— Узнаешь! — загадочно бросил верзила, повернулся и потопал по прибою, дополнительно вспенивая воду своими сапожищами…
На берегу царило веселье — от трех прибывших бригов, украшенных разноцветными флажками, отваливали шлюпка за шлюпкой, набитые уставшими моряками. Их встречало почти все население города, более тысячи человек. С крепости палили не переставая из пушек, словно празднество великое пришло. А ведь и не словно — действительно праздник, из далекой России корабли пришли, а в трюмах ой как много всего доставили!
Моряки «Надежды» обнимали матросов, то ли знакомцы были, то ли из извечной морской солидарности. Хлопали друг друга по плечам, веселились, громко смеялись. Будет сегодня весело в единственном трактире, знатен будет пир, не вместит он всех желающих погулять! А потому по домам матросы за накрытыми столами сидеть будут, за чарками полными…
Наместник Сойманов с адмиралом Эльфинстоном на берегу не стали обниматься, долго и чопорно раскланивались, вежливыми словами перебрасывались. Не имел англичанин широты русской души, не обтесался. Но дело свое знает добре — как обещал императору, что доведет корабли, вот и довел. Три из пяти только, но и это хвалы великой требует. Один бриг на камнях Огненной Земли потеряли, а второй в шторме пропал неизвестно куда, когда мимо Алеутских островов шли…
Гречиничи
— Ты такими города сделал! А этот в особенности. Любуешься? Есть на что посмотреть!
Знакомый голос ворвался вихрем в разум Петра, и он стремительно повернулся. Ведьма! Прошлый раз гибель Маши напророчила! Только куда делся ее возраст — моложе стала лет на десять, да и язык не поворачивается ведьмой назвать: улыбается, распущенные волосы развевает легкий ветерок, одета в нарядное легкое платьице, на лебединой шее нитка настоящего жемчуга — на украшениях жены глаз набил, чуток разбираться стал.
— Люди приходят и уходят…
Она словно прочитала его мысли и печально улыбнулась. Горестная складочка собралась на краешках губ.
— Ты решаешь судьбу — мог пролить кровь, но оставил жить… — Она показала рукой на памятник у входа в университет. — Захотел прикоснуться к будущему — и они сотворили твой город. И не только Дашковы — многие выполнили предначертанное. Не обольщайся — ты лишь дал толчок, а события… Дела вершатся помимо тебя, но не без тебя. Хотя этого может не быть, ничего не быть, творить или рушить — тебе решать! Один неверный шаг — и такого будущего не станет. Хотя если ты этого хочешь…
— Нет, не хочу, — хрипло отозвался Петр. — Мне нравится этот Иркутск, мне симпатичны его дома и улицы… И я даже не мечтал, что такими могут быть и люди…
— Тогда приготовься платить! — Она печально улыбнулась, лицо в один миг постарело на десятилетие, а голос стал тяжелым. — Или за тебя расплатятся другие! Там лежит книга. — Женщина махнула в сторону, платьице закружилось в воздухе перед его глазами, а голос, уже ласковый, обволок его душу. — Посмотри ее, она того стоит…
Петр машинально шагнул вперед, к книжному лотку. И повернулся…
Женщины не было, она растаяла в воздухе без остатка, исчезла, как тогда, в занесенной снегом подворотне. Исчезла, словно растворившись, как тают воздушные замки из облаков, проносящихся в голубой синеве, как Фата-Моргана…
На лотке лежало множество книжек в ярких переплетах, но внимание Петра привлекла одна, стоявшая с краю, — толстая, в черной обложке с золотым тиснением. Фамилия автора «двуствольная», она встречалась ему в той, студенческой, жизни. И тоже про фельдмаршалов Российской империи, вот только в название добавлены совсем иные слова.
— Во времена царствования Великой Четы — Петра III Освободителя и Екатерины II Благоверной… — медленно прочел он продолжение названия, и руки сами протянулись к книге.
— Можно посмотреть? — Петр опомнился и спросил разрешения у сухонького старичка с бородкой клинышком, что разморился на ярком солнышке. Тот моментально оживился:
— Конечно, молодой человек! Даже если вы ее не возьмете, дороговата для студента, то в библиотеке прочитаете. Приятно видеть, что молодежь продолжает интересоваться нашим славным прошлым…
Но Петр его уже не слышал, он впал в неописуемое состояние. Перечень фамилий фельдмаршалов, помещенный в самом начале, сразу на целых пяти страницах, оглушил разум.
— Однако… — найдя в себе силы, пробормотал он еле слышно. — Офигеть!!!
В глаза бросились такие громкие имена, которым блистать на французском престоле или громко звучать на немецком языке. Нет, твою мать, они числились в русских фельдмаршалах. Он машинально перелистал страницы и стал читать, бубня себе под нос:
— Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов, полный кавалер ордена Святого Георгия Победоносца, Светлейший князь Российского и Византийского императорского и Прусского королевского достоинства!
Последнее восклицание вырвалось непроизвольно — глаза сами убежали вперед и на другой странице уперлись в знакомую дату:
— 1 июля 1770 года в победном для русских войск сражении под Коринфом был тяжело ранен ружейной пулею в глаз, лишившись оного. Однако! Я его туда отправил, а он там глаз намного раньше потерял. От судьбы не уйдешь! Кха! Как говорят — кому суждено быть повешенным, тот не утонет! Твою мать?!!
Легкий ветерок подхватил бумажные листы и перевернул страницы немного вперед. Та же дата, вот только фамилия другая, до боли знакомая.
— Смертельно ранен при взятии Очакова ядром в правый бок… Скончался на руках генералов… Его последними словами были: «Достойная смерть для солдата!»
Что?!! Петр непроизвольно взвыл. Яркий день мгновенно потух, на город опустилась темнота. И холод, страшный холод, пронизывающий насквозь, обрушился ледяным тяжелым покрывалом…
— А-а!!!
Петр закричал что было сил и проснулся. Знакомый шатер, расшитый полог, стенки просвечиваются румянцем восходящего солнца. И нет тлетворного запаха распоротых внутренностей, выжженной земли, тысяч убиенных. Он в Гречиничах, сюда его перевезли, как он и приказал после первого в супружеской жизни неудачного, а может, и счастливого, адюльтера.
— Ф-у-х! — с облегчением вздохнул Петр, и тут его пробил озноб. Он вспомнил сон. — Денисов!!!
— Я здесь, государь! — в шатер ворвался казак. — Я слышал, как ты проснулся, и побежал!
— Скачи в Очаков! Быстро, как только можно! Загони лошадей, бери моих рысаков. С заводными скачи! По пути забирай! Твори что хочешь!!!
— Зачем, государь?! — казак от удивления сделал шаг вперед.
— Сграбастай Миниха! Отволоки его от стен подальше. Старик не должен погибнуть при штурме! Спаси его — и требуй от меня что хочешь!
— Ты видел сон, государь?! — лицо Денисова перекосила страшная гримаса, и он заорал во весь голос, обращаясь к казакам, стоящим снаружи. — Взять лучших коней! Не мешкая!!! Первый десяток в седла!
Денисов повернулся к выходу, но остановился и громко попросил:
