— Вы совершенно правильно решили, Иван Андрианович. Все решится в ближайшие дни, и потому нужно не скупиться на обещания в правительственных постановлениях, а также в тратах.
— На первые дни нам хватит имеющихся в Госбанке денег, в дальнейшем эта проблема не актуальна. Так я понял ваше превосходительство?
— Абсолютно верно, Иван Андрианович. Возвращением золота Колчака я займусь сам, для того и армию формирую. Но вы должны помочь…
— Любая помощь будет немедленно оказана!
— Нужно принять на Сибирскую Федерацию ответственность за немедленную уплату царских долгов…
— Это же больше двух миллиардов золотом, — от потрясения прохрипел Михайлов, хватаясь за левую половину груди…
— Успокойтесь, Иван Андрианович! Мы будем платить пропорционально населению, ведь главное богатство любой страны — это ее люди. Минимум за три миллиона населения, а максимум, если союзники к нам будут ну очень лояльны — то за все 12 миллионов населения Сибири. Это еще больше замаскирует наши настоящие политические цели, которые мы с вами уже обговорили раньше. В отличие от признанных государств, всяких там прибалтийских, закавказских и Польши, что отказались, нам есть чем платить. Так ли?
— Есть! И заплатим в самые кратчайшие сроки, — Михайлов изрядно повеселел, сделав в уме необходимые подсчеты. — Это составит от 50 до 200 миллионов рублей. Государственная доходность только на золоте наших приисков составляла в год до 20 миллионов. Даже если платить в течение 10 лет максимальную сумму с набежавшим процентом, то хватит…
— Иван Андрианович, займы и царские долги дело будущего, и совершенно не моя ипостась! Мне бы с армией разобраться. Но эта декларация нужна была еще вчера. Сможете ее принять немедленно, чтоб завтра на переговорах с союзниками в ход пустить?
— Сегодня вечером примем. И вот еще что — я думаю, мы сможем удовлетворить просьбу управляющего губернией Яковлева об отмене его прошения об отставке. И о назначении его министром внутренних дел. Это политический ход, он придаст определенную демократичность нашему правительству, тут вы абсолютно правы. Но…
— Я вас понял, Иван Андрианович. Все полицейские и военизированные формирования МВД я возьму под самый строгий контроль. Но необходимые ассигнования надо немедленно выделить — создание нормальной полиции настоятельно необходимо. Я со своей стороны обеспечу оружием, снаряжением и обмундированием. Сейчас с этим более-менее хорошо.
— Средства будут немедленно выделены, остальные вопросы согласуйте с Яковлевым. А теперь позвольте откланяться, еще много дел, да и на пароходе давно ожидают…
Нижнеудинск
Непонятное чувство нарастающего напряжения вывело Александра Васильевича Колчака из дремоты. Он проснулся и тут же понял, что его беспокоило — на станции не было привычного гула мятежных партизан. Вот уже сутки, как они громко требовали у чехов выдачи адмирала с золотым запасом. Более того, в конвой Верховного Правителя засылали агитаторов, и те призывали солдат переходить на сторону восставшего народа. Но охрана пока оставалась верной присяге, и лишь несколько робких душ дезертировали.
Адмирал припал к оконному стеклу — вдоль всей станции была рассыпана тонкая цепочка чешских солдат, крепко сжимавших на порывистом холодном ветру свои винтовки. Можно было увидеть у пакгаузов и зданий железнодорожников, но повстанцев не было видно. Видно, чехи вытеснили их в город и, наконец, навели относительный порядок и спокойствие. Или дело в другом — может, они решили силой захватить литерные эшелоны? Ведь удобная ситуация получается, русские полностью оторваны как от Иркутска, так и от отступающей армии генерала Каппеля.
Последние два дня связи ни с востоком, ни с западом совершенно не было, а чехи с глумливой улыбкой только пожимали плечами, мол, и у них самих начались перебои со связью. Последняя телеграмма пришла позавчера днем от генерала Семенова. В ней он просил адмирала немедленно бросить литерные эшелоны на охрану, после чего забрать в деревнях коней и продвигаться с конвоем из самых верных офицеров на юг через Саянские перевалы. Навстречу атаман мог сразу же выслать в Монголию большой отряд надежных казаков и монголов со знающими проводниками, и вывести Верховного Правителя в Забайкалье.
Колчак грустно улыбнулся, вспомнив, какие горячие споры вспыхнули среди его офицеров и генералов. Большинство были за предложение атамана, но все были шокированы категорическим отказом адмирала. Александра Васильевича уговаривали, приводили десятки самых разных аргументов, но все разбивалось об его ледяное нежелание принять их.
Адмирал поступил так, потому что решил связать свою судьбу с золотым эшелоном. Его уговорили оставить отступающую в ледяной стуже армию, и теперь у него осталось только золото, проклятый металл, на который зарились продажные душонки вчерашних союзников. В нем русская скорбь и страдания, и бросить его в чужие лапы он не имел морального права. И он не мог покинуть свою любовь…
Оставить Анну Васильевну?! Или взять ее с собой в тайгу, в неизвестность, в страшные походные тягости?! Это было выше его сил, он не мог отпустить свою любовь даже на единый миг. Эти двое суток промелькнули единой минутой, впервые оторванный от государственных дел, Александр Васильевич посвятил время ей, своей любви…
Осторожный стук в дверь отвлек адмирала от размышлений. Дверь открыли, и в купе вошел начальник охраны, подполковник Удинцев.
— Ваше высокопревосходительство! Важные новости, — взволнованно произнес офицер, его побелевшие пальцы стиснули рукоять шашки. Адмирал поднял глаза, как бы спрашивая — «какие новости?».
— В эшелон обратно прибежал солдат Ильин, дезертировавший вчера из роты охраны. Он говорит странные вещи — вчера утром в Иркутске на чехов напали сибирские бронепоезда. Именно сибирские, под бело-зеленым знаменем. В городе образовано Сибирское правительство…
— Откуда такое может знать сбежавший солдат, к тому же дезертир? — с нескрываемой иронией спросил Александр Васильевич. Слишком это походило на целенаправленную дезинформацию, пущенную в ход чехами. Хотя в груди немного екнуло — после просьбы правительства о его отречении можно было ждать чего угодно.
— Клянется, что случайно подслушал разговор чешских офицеров. Якобы какой-то генерал Арчегов напал на них в Иркутске и нанес страшные потери — захватил бронепоезда и пленных, убиты сотни солдат. Русские корабли стреляли с реки…
— Какие корабли, подполковник? В городе несколько колесных лоханок, на которых нет пушек. К тому же Ангара покрыта льдом. Это какая-то ложь, гоните солдата обратно…
— Ваше высокопревосходительство! Сегодня утром со станции ушли два эшелона с пехотой, не менее батальона, в вагоны садилось еще по десятку чехов дополнительно. Вместе с ними ушел бронепоезд. Второй броневик они отвели за входную стрелку. Кроме того, они вытеснили со станции всех митингующих, угрожая открыть по ним огонь, и отвели от наших эшелонов свои посты с пулеметами…
— Так, — адмирал взял из портсигара папиросу, чиркнул спичкой. Медленно затянулся, выпустил из ноздрей дым. Затем тихо сказал:
