— Двадцать два!
— Я почти на четыре года тебя старше.
— А где ты живешь? Ты замужем?
— В общежитии, я ведь только сержант госбезопасности, а не замнаркома! — улыбнулась Рита, — Замужем не была. Детей нет. Меня с филологического факультета пригласили на работу в органах. Так и работаю, то в спецшколе, то у товарища Павла.
— Нравится?
— Бывают очень интересные задания, и очень интересные люди, но не всегда, в любую бочку меда можно добавить ложку дёгтя. У тебя глаза красные!
— Я спал только в самолёте, когда летел из Перми в Москву. Сегодня ночью не спал совсем.
— Так иди, ложись! Кофе-то, зачем на ночь пил! Это ж мне ещё работать.
— За компанию, и мне нравится за тобой наблюдать.
— Всё, спать, товарищ замнаркома! Иначе завтра будете никакой.
— Есть товарищ сержант госбезопасности! — улыбнулся я и побрёл в ванную. Попав в спальную, с трудом разобрался с покрывалами и рухнул на кровать. Попытался о чём-то подумать, но сон быстро меня сморил.
Глава 7
Оставшись одна, Маргарита углубилась в перевод, набрасывая на листке общую канву и выписывая незнакомые термины. Неожиданно зазвонила "вертушка": сняла трубку: "Квартира Андреева, сержант Гончарова!" Послышался голос с мягким кавказским акцентом:
— Вы, Маргарита Николаевна, мне и нужны!
— Здравствуйте, товарищ Берия!
— Чем занимается наш подопечный?
— Спит, товарищ Берия.
— Меня зовут Лаврентий Павлович. Что, перебрал в ресторане?
— Нет, Лаврентий Павлович. Он выпил не более стакана сухого вина, коньяк и водку – только пригубил. Сказал, что за полтора суток немного поспал в самолёте, когда летел из Перми в Москву, а сегодняшней ночью – совсем не спал.
— Не пил, потому, что опасается вас или…
— Говорит, что не пьёт, потому, что лётчик. Что это снижает скорость реакции. По моим общим впечатлениям – это соответствует действительности.
— Расскажите, как вёлся поиск информации по "пальцу"! Он знал, где искать?
— Нет. Но он сказал, что компания не государственная, следовательно, должны быть ранние публикации в научных изданиях. Спросил у научного секретаря, что есть из американских периодических научных журналов за последние три года, написал мне на листочке три словосочетания, в одном слове сделал ошибку: пропустил букву. Секретарь приносила журналы, большую часть брала себе я, а остальное – отдавала ему.
— Кто нашёл статью?
— Я, Лаврентий Павлович! А он попросил показать, пробежался глазами и поцеловал мне руку.
— Ваши общие впечатления об этом человеке?
— Честный, очень внимательный, отличная профессиональная память…
— Разведка?
— Нет, Лаврентий Павлович! Я достаточно много работала с разведчиками. Память – больше объектовая, зрительная, очень объёмная. Иногда кажется, что она вообще границ не имеет. Нехарактерно для разведчиков, у них больше – "слуховая". Очень меня удивил, когда приказал ехать в библиотеку, а не в ресторан, до этого, он ни одним словом об этом не обмолвился. И так старательно одевался, готовясь к ресторану. Он – немного странный, как бы младенец с мозгом старца, но очень увлечен новой работой и ушел в неё весь. Потрясающе провёл разговор с замнаркома Яковлевым, они что-то не поделили, видимо, и он его аккуратно выставил, причем Яковлеву было не открутиться, он был вынужден уйти. Пришлось в двух местах: в ателье и с Яковлевым дать информацию по легенде. У него отличная выдержка: он не подал виду и успешно подыграл.
— Маргарита Николаевна! А как вы отнесётесь к моей личной просьбе: что если вам завтра действительно подать заявление в ЗАГС и стать его женой?
— Лаврентий Павлович! Я не могу так! Я знаю этого человека несколько часов!
