— Хальт! Ком цу мир! — громкая команда ротмистра ударом хлыста остановила немцев. Они сразу выпрямились, чуть ли не строевым шагом подошли к Ермакову. Замерев под его строгим взором, стали во фронт, прижав ладони к потрепанным полам, и четко представились:
— Унтербоцманмаат Генрих Шульц! — крепкий белесый парень с обликом истинного арийца, забыв, что на его ногах валенки, попытался щелкнуть каблуками. Из его затеи, понятное дело, ничего не вышло, но только у тевтона ни тени смущения на лице не проступило.
— Обермаат Рихард Зволле! — второй парень был послабее, но хилости не было — высушенное сибирскими морозами и лишениями тело было жилистое. Но морда намного умнее, чем у первого, глазенки так и блестят.
— Маат Иоганн Краузе! — синтез двух первых был налицо, но с противоположным значением. Здоровяк, а такие немцы любят в мирное время по пивным сидеть, лбом орудийную башню заклинить можно, а вот умишком бог его явно обидел — интеллект кувалды навечно застыл на его лице.
— Ротмистр Арчегов, — Константин четко откозырял в ответ и улыбнулся про себя — тевтоны просто впали в прострацию от изумления. Они не ожидали такой корректной воинской простоты от русского офицера.
— Артиллеристы? С какого корабля? Не с крейсера «Магдебург»? — немецкие слова сами сложились в голове и сорвались с языка.
Ермаков немного опешил от такого: немецкого он не знал, в арсенале были только японский и английский, отнюдь не делавшие из него полиглота.
«Наследство Арчегова, не иначе! — он, конечно, был приятно удивлен таким подарком от ротмистра, но сделал еще одну зарубку. — Нужно будет в свободное время (эх, где бы его еще взять!) покопаться в мозгах на предмет таких вот отголосков прошлого! Может, еще что осталось на уровне безусловных рефлексов?»
Он вернулся мыслями к немцам. Те стояли вытянувшись, ожидая, когда он снова обратится к ним. Ермаков кивнул.
— Так точно, господин ротмистр, с крейсера «Магдебург». Я служил наводчиком правого ютового орудия кормового плутонга, а это заряжающий и подносчик, — изумление немца росло на глазах, и вопрос невысказанный стоял в глазах — «откуда вы узнали, герр офицер?»
«Хм! Довольно приличный немецкий у ротмистра, военная терминология не вызвала затруднений с переводом! Молодец! Вот что значит образование! Интересно, а мазурку я смогу станцевать?» — последняя мысль была откровенно комичной.
Ермаков представил себя на балу и чуть не расхохотался. Затем нахмурил брови и грозно глянул на немца. Тот еще больше подтянулся и даже перестал дышать, облачко морозного пара так и не вырвалось наружу.
«С вами же логика простая — большая группа германских моряков была взята в плен с этого злополучного крейсера, налетевшего на мель в самом начале войны. Парни вы молодые еще, а потому были срочниками, а не резервистами. А здоровый лоб на подносчика снарядов требуется, дохляки просто не справятся с их тасканием. И тягот войны не испытали, иначе бы не здесь на черных работах надрывались, а в Троицкосавске за проволокой сидели!» — Ермаков давно знал, что всех мадьяров и немцев, что за красных в 1918 году воевали, туда и направили под охраной. А через пару недель и расстреляют всем скопом…
А на станциях от Иркутска до Верхнеудинска сидят те из пленных, кто решил для себя не втягиваться в непонятную драку между русскими. Потому и уцелели, и жизни сохранили. Вот так и живут, работают по мелочам за кусок хлеба и кружку чая, и жизнь эта беспросветная — денег на дорогу до Германии нет, а союзникам на бывших врагов глубоко наплевать. Правда, время от времени обещают, что вывезут. Только сроков не уточняют…
— Откуда родом?
— Я сам из Позена, господин ротмистр. Зволле из Торна, а Краузе из Готгенхафена…
— Вам очень не повезло, господа моряки, с местом рождения и проживания. Ныне это уже польские земли, с другими названиями — Познань, Торунь и Гдыня, немцы там уже лишние, их изгоняют, — Ермаков с сочувствием посмотрел на кислые лица моряков — те, стопудово, давно знали об этом. И жестко продолжил:
— А в самой Германии совсем плохо, даже на панели для фройлян мест нет — с голоду женщины не очень-то нужны. Деньги дешевле бумаги, на которой их печатают. За буханку черного хлеба миллионы марок платят, такая же стопка по объему, с большой кирпич. Безработица, уплата контрибуции все соки из вашего народа выжимает. От такой жизни «вестфальский пряник» пирожным кажется.
Про «пряник» немцы знали, и то, что он выпекается из трети муки и двух третей отрубей и молотых кормовых трав. Хорошо знали про то, иначе морды из кислых совсем унылыми не стали бы за секунду.
— Домой хотите с пустыми карманами приехать? — вопрос офицера был чисто риторическим, но наводчик что-то сообразил и тут же спросил:
— Что нам нужно сделать, господин ротмистр?
— Мне матросы нужны, хорошие матросы. Именно они, а не повара, ремонтники или денщики, которыми пленные немцы могут у нас служить. Контракт на три месяца, содержание и обмундирование казенное. Кто на базе и ледоколах служить будет, получит… — Ермаков умножил в уме рубль на два, — 30 марок в месяц, золотом. Кто в бою участие примет, тому вдвое больше платить буду. Плюс доля с военной добычи. И на билет обратный, до дому. Увечным по 500 марок дополнительно, семьи убитых в бою получат тысячу. И учтите — рано или поздно здесь мир наступит, а жизнь даже сейчас намного сытнее, чем в Германии или Венгрии. Кто захочет остаться, справим гражданство. Но мне нужны действительно хорошие матросы. Понятно?
Немцы задумались, и задумались серьезно. Ермаков их прекрасно понимал — участие в гражданской войне вчерашних пленных не привлекало. И сделай он им предложение взять в руки винтовки, последовал бы твердый отказ. Но тут по специальности предлагают — на ледоколах.
Немцы прекрасно знали, что эти корабли лишь в середине января навигацию заканчивают, и еще два месяца, до окончания контракта, их кормить и содержать будут. А потом домой, если ротмистр не обманет. Но вроде не должен обмишулить, ведь жалованье совсем небольшое предложил, а если б решил обмануть, то золотые горы бы посулил…
Ермаков улыбался — сомнения тевтонов были для него понятны. И потому ротмистр расстегнул шашечный ремень и взял оружие в руку:
— Через три месяца отдадите, когда полный расчет получите. Знаете, господин унтер-офицер, что это за оружие?
— Так точно, герр ротмистр! — Шульц сглотнул, лицо побагровело. Этот русский не обманет и не шутит. — А потому шашку не возьму!
— Хорошо! Сколько здесь на станции пленных немцев работает? Сколько из них моряков? Кто они? Не подведут? — вопросы из Ермакова посыпались горохом.
— С нашего «Магдебурга» семеро, я старший. Три матроса с эсминцев, еще один с тральщика. Кроме того, здесь еще восемь померанских гренадер с обер-лейтенантом Кноппе и пятеро австрийцев, стрелки. Надежные солдаты, герр ротмистр!
— Мадьяры есть?
— Никак нет, господин ротмистр! Они дальше, у Верхнеудинска.
