— Возьму всех, если захотят. Пехотинцев в морские стрелки определю. Офицеру двойное жалованье, унтер-офицерам полуторное. За полчаса обсудите мое предложение и собирайте вещички.
— Так точно. Разрешите идти?!
— Идите. В штабном вагоне, вон в том, обратитесь к начальнику штаба штабс-капитану Кузьмину. Напишите рапорты, получите подъемные в пять рублей золотом. И сегодня же отбудете в Порт Байкал…
Чита
— Где сейчас отряд генерала Скипетрова? — невысокий, коренастый мужчина, плотного сложения, с черными усами на одутловатом лице, хищной поступью прошелся по кабинету.
Генерал-лейтенант был молод, возмутительно молод — Григорию Михайловичу Семенову исполнилось только 29 лет. Два года назад он первым в Забайкалье открыл борьбу с красными, начав формирование знаменитого ОМО — особого маньчжурского отряда. И вот прошло два года, и из есаула он стал генералом, а вчера был назначен Верховным Правителем адмиралом Колчаком главнокомандующим российскими вооруженными силами на Дальнем Востоке с подчинением Иркутского и Приамурского военных округов…
— Вечером генерал отбудет со станции Верхнеудинска, — усатый казак с желтыми лампасами и погонами войскового старшины немедленно ответил атаману. И тут же добавил:
— Завтра отряд придет в Мысовую, а через три дня в Иркутск…
— Если американцы пропустят! — отрезал атаман и в ярости стукнул кулаком по стене. В комнате воцарилось молчание, слышалось только грозное сопение атамана. Минута прошла в тягостных раздумьях.
— Отправьте Леониду Николаевичу мое категорическое приказание беспощадно покончить раз и навсегда с мерзавцами, пользующимися тяжким положением родины и старающимися повторить ошибки прошлого, — атаман выдохнул воздух и тяжело прошелся по кабинету, от стены к стене, огибая широкий письменный стол. Потом повернулся к офицеру:
— Записали? Восстание Политцентра необходимо задавить в зародыше, промедление обернется тяжкими последствиями для российской государственности, — Семенов тяжко вздохнул и пробормотал себе под нос: — Колчак погибнет, армия Каппеля тоже, а золото или чехам достанется, или красным. И все — это придет конец. В Забайкалье можно будет удержаться, только если Япония начнет войну против красных…
Но минутный приступ яростного отчаяния атаман быстро преодолел, ведь он был молод, а молодость видит все в гораздо более оптимистичном виде. И там, где пожилой человек может опустить руки, молодой, особенно военный, будет искать пути к победе.
— Нужно также отправить телеграмму командующему союзными войсками генералу Жанену. Где попросить его, — атаман задумался, собрал лоб морщинками, — или о немедленном удалении из нейтральной зоны повстанцев, или же не чинить препятствий к выполнению подчиненными мне войсками приказа о немедленном подавлении преступного бунта и о восстановлении порядка. Записали? Это все, добавьте там от себя что-нибудь приличное, как принято, уважение и прочее.
Договорить Семенов не успел — в дверь кабинета постучали, и на пороге возник дежурный офицер.
— Григорий Михайлович, получена шифрованная телеграмма от ротмистра Арчегова!
— Читай быстрее, не тяни кота за хвост! — атаман повернулся к офицеру, с нетерпением глядя на него.
— «Бронедивизионом в Слюдянке. Движению на Иркутск препятствует генерал Скипетров, который до 28 декабря приказывает стоять в Порту Байкал. Американцы готовятся к занятию Кругобайкальских туннелей, перебрасывают пехоту на станцию. Принял меры к воспрепятствованию, в Култуке оставляю «Беспощадный». Пароходы в Иркутске захвачены чехами, понтон сорван ледоходом. Организую флотилию на Байкале, с проводом судов в Иркутск не позднее 29 декабря. Прошу назначения приказом. В этот день атакую Глазково — промедление смерти подобно. Арчегов», — закончив читать, офицер подошел к Семенову, отдал листок и быстро вышел из кабинета.
— Сволота союзная! Ножом в спину! Испугались, когда я пригрозил, что туннели взорву! У, собаки! — атаман грязно выругался и еще раз прочитал телеграмму. Прошелся по кабинету, но уже весело, гоголем, даже пытался что-то насвистеть веселое.
— Пишите приказ о назначении ротмистра Арчегова командующим войсками по всей Кругобайкальской железной дороге. С подчинением гражданских властей в зоне действий его отряда и всех военных, от солдата до генерала, — Семенов задумчиво потер пальцем свой широкий лоб, прищурил глаза, чем стал походить на монгола.
— А также начальником всех ледоколов и пароходов на Байкале и Ангаре, с правом назначений. И пусть ему будут подчинены все моряки. Немедленно шифруйте и отправляйте. И напишите, что приказы Скипетрова, до моего особого распоряжения, пусть не выполняет. Ему на месте виднее, чем Леониду Николаевичу с Забайкалья.
Войсковой старшина усердно чиркал карандашом набросок приказа, а атаман подошел к окну, потер замерзшее стекло пальцем, размазав выведенный морозом замысловатый узор.
Арчегов… Сложно было сказать, как он относится к этому терскому казаку. Доверял безусловно, особенно после категорического отказа признавать производство в войсковые старшины. Но это и оскорбило Григория Михайловича, так как этим ротмистр оставлял производство в чин только за императорской армией, все остальные назначения считал голимым самозванством.
Встречались такие упертые монархисты, именно упертые, ибо сам атаман Семенов считал себя сторонником монархии и надеялся, что слухи о чудесном спасении великого князя Михаила Александровича, который должен был стать российским императором, не окажутся ложными…
— Подготовьте еще один приказ Арчегову, — неожиданно произнес Семенов, и офицер, собравшийся было уходить, снова присел на стул, взяв в руки карандаш, ожидающе посмотрел на атамана.
— Принять все меры к недопущению захвата союзными чешскими или американскими войсками туннелей Кругобайкальской дороги. В случае прямого нападения оказать вооруженное сопротивление, — атаман ожесточился лицом, понимая, что сейчас скажет главное, и самое страшное, объявляя тем самым войну могущественным врагам, еще вчера бывшим союзниками.
— При невозможности удержать туннели взорвать их без промедления. Все. Зашифровать и срочно отправить. Идите.
Оставшись один, Григорий Михайлович крепко сжал кулаки. Стремительный бросок бронепоездов Арчегова за туннели — его последняя отчаянная ставка. Последняя, ибо генерал Скипетров пусть даже и выгребет все, что только возможно по забайкальским станциям, больше тысячи солдат не наберет. Без бронепоездов, без артиллерии гибель его отряда неизбежна.
Нужно срочно идти на Иркутск, золото можно потерять навсегда, да и Сычев уже на волосок от поражения. Политцентр преподнесет город красным на блюдечке. Если мы упустим Иркутск сейчас, то потом мы его уже не получим. Дожидаться подкреплений Арчегову нельзя, тут ротмистр полностью прав — промедление смерти подобно…
Слюдянка
В дверь купе тихо постучали, и Ермаков вырвался из объятий дремоты. Он снова зверски устал — с утра на ногах, массу дел совершил, нервы потрепал, две тренировки с командами десантников провел. А здоровье ротмистра не лошадиное, хоть и в кавалерии служил.