— Он может быть слишком опасен для всех, если окажется не тем, кто есть на самом деле. Это дело особой государственной важности. Я бы хотел иметь рядом с ним своего человека! А вам я верю. Ему, пока нет. Подумайте над моим предложением!
— А как же распоряжения Павла Анатольевича? Я же сейчас сижу над переводом статьи!
— Павел Анатольевич сидит напротив меня и внимательно слушает!
— Я здесь, Рита! Мы с тобой давно работаем. Ты для меня, всё равно как сестра. Я не могу всего тебе объяснить, просто слов не хватает. Нам он нужен! Единственный вариант – это ты!
Маргарита заплакала. У неё в голове не укладывалось, как это Павел Анатольевич и новый нарком посмели ей предложить такое. Если Лаврентия Павловича она просто несколько раз видела, то Павел Анатольевич часто бывал у них дома. Мама очень приветливо его встречала, говорила, что он нас спас от голодной смерти в 21-м году. Как он мог!
— Я перезвоню, до одиннадцати, — смогла проговорить Маргарита, повесила трубку и разревелась ещё больше. Всё в ней протестовало против этого предложения руководства! Как они могут, как они смеют предлагать, на полном серьёзе, ей такое.
Вот те раз! "Браки заключаются на небесах!" и эти небеса называются Лубянкой…
Перевод в голову абсолютно не лез после этого разговора… Что делать? Надо взвесить все за и против…
Против… Ой, сколько этих "против" я натерпелась! Дома была только мама. Куда делся папа, она так и не объяснила, сказала, что уехал в командировку… Это теперь я понимаю, что может означать эта "командировка"… Мне было лет 5, я бегала по просторному дому с залами, мягкими креслами и диванами, и вдруг мне запретили выходить из одной комнаты. На двери повесили замок, как и на других дверях в доме. В это же время появилось множество посторонних людей в доме. Сначала мама плакала, потом смирилась и внушала мне, что единственное, что может помочь мне в жизни – это знания. Мама свободно говорила на основных европейских языках: немецком, французском, английском и испанском, а также знала польский, финский и шведский… Мамочка, как же я тебе благодарна! Папу я совсем не помню. Нет, помню какое-то Рождество, когда он подарил мне большую куклу, и они с мамой улыбались и были счастливы… Потом, уже в школе, мне постоянно говорили о неподходящем происхождении. Несмотря на то, что я училась лучше всех, меня с 3-го захода приняли в пионеры, а потом, так же с 3-го захода, в комсомольскую организацию, потому как моя пра-пра-пра-тётка была женой Пушкина, и дом, в котором мы жили, когда-то весь принадлежал семье Гончаровых… И только на втором курсе меня заметили… Хотя я всегда была круглой отличницей. Мама всегда говорила, что все надо делать на "отлично" или не делать совсем… Именно в МГУ, на инязе, на 3 курсе, меня вызвали и предложили работу в Наркомате Внутренних Дел. Отступать мне было некуда. Я согласилась сразу. Тем более, мама болела, и нам было особенно тяжело. Если бы не Павел, который постоянно нам помогал, было бы совсем невыносимо. Я помнила, как к нам приехал Павел, и рассказал, что мой отец, которого я не знала, выпустил его из контрразведки в Одессе, сказав, что: "Нас всё равно не будет. Россия – против нас. Вот тут живет моя семья! Позаботься о них!" И Павел приезжал каждый год. Мама так и не вышла замуж, работала учительницей в школе на Васильевском. Были предложения ей выйти замуж, но мама любила одного человека: моего отца. Пять лет назад её не стало. Тихо умерла во сне. Мы с Павлом похоронили её. Через два месяца на меня пришла разнарядка в НКВД. Туда забирали только лучших… После института я работала уже 4 года и меня даже повысили. Работать было тяжело: пришлось выучить, в совершенстве, португальский язык, освоить все виды оружия. Мне предоставили комнату в общежитии…
