– Что-то я не пойму, – искренне признался Сашка, – что у вас не сладилось? Землю, что ль, не удалось в Орде получить?
– Ох, – тяжело вздохнул Адаш. – Сначала все шло как по писаному. Приехал в Орду, нашел Куницу, дочь. Обвенчались мы. И землю за службу свою мы получили. Клин огроменный! Правда, весь лесом покрыт. На Брянщине нам его отвели. Только мужиков там, желающих землю в найм взять, днем с огнем не сыщешь. Всю зиму мы валили лес и жгли его. Куница меня все пилила: «Говорили тебе, что надо было рабов еще в Орде купить…» И верно, говорила. Мы даже там пару ромейских семей приглядели на невольничьем рынке. И деньги тогда еще были. Но ты же знаешь, государь, как я к этому делу отношусь. Чтоб у меня рабы были! Да меня с души воротит от одной этой мысли! Да… Весной принялись пеньки корчевать, под пашню готовить. Начал я пахать, а тут, понимаешь, и деньги как-то незаметно закончились. Сосед предлагал зерно взаймы дать под будущий урожай, но… Понимаешь, государь, если хорошо уродит и даст четыре к одному, то ладно. Хватит и с соседом расплатиться, и на семена оставить, и самим с хлебушком до следующего урожая быть. А если не уродит? Если даст два к одному? Только соседу долг отдать да на семена оставить. В общем, решил я пару коней из наших трех продать. Вот тут Куница и взвилась: «Да чтоб я без своей кобылы осталась?!» И дочь за ней вслед. Э-эх! – Адаш махнул рукой. – Нахозяйствовали, одним словом. Надумали мои амазонки в Кострому ехать и к кому-нибудь из бояр в службу вступить. А я уж за ними как нитка за иголкой. По дороге уговорил к вам заехать. Надеялся, что тебе, Тимофей Васильевич, пригожусь я на новой войне. Ведь того и гляди великий князь сбор объявит. А как приехал, узнал, что ты болен, так меня тоска и охватила. Куда теперь податься? К кому проситься?
– Гляжу, самый подходящий момент я выбрал для выздоровления. – Сашка рассмеялся. – Слушай, Адаш, а теперь, когда стал ты владельцем собственной деревни, от службы откажешься, если я предложу?
– Господь с тобой, государь, конечно, не откажусь. Куница с дочерью пусть хозяйствуют, а я за тобой в огонь и в воду.
– А что там за новая война? И что вообще на белом свете делается? Как там князь Дмитрий?
– Князь Дмитрий прошлой осенью спустился по Волге в Орду. Уже морозы ударили, шуга по реке шла. Я тогда в Сарае был и все своими глазами видел. Явился, надо признать, как муж доблестный, как хозяин земли своей, с малой свитой, а не с большим войском, как завоеватель. А после московской битвы и смерти Мамая нашего в Орде – разброд и шатание. Вся старши́на
[2]
с перепугу по становищам разбежалась и затаилась. Ждут – что будет? Явился Дмитрий в Сарай и две недели старшину собирал. Наконец объявили большой круг, а на нем Дмитрия царем провозгласили. Зовется он теперь царь Тохтамыш.
После этого велел он старшине готовить войско к лету, Еросалим воевать, чтоб наказать Михаила Тверского за помощь его Мамаю и желание стать великим князем Владимирским. А сам Дмитрий по Волге же, но уже на санях двинулся обратно, в Кострому.
Они ехали вдоль берега Москвы-реки, по краю Куликова поля, где менее девяти месяцев назад состоялось кровопролитнейшее сражение, в результате которого князь Дмитрий смог стать царем Тохтамышем. Обширнейшее поле теперь было плотно застроено, и лишь Ивановская горка вздымалась зеленым куполом посреди этой «нахаловки». Для интереса Сашка сунулся в один из переулков, выходящих к реке, но по нему не поехал, вернулся обратно на берег.
– Плохо строят, – констатировал он. – Тесно, криво, грязно… Один пожар, и сгорит тут все к чертям собачьим.
– Да уж, – согласился Адаш. – Некому ни порядок задать, ни кварталы разбить. Ставят избы как бог на душу положит, вот и получаются улицы кривые, а вместо переулков – тупики.
Они доехали до кремля и вдоль его стены начали подниматься вверх. Въехали на широкую площадь, уставленную торговыми рядами.
– Красная площадь, – улыбаясь, провозгласил Сашка.
Адаш лишь пожал плечами.
– Может, и красная
[3]
. Это кому как. Мне – так не очень.
– А ты не знаешь, что сейчас в кремле? – поинтересовался Сашка. – Смотрю, ворота все закрыты, нигде ни души.
– Кметы сказывали, что князь Дмитрий там все приказы позакрывал, имущество и снаряжение все вывез. Матушка твоя пяток кметов туда отправляет, чтоб присматривали за порядком. А то народ такой кругом, что и ворота на дрова разобьет, и стены с башнями на строительство разберет. Народец в сем новом граде, скажу я тебе, ухари. На ходу подметки норовят с сапог срезать.
– В том, что оттуда все вывезли… сомневаюсь, – возразил Сашка. – Мы когда строительство в кремле начали, так там пещеры природные вскрылись. Мы с Гаврилой Ивановичем решили их использовать – секретные склады сделать. Люди Гаврилы Ивановича еще ходы подземные там нарыли, пещеры эти соединили, выходы наружу сделали. Никто, кроме Гаврилы Ивановича, этих подземных ходов и сооружений толком не знает.
– Может быть. – Адаш не стал возражать. – За что купил, за то и продаю.
Адаш и Сашка проехали вдоль кремля, переправились через Неглинку по неказистому деревянному мостку и свернули направо. Миновали несколько кварталов, еще пару раз повернули налево и направо, проехались каким-то узким и грязным переулком, пока не оказались на какой-то более-менее прямой и просторной улице. Куда дальше держать путь ни Адаш, ни Сашка не имели ни малейшего представления. Почти в самом начале улицы лежал громадный валун, вросший наполовину в землю. Около него стоял кудлатый, зверского вида мужик в длинном кожаном фартуке и точил о валун здоровенный тесак. Рядом на камне лежали рядком ножи различной величины и огромный топор.
– Ну и вонь здесь! – Сашка закрутил носом.
– Эй, мужик, – крикнул Адаш, – почему здесь вонища такая стоит? Это что за улица такая пахучая?
Мужик закончил точить тесак, сложил ножи в карман фартука, взял в руку топор и смачно плюнул на валун, после чего, прищурившись, взглянул на Адаша и громко, отчетливо произнес:
– Да пошел ты…
Адаш аж задохнулся от возмущения. Мужик спокойно развернулся и скрылся в ближайшем дворе. Адаш было схватился за меч, но Сашка, смеясь, подхватил его лошадь под уздцы и потянул за собой:
– Успокойся, дружище. Поехали отсюда быстрей, не то задохнемся.
Заняв едва ли не всю ширину улицы, они, сопровождаемые проклятиями испуганных жителей, понеслись вскачь, стараясь как можно быстрее выбраться на природу из этого вонючего, грязного, тесного города.
– Я знаю, что это была за улица, – сказал Сашка, когда они, покинув город, остановились в чистенькой, прозрачной, как будто только что выстиранной, березовой роще. – Это была улица мясников. Мясницкая, значит.
– Ну и народец тут собрался, – неодобрительно покачал головой Адаш. – Никакого тебе уважения.
