«Наш барон светится от счастья, даже задрал кверху свою куцую бороденку. Аж глазенки сияют, ноженьками в сапогах притопывает», — Петр хмыкнул, но на душе стало пакостно.
Он, государь всея Руси, требуя от других рачительного отношения к казенным средствам, сам жидко-жидко обгадился. Это надо же так крепко влететь, бездарно деньги на ветер пустить. Ну, Кулибин, ну, мастер…
— Мы ее в пыль бросали! Стреляет! Водой полили — тоже стреляет. Затвор без отказов ходит, детали пригнаны с тщанием. А «барабанка» капризна, механизм часто ломается, грязь али пыль попадет, и все — сломана! Разбирать приходится, налаживать. Пружинки так и летят! Разболтается барабан, обтюрация неполная — пороховые газы, если зазеваешься, руки обжигают. Перчатки не помогают, да и плохо в них стрелять. У моих егерей руки в волдырях, одной мази сколько извели?!
Петр почернел, заходил желваками. Кому приятно, когда мордой в собственную мочу, как худого котенка, тычут? Сам он много раз так делал. А тут с детским восхищением и непосредственностью его самого мутузят, не понимает высокой политики тевтонская морда.
— Государь! Надо все новые фузеи, что с дула заряжаются, в такие переделать. И их только на оружейных заводах…
— А патронов где я тебе столько возьму?! — возмущенно прошипел Петр немцу. — Мы только с прошлого года картонные гильзы выпускать стали, и то сейчас едва тысячу в день делают. И что? Раз выстрелил, и выбросил! Ладно, бумагу не жалко, а флянец, донце-то латунное! Копейку такая гильза стоит! Ты же немец, считать должен уметь?!
— Так ведь латунная гильза, государь, больше гривенника обходится?! — Барон непонимающе посмотрел на императора, как бы говоря ему — сам-то считать умеешь?
— Четырнадцать копеек, — сухо уточнил Петр, немец не желал его явно шпынять. И заговорил быстро, как бы оправдываясь, но понимая, что императору такое не к лицу: — Тянуть гильзы мы не можем, технология сейчас не та. Вручную делаем, льем, сверлим. Оттого и дорого выходит, тяжелые они, с толстыми стенками. Но ее переснарядить сотню раз можно. Капсюль, пуля, порох да работа — в три копейки обходятся. Теперь сам подсчитай экономию — сколько раз на рубль можно выстрелить?
— Ровно 25 выстрелов картонными патронами, — немец быстро выдал ответ, потом несколько секунд задумался.
— Патрон металлический 17 копеек стоит, и его заново снарядить можно еще 27 раз. И две копейки останутся.
— А если сотню раз одну гильзу снарядить, то мы полтинник звонкой монетой выгадываем на каждой! Понятно? Одно худо — едва триста таких патронов в день делают, трудоемко занятие сие да и затратно. Картонные намного легче делать, клей успевай да штампуй донца.
Петр закурил папиросу — странно ведь, новую винтовку сделали, лучшую, радоваться должен, а тяжесть в груди. Сам себя решил перехитрить, сэкономить, вот и вышла боком прижимистость. Иметь на вооружении две разные винтовки под один патрон накладно для тощей казны.
— Это в барабанных винтовках гильзы в гнездах не могут потеряться, барон. Вытащил их да в сумку высыпал, новые патроны вставил и стреляй. А тут затвор передернул и выронил гильзу на землю. В бою да в суматохе разве подберешь? Одни потери будут — а это денежек немалых стоит…
Петр нахмурился, бросил окурок, свирепо затоптал его сапогом. Мысли ворочались в голове саманными кирпичами. Даже захотелось водки жахнуть от огорчения. Правильно говорят — лучшее враг хорошего!
— Сейчас по два десятка фузей в день выпускают, это шесть тысяч в год без праздников и выходных выходит. Исхитрится Кулибин, допустим, и все магазинными делать будет. Хотя вряд ли — он мне написал, что переделывать смогут три-четыре штуки в день. А ведь можно и больше!
Внезапно Петра осенила мысль, он оживился, потянулся за очередной папиросой — желание выпить водки пропало начистую.
— Кадры у него свои! Тульская «фазанка» три выпуска сделала. Станки есть! Да они у меня все двадцать фузей в день магазинными делать будут, а не четыре, лодыри. В Свияжске производство картонных патронов легко можно утроить, до поры надобности не было — «барабанок» за пять лет едва три тысячи сотворили. Зело сложна и капризна — охтинские часовщики матом кроют. Да в Казани мануфактура может начать такие же патроны делать…
Петр ухмыльнулся и одобрительно посмотрел на Рейстера — вовремя тот ему задачку на сообразительность подкинул. Но подполковник промолчал, хитрый. Только взгляд стал ехидным, насмешливым.
— Ты говори, барон, что за пазухой еще прячешь?
— «Барабанки» пехоте не нужны, вы тут полностью правы, ваше величество! Как только новых винтовок будет в достатке, их через пару лет коннице передать все нужно. Там в самый раз будет, ведь затвор передергивать не нужно. И гильзы металлические целы будут. И руки драгуны не обожгут — они же краги носят. Лучше вместо «барабанок» револьверы кулибинские делать, как этот. Они намного нужнее — пистолеты нынешние только на один выстрел, а там шпагу в ход только и пускать. А с этого шесть раз без перезарядки пульнуть можно!
Рейстер хлопнул себя по бедру, где, прикрепленная к поясному ремню, висела массивная кобура. Петр задумался — первая партия револьверов имела длинный ствол, а деревянную кобуру в случае нужды можно было превратить в приклад. Держал он в свое время отцовский маузер в руках — по этому типу ее и приказал сделать. И делали в Ижевске на секретном оружейном заводе по штуке в день плюс четыре барабанные винтовки.
— Механизм у них со штуцером один, точь-в-точь! Патрон и ствол короче, легче делать, и дешевле порядком выйдет, ваше величество! А патроны… да просто — из металла для учебы, и не потеряются, и снаряжать легко в полковых обозах. А картонные для боя — потерять не жалко!
Петр радостно осклабился — допрежь никто его здесь за эти годы так качественно не «отвозил». А глупостей он «наморозил» изрядно, может, маловато для государства, но с избытком для себя лично. А потому такой урок необходимо было отметить.
— Нарцисс! Розу тебе в… одно место! Две чарки водки сюда подай, я с господином гвардии полковником за его новый чин выпить желаю!
Троянов вал
— Платон, а ведь вал магометанами не занят! — Сотник Семен Куломин придержал коня, всматриваясь в высокую насыпь.
На всем ее протяжении не виделись блестки от начищенных ружейных стволов или заточенных острых татарских сабель, не показывались таящиеся человеческие фигурки, не слышалось ржания лошадей, не побрякивала плохо пригнанная сбруя.
— Да сам вижу, что нет тут ни османов, ни татар клятых. — Вопрос не застал хорунжего врасплох. — С чего бы это?
Казачьи офицеры переглянулись понимающими взглядами — оба давно были зрелыми казаками, с детства вместе росли, в одних и тех же походах кровь проливали да славу казачью искали. Особенно отличились восемь лет назад, когда государю Петру Федоровичу помогали мятежную гвардию усмирять. Платон тогда старшим урядником был, или пятидесятником по-старому, а Семен Куломин, друг его закадычный, хорунжим.
