Потребление в наше время приобрело характер маниакального психоза. Одни вкалывают по десять-двенадцать часов на двух-трех работах, чтобы скорее сменить свою мобилу на более навороченную или что-то в этом роде. Другие хавают недвижимость, земельные участки – больше, больше, и это прихватить, и то, чтобы застроить и сдать в аренду или продать; они вздувают стоимость квадратного метра, пока не рушат рынок и не разоряют самих себя. Третьи начинают хватать власть – уже не потому, что им нравится командовать другими, не потому, что это даст им какие-то бешеные бабки, даже не потому, чтобы им ежеминутно лизали задницу, – просто потому, что им вбили в голову, что власть надо хавать, пока не лопнешь; и вот они быстро проскакивают порог своей компетентности и живут в постоянном страхе перед тем, что их дебилизм раскусят сверху и сбросят на дно, где по них пройдутся все, которых они когда-то гнобили. Лезут в господа, а получают наверху удел последних холуев. У четвертых болезнью стало менять персонал в тайной жажде, что попадется лучше, – нахватать людей, потом сладострастно выживать их с работы, чтобы освободить место для тех, кто кажется более и более выгодным; в итоге самый раззолотой работник быстро понимает, что о него просто вытирают ноги, и забивает на все, стараясь лишь продержаться до нахождения нового места. Виктор тоже как-то в конце девяностых по обстоятельствам (прежняя фирма приказала долго жить) ненадолго попал на предприятие подобной бизнесвумен, которая была ненасытна до смены людей; из этого он вынес мнение, что слово «потреблять» в наше время не только глагол.
Философствования прервал стук в дверь.
– К вам можно? – донесся приятный, чуть низкий женский голос.
– Да-да, заходите, не заперто, – откликнулся Виктор.
Замок в этой комнате был не накладной английский, а простой врезной, с маленькой бочкой фиксатора, которая и удерживала дверь от ветра, если не закрывать ее ключом. Помнится, такие стандартно ставили на двери в хрущевках. Впрочем, для времени их появление вполне адекватно…
В комнату вошла брюнетка в темно-бордовом халате, домашних тапочках и с блестящим ворохом аккуратно накрученных алюминиевых бигуди на голове. В руке она держала белую фарфоровую солонку с позолоченным пояском.
– Добрый день! Я Зоя Осиповна из сто тридцать четвертой, на этом этаже.
– Очень приятно. Виктор Сергеевич. Еремин.
– Виктор Сергеевич, вы представляете, только прокрутила мясо на котлеты, и кончилась соль! А спросить у соседей – знаете, никого нет, суббота, все кто где, мы тоже с мужем вечером собирались на концерт во Дворец культуры, и вот только вы один. Не выручите?
– Конечно! Я как раз взял сегодня целую пачку. Даже еще не распечатывал.
– Огромное вам спасибо! А вы только что здесь устроились?
«О, этот очаровательный пароль советских времен, открывающий любопытному взгляду любые соседские двери, – поваренная соль», – подумал Виктор. Она у всех есть, и у каждого может кончиться в любую минуту. Ну что ж, будем знакомиться с соседями».
– Да, вначале подселяли к студентам, сейчас – сюда.
– Недурно, знаете, недурно… Если и дальше так хорошо пойдет с жильем, старые вещи Зощенко просто перестанут издавать. Они будут неактуальны. Вы любите Зощенко?
– Странный вопрос, – дипломатично ушел Виктор, не зная позиции здешнего Политбюро по этому сатирику. Конечно, при его статусе и корочке в кармане уже можно было сказать что угодно, но вдруг у этой дамы будут неприятности?
– Действительно, странно даже говорить. Кстати, мы с мужем тоже в прошлом месяце приехали, перевелись из Выгонич, дети пока у родителей, привезем, когда оформим кредит на сталинку. Мужу дают хорошее место на Профинтерне, а я буду в институте преподавать немецкий, вот нам пока до оформления кредита дали здесь. А вы тоже перевозите семью после кредита?
– Как вам сказать… Дело в том, что я, к сожалению, потерял семью.
Зоя вплеснула свободной рукой и приложила ее к щеке, словно у нее болели зубы.
– Ой, простите… Это, наверное, ужасно. Знаете, вам сейчас надо больше бывать на людях. Мы, кстати, тоже бываем и в следующее воскресенье со знакомыми, если не будет дождя, идем на природу на шашлыки. Давайте с нами! Вы ходили раньше на шашлыки?
– Зимой на шашлыки?
– Во-первых, уже практически весна, во-вторых, там есть где посидеть. Там будут очень приличные люди – Борковичи, Синегины, Ляпузовы, будет Тамара Егоровна, она работает в библиотеке, очень интеллигентная женщина, исполняет песни под гитару. Кстати, прошел слух, что вы знаете какие-то потрясающие новые песни, она очень интересовалась. Вы в курсе, что шашлыки – это сейчас становится модным?
– Да, мне доводилось ездить на шашлыки, так что я с удовольствием – если только какие-то обстоятельства. Если что-то будет неотложное в этот день, я сообщу.
– Пожалуйста! Главное, только не забудьте! Всего доброго!
«Ну вот, на следующей неделе меня будут знакомить с библиотекаршей, – резюмировал Виктор, когда за дамой захлопнулась дверь. – Кстати, а это случайно не разновидность наблюдения? Прийти посмотреть – как тут, на месте ли, никто не украл? И как вообще с наблюдением? Помнится, здесь увлекаются разными продвинутыми штучками…»
Он подошел к приемнику и аккуратно, чтобы не поцарапать полировки корпуса, перевернул его передней стороной вниз, затем, вооружившись перочинным ножом, аккуратно отвернул четыре шурупа, удерживающие толстый лист прессованного картона с пробитыми для вентиляции круглыми отверстиями, и заглянул в подвал шасси.
Внутри, среди вызывающих ностальгические чувства у каждого радиолюбителя разноцветных проводов, крупных зеленых пленочных резисторов, бочонков бумажных и пластмассовых кирпичиков слюдяных конденсаторов, ламповых панелек и прочего лапидарного железа ламповой эры, был аккуратно пристроен цилиндрический микрофон размером с небольшую пуговицу, от которого тянулись тонкие белые провода к залитому эпоксидкой блочку размером примерно со спичечный коробок, а от него – к батарее, собранной из куска галетной для ламповых приемников, и к паре проводов, которые шли вдоль нижней доски корпуса в разные стороны и, видимо, исполняли роль антенны. Радиомикрофон, однако. Жучок. Жучила. На куске галетной батареи виднелся знак в виде пятиконечной звезды. Ну ладно, хоть не германская разведка. Виктор не стал трогать конструкцию, только произнес в микрофон: «Раз, раз. Как меня слышно, прием» – и, привернув крышку обратно, вернул приемник на законное место. Еще один микрофон обнаружился под диваном, приклеенный уже не удивлявшим его скотчем к фанере диванного ящика. Похоже, аппаратуру ставили больше для его безопасности и не слишком старались маскировать.
Он хотел еще проверить отдушины на кухне и в туалете, крышку подвеса светильника и также пару подобных мест, но делать это ему было уже откровенно неинтересно. На всякий случай он только тщательно прощупал подкладку пальто, но там ничего не обнаружил. Ну и черт с ним. Надо что-то приготовить поесть перед этим исполкомовским торжеством.
