Рыба, пронзенная трезубцем, была вытатуирована у всех тринадцати.
В лагерь вернулись уже затемно.
– Встречающие приехали, – радостно сообщил дозорный казак, опознавший своих в трех всадниках, ведущих с собой чуть ли не табун лошадей.
– Когда?
– Сегодня, под вечер.
Едва они приблизились к первой линии шатров, как ту же новость и тоже радостно сообщил им старший по лагерю. Все, похоже, уже измаялись от безделья и с нетерпением ожидали команды хоть к какому-нибудь действию. А приезд встречающих однозначно свидетельствовал о том, что войско уже близко и скоро, возможно, уже завтра, надо будет грузиться на корабли. Той же новостью Сашку и Адаша встретил в шатре Безуглый, с той лишь разницей, что у него было информации поболе, чем у остальных.
– У старшего встречающих письмо для тебя, Тимофей Васильевич, – сообщил он. – От великого князя.
– Пошли за ним, Адаш, – попросил Сашка. – Гаврила Иванович, у тебя перо с бумагой далеко?
Безуглый с легким удивлением глянул на великого воеводу, но с готовностью ответил:
– Здесь, государь.
Сашка присел на циновку, взял поданную ему Безуглым подставку с закрепленной на ней чернильницей и, обмакнув перо, принялся рисовать. Склонившись, бывший дьяк внимательно следил за возникающим на листе рисунком.
– Видел такое где-нибудь? – поинтересовался у него Сашка, закончив рисовать.
– Видел, – ответил Безуглый. – В Кафе…
Больше ничего сказать он не успел, ибо ему пришлось прервать свою речь – в шатер вошел незнакомый воин, сопровождаемый Адашем.
– Десятник Добрич, – громко представился он. – Старший отряда встречающих.
– У тебя письмо ко мне? – грозно спросил Сашка.
Тот почтительно склонил голову.
– Да, великий воевода. – Он шагнул вперед и протянул ему письмо.
Сашке понравилось, как обратился к нему десятник – это был добрый знак, и он не удержался от легкой улыбки.
– Когда прибудет войско, десятник?
– Завтра.
– Хорошо. Иди и делай свое дело.
Десятник вышел из шатра, а великий воевода, внимательно осмотрев печати, вскрыл письмо и начал читать вслух так, чтобы слышали его и Адаш, и Безуглый.
– Любезный брат мой… – начал читать Сашка.
– Вот это совсем другое дело! – воскликнул Адаш и тоже улыбнулся.
– «Предстоит нам осада грозной твердыни – Еросалима, дабы наказать Михаила Тверского за его измену. Для осадных сражений конница нам будет мало надобна. Поэтому беру с собой лишь пять тысяч конников. Да и те, неизвестно, понадобятся ли. Тебе предстоит погрузить их в Кафе на корабли и отправить к Еросалиму. Также погрузишь и весь обоз с имуществом. Вот твоя задача и ответственность – руководить конницей и обозом». – Здесь Сашка от злости даже зубами заскрежетал.
– Эк-ка, – крякнул Адаш. – Вот тебе и любезный брат! Обозом командовать…
Великий воевода продолжил чтение:
– «Основное войско в Кафу заходить не будет. Пойдем на стругах до Днепровского лимана. Там к войску присоединятся днепровские казаки, а оттуда – прямо на Еросалим. Ты же из Кафы тоже иди к Еросалиму. Там и встретимся. К письму прилагается верительная грамота. Предъявишь ее в банкирском доме Балдуччи. У них открыт на тебя займ. Возьмешь у них денег, сколько потребуется для оплаты кораблей. Великий князь Владимирский и царь Тохтамыш».
Сашка развернул до конца письмо великого князя. Внутри первого рулончика обнаружился еще один – тоже опутанный золотистым шнурком и запечатанный двумя печатями.
– По-оня-а-атно… – как бы подытожил услышанное Адаш. В его голосе не то чтобы слышалась горечь, нет, он был насквозь пропитан самой едучей желчью.
– Тимофей Васильевич, – вдруг встрял в разговор Безуглый, дотоле молчавший и спокойно выслушавший текст письма, – когда принесли письмо, ты спрашивал, видел ли я этот знак. – Он указал на лист с Сашкиным рисунком. Сашка кивнул, подтверждая. – Так вот. Такое клеймо стоит на лодке каждого кафского рыбака. А у кого такого клейма нет, тот не смеет под страхом смерти ни ловить рыбу, ни продавать ее ни в Кафе, ни в ее окрестностях.
– Это что еще за ерунда такая? – Адаш был удивлен несказанно столь невиданной несуразицей. – Это что? Закон такой в городе есть?
– Нет. Закона такого нет, – пояснил Безуглый. – Но это установление или правило, называй его, как хочешь, действует здесь получше любого закона. Рыбак, у которого есть такое клеймо, обязан отдать из своего улова пятую часть.
– Это что же за безобразие такое? – возмутился Адаш. – Сам Господь запретил брать больше десятины.
На это эмоциональное замечание Безуглый лишь пожал плечами.
– А поскольку те, кому рыбак платит, не хотят утруждать себя подсчетом ежедневного улова, они назначают рыбаку твердый оброк. Но улов – вещь непостоянная. Сегодня бывает густо, а завтра – пусто. Вот и получается, что отдает рыбак из своего улова почти что половину. – Здесь Адаш даже слов не нашел, лишь всплеснув руками. – А платят они людям по прозвищу Пескаторе. Я вот только еще не разобрался – родовое это прозвище иль просто кличка такая.
– Ясно, – резюмировал Сашка. – Мафия.
– Что? – не понял его Безуглый.
– Это шайка такая, – пояснил великий воевода. – В основе ее – род, семья. Вполне возможно, что Пескаторе – их родовое прозвище. Но на деле, скорее всего, к этим Пескаторе еще всякие-разные подонки примыкают.
– Постой, постой… – решил уточнить вконец опешивший Адаш. – Так эти самые Пескаторе… разбойники и тати, что ли?
– Ну да.
– Так почему же власти их в колодки не забивают и на плаху не волокут?
– Хм, – горько усмехнулся Сашка. – Не все так просто… Частично потому, что против них никто не свидетельствует. Боятся. Получается, что рыбаки с этими Пескаторе делятся добровольно. Частично же потому, что Пескаторе наверняка подкармливают кое-кого в городской власти.
Возмущению Адаша, казалось, не было предела. Подобная картина местной жизни просто не укладывалась в голове этого честнейшего и благороднейшего человека. Безуглый же, приученный всей своей предыдущей жизнью иметь дело с самыми отвратительными сторонами человеческой натуры, был спокоен. Дождавшись, когда в диалоге Адаша и великого воеводы возникнет пауза, он продолжил свой рассказ:
– Так вот, это то, что мне известно доподлинно об этих Пескаторе. Но у меня есть подозрения, что платят им не только рыбаки, но и местные лавочники. Может, часть, а может, все. Да и в порту, я думаю, они свою мзду с каждого прибывающего и отбывающего корабля имеют. А что, государь, у тебя что за интерес? – поинтересовался отставной дьяк. – Ты-то где этот знак увидел?
– Об этом мы тебе чуть позже расскажем. А пока поведай, что еще удалось вынюхать в Кафе, – попросил Сашка. – Ведь не за тем же ты, наверное, туда ездил, как на службу, чтобы о Пескаторе этих самых разузнать.
