— Великий князь Михаил исчез! Но они не только его выкрали, ими почти полностью уничтожен отряд товарища Панченко на пристани. Огнем из пулемета крупного калибра, в полдюйма, как установили по пулям, потоплены два парохода. Полностью истреблены два поста и отряд милиции. Но, главное, чудовищным взрывом частично разрушено и сгорело дотла здание ВЧК. Там погибло около сотни наших людей! Не считая, понятное дело, подследственных.
— Кого-нибудь из этих четверых удалось хоть как-то отследить? Я не говорю убить или поймать, иначе наш разговор был бы иной…
— Нет! Они словно сквозь землю провалились…
— Или через «врата» обратно ушли. Они их умеют открывать, в отличие от нас…
— Они не ушли. Гильзы, что у тебя лежат на коленях, не те, что расстреляны на пристани. Этими патронами неделю назад стреляли восставшие рабочие Ижевского завода. Они подбили броневик пулями большого калибра…
— Это очень хорошо, товарищ Бокий, они дали о себе знать…
— Дали, — с улыбкой произнес начальник ЧК и резко спросил: — Выкладывай начистоту, Лев! Не темни, я же вижу!
— Они из будущего — это ты давно и сам понял, — Мойзес то ли всхрипнул, то ли хихикнул, но, скорее всего, было второе, ибо Бокий видел, в какой страшной заячьей ухмылке скривился рот собеседника.
— Мы здесь победим! И удержим власть! Так что будущее для нас прекрасно. Товарищи в Кремле пусть напрасно не беспокоятся! Так и передай им — Колька Бухарин может не паковать чемоданы!
— Обоснуй!
— А ты сам не сможешь? — с язвительной усмешкой отозвался Мойзес и протянул орден. — Это ключ к ответу! Подумай хорошо!
— На нем отчеканено: РСФСР, — после долгой паузы отозвался Бокий, — а на ордене, скажем так, по аналогии, «Боевой Красной Звезды» уже выбито: СССР. Так?
— В верном направлении идешь, Глеб. Вспомнил «Старика»?
— Да. Ильич часто говорит, что мы должны сбить все советские республики в единый союз. Союз Советских Социалистических Республик. СССР!
— И орден этот учредили сразу же после нашей победы. Ибо масштабы завоеванной нами территории расширились, превратившись в союз.
— И, соответственно, статус «Звезд» выше «Знамени»…
— Ты не прав, — Мойзес немного хихикнул. — Ордена носят по ранжиру, и первыми идут главные. А «звезды» тот подполковник нацепил следом.
— И власть наша удержалась двадцать лет, никак не меньше. Я имею в виду медаль.
— Больше лет на пять. Маркировка на гильзе об этом говорит.
— Но что-то произошло в будущем? Почему этот царский офицерик носит наши ордена вкупе с крестами?
— А с чего ты взял, Глеб, что этот Фомин есть царский офицер? Ты мою записку вспомни!
Бокий оторопело посмотрел на собеседника. Но нет, тот не ухмылялся, лицо было серьезным донельзя, а глаз светился странным блеском. Но молчал, а потому Бокий задумался, припоминая.
— Руки у него крестьянские, в мозолях. Нет холености, не барин он. До войны был в армии, скорее всего унтером, раз «романовскую» медаль получил. Геройством не выделялся, раз полный бант не выслужил, но и не трус — два креста о многом говорят. Унтер-офицер он, потому и кресты без веточек. И в Красную Армию добровольцем пошел, и полком командовал…
— С чего ты взял? — Бокий не удержался от вопроса, который Мойзес будто не заметил, а продолжил размышлять вслух.
— И офицеры с ним весьма любопытные. Немцы. Но в России пожившие, уж больно язык хорошо знают. Одного бароном Шмайсером называли, но, думаю, больше это похоже на прозвище. Не барон он, мордой не вышел. А вот второй настоящий фон, спесь наружу лезет. Выправка прусская чувствуется, хоть и обрусел порядком. Помнишь жандарма, что нас на поселение отправил в юности? Такой же, с шуточками и угрозами, под простенького здорово косит, но раз сорвался, а я это заметил. И называли его гауптманом, а не капитаном. А вот четвертый не офицер — с черными волосами, кучерявый, ноги кривоватые. И говор у него странный, на юге вроде так говорят.
— На юге? Кривые ноги? Может быть, казак?
— Казак? — Мойзес на секунду задумался, вытер лоб рукавом. — Ты прав. Он, скорее всего, казак. И вот эти трое, а они лет на двадцать моложе будут, о многом говорят. Во-первых, когда я упомянул кайзера, немцы глазом не моргнули, а это значит, что не знают они его, без императора выросли, а потому нет у них почтения, не привито оно с детства. А ведь они должны на свет в ближайшие два года появиться. Но служат Германии, а отнюдь не России, иначе бы гауптманом не величали бы. Эх, жаль…
— Чего? — не понял Бокий.
— Шевроны они с рукавов своих курток спороли, пятна остались и нитки торчат. Привязка для нас была бы, а так трудно размышлять. Но можно…
— А что во-вторых?
— А то, что белые удержались в России и создали свое государство. И через четверть века начали с нами войну. Да еще им немцы помогают, но тайно. Вот так-то…
— Ага! — Бокий медленно прошелся по комнате. — Это ты насчет гауптмана, что маскируется под русского?! Похоже… Удержались? Тогда только на юге — там много казаков. А четвертый из них казак. Надо будет сказать Троцкому — Лев эту казачню терпеть не может. И Якову Гольдину — он еще хуже к ним относится.
— У председателей РВС и ВЦИК хватит возможностей решить казачий вопрос, — улыбка Мойзеса не сулила своим оскалом ничего доброго, а лишь одну смерть. — Но мы отвлеклись.
— Я весь во внимании.
— Так вот — когда белые наступать начали, часть наших красноармейцев сознательно и массово изменила. Как сейчас происходит сплошь и рядом…
— С чего ты взял?
— Фомин носит погоны подполковника, но не имеет офицерских крестов с мечами, а только солдатские награды…
— Ты хочешь сказать, что он перешел на их сторону со всем полком, и оттого белые ему подполковника присвоили?
— Более того — им удалось внести к нам сумятицу. Иначе почему они не запретили ношение советских наград?! Боюсь, что произошло серьезное восстание или мятеж, который поддержали интервенцией белогвардейцы и немцы. Если это допустить, то тогда многое становится ясным. И гауптман, и погоны с нашими орденами, и чин подполковника, и это оружие. И даже то, почему они оказались на Ижевском заводе — они знали о восстании на нем задолго до случившегося.
— Ты прав, — глухо отозвался Бокий. — Но как они попали в наше время?
— Случайно, совершенно случайно. Я думаю, наши зажали их где-то, наподобие того места, где меня нашли. И они ушли. Этот Фомин очень много знает, недопустимо много. И его нужно немедленно найти!
— Его нельзя убивать…
— Я не говорил про убийство, сам понимаю, что такого ко… — он помедлил, — я хотел сказать — нужного для нас человека беречь стоит, но держать на привязи. Его найти необходимо — хрен с этим императором, он живой труп. А Фомин знает, понятно это. А раз он в Красной Армии служил, то были в нем какие-то мечтания или надежды. Мы должны это понять и помочь их осуществить. И тогда он будет наш, с потрохами. А молодых можно и того… Но подполковник нужен живым! Тебе понятно?!
