– Жрать хочется, со вчерашнего вечера ничего не ел, – пискнул Силка.
– Один ты такой, что ли, – поддержал его Ероха.
Есть действительно хотелось. Утром они впопыхах, разгоряченные предчувствием грядущей удачи, позабыли даже о голоде. А ведь действительно, ни хлебной крошки, ни маковой росинки со вчерашнего дня во рту не было.
– Зайдем, – скомандовал Валентин, кивнув на шатер. – Перекусим.
Взяв по полной миске горячего жирного бульона с рубленой требухой, остро пахнущего чесноком, парни устроились за столом.
– А пахнет-то!.. – восхитился Ероха, потянув носом пар, поднимающийся из миски. Он запустил ложку в миску и, провернув несколько раз ее содержимое, старательно подул на поверхность хлебова. После чего, набрав полную ложку требухи, отправил ее, обжигая губы и язык, в рот. – Ух-ху-хо… Горячо! – Ероха вдохнул пару раз открытым ртом, стараясь остудить обожженный язык. – Но вкусно! Под такую закусь бы водочки…
– И то, Минь, – поддержал его Силка. – Давно уж ни капли… А ведь день сегодня какой удачный.
Валентин поднялся, подошел к прилавку и попросил водки. К друзьям вернулся, неся на небольшом деревянном подносике три стаканчика с водкой.
– Ну за успех нашего первого дела! – торжественно провозгласил он и опрокинул в себя свою порцию водки.
Водка оказалась какой-то странной, непривычной. Крепостью градусов в двадцать пять, не больше. К тому же настояна она была на какой-то пряной травке, придававшей напитку не только непривычный острый вкус, но еще и сладость. Одним словом, Валентин предпочел бы менделеевский вариант традиционного русского напитка.
Бульон с требухой был невыносимо горяч, так что Валентину, прежде чем приступить к еде, пришлось долго дуть на него, отгребая в сторону расплавленный говяжий жир.
– А фто, Минь, будут ефо дева? – спросил Силка, одновременно пытаясь жевать, дышать и говорить набитым ртом.
– Будут обязательно, – заверил приятелей Валентин. – А пока требуха пусть остывает, мы же давай-ка сегодняшний прибыток пересчитаем.
Сила принялся доставать из карманов монеты, складывая их на столе, а Валентин пересчитывал их и раскладывал на три отдельные кучки. Всего получилось три рубля двадцать четыре копейки. У Силки с Ерохой аж челюсти отвисли, когда Валентин назвал им сумму.
– Иди ты… – только и смог вымолвить Ероха. – И это за каких-то полдня работы!
Валентин пододвинул каждому его горку монет.
– Так, парни, прячьте по карманам ваши деньги. Там у вас по рублю. У меня, соответственно, рубль двадцать четыре копейки. Из этих денег я хочу рубль Надею дать. Все ж таки, в случае чего, к нему побежим, да попросить его хочу поискать рыжего Ваньку…
– Правильно, – поддержал Ероха.
– Не очень честно получается, Минь, – подал голос Сила. – Нам по рублю, а тебе всего лишь двадцать четыре копейки.
– Из этих копеек надо еще за найм барабана отдать, – напомнил друзьям Валентин. – Да и не радуйтесь особо. Этот рубль не вам предназначается. Мы все свои деньги вместе пока держать будем. И храниться они будут у меня. А тот рубль, что сейчас получили, отдадите родителям. Скажете, что нашли работу. В митряевском торговом доме приказчиками будете. В скором времени и жить туда переедете. А деньги эти – аванс вам.
– Чего? – в один голос воскликнули Сила с Ерохой, не понявшие слова «аванс».
– Задаток, значит, – пояснил Валентин. – Это нужно, чтоб родители ваши знали, что люди вы теперь самостоятельные и занятые, чтоб не лезли к вам со всякими пустяками и не загружали в будние дни какой-нибудь ерундой.
– Правильно, – поддержал его Ероха, – а то батя мне уже неделю печень выедает, что я болтаюсь целыми днями незнамо где, а дома стоят дела непеределанные.
– Нехорошо, однако, родителей обманывать. – Силка покачал головой. – Зачем же врать, что мы у Митряева приказчиками работаем?
После этого замечания Силы Валентин еще раз подивился тому, насколько глубоко укоренены понятия о добре и зле, о том, что такое «хорошо» и что такое «плохо» у здешней публики. Даже его приятели, уже «поплывшие», в этом отношении и то нет-нет да и взбрыкнут. Удрать от семьи в Индию за дармовыми алмазами, значит, нормально, дурить народ тремя стаканчиками тоже нормально, а невинная ложь во спасение – это нехорошо. Ай да Силка – типичный резонер! Но Валентин решил не напрягать ситуацию, указывая другу на нелогичность и непоследовательность его поведения.
– А с чего ты взял, что тебе придется врать? – спросил он у Силы. – А я разве не Митряев? И разве мы не работаем вместе? А не мою ли задумку ты в жизнь воплощаешь?
– И то верно, – согласился Сила. – Как же это я сам не сообразил?
– Подождите, парни. Скоро мы действительно свой торговый дом организуем. «Михайла Митряев и товарищи». Звучит?
– Гм-м, – вступил в разговор Ероха. – Знаешь, Минь, я и раньше тебя поддерживал, хотя иногда и сомневался, что толк будет. Взять хотя бы ту же Индию… Но теперь, после того как тебя по башке треснули и сам Василий Блаженный спас тебя, я каждому твоему слову верю.
– Ладно уж… – буркнул Валентин, слегка смутившись. – Доедайте, и пойдем барабан относить.
Барабан вернули Мамету, договорившись напоследок, что выставлять на продажу он его не будет, а дня через три-четыре они его выкупят. После этого Валентин отправил Ероху домой (пусть закрывает свои долги перед семьей, пока время свободное есть), а сам вместе с Силой направился в околоток, к Надею. Тот, после того как Сила сбегал в околоток и позвал его, вышел не сразу. Пришлось потоптаться на холоде, и Валентин, глядя на тощий Силкин кафтанчик, отослал его домой. Чего парня зря морозить? Если б по делу, а то – так…
Надей появился часа через полтора, не меньше. Бросил коротко, объясняя свою задержку:
– Занят был. А где Силка?
– Я его домой отослал, чтоб не мерз зря. Все одно, это я с тобой говорить хотел, а не он. – Валентин вытащил из кармана заранее приготовленный серебряный рубль и вложил его в руку Надею.
– За что? – спокойно поинтересовался он, пряча монету в глубокий накладной карман форменного кафтана.
– Да ни за что… – Валентин замялся. – За совет дельный и так… На будущее.
– Советы мои столько не стоят, а то бы я давно богатеем стал. Деньги человек должен за работу получать, а если за просто так… То это нехорошо.
«Тьфу-ты ну-ты! – подумал Валентин. – И этот туда же! Хорошо, нехорошо… Однако рубль в карман положил».
– Чуть боле недели назад меня ограбили на Архангельской улице…
– Так! Вот это уже понятнее, – перебил Надей Валентина. Он весь подтянулся, сразу же став похож на ищейку, взявшую след.
– Меня ударили по голове и, раздев, оставили замерзать на улице. Кто это был, я не помню.
– Что еще взяли, кроме одежды?
