергивать друг друга, цепляясь по малейшему поводу. Признаюсь, несколько раз не сдержалась и я. Резко одернула Кольку, неловко пошутившего по поводу запаха внутри танка, затем, невесть почему, рявкнула на Вадима…
