– Дикость! Азиатчина! – Барон хлопнул рукой по столу. – Среди русских ее никто не обидит.
Чен даже переводить не стал. Зато девушка что-то пролепетала.
– Она приглашает пройти с ней русского господина, если его не отталкивает уродство.
– Не отталкивает, но… черт побери, я совсем не для того сюда несся, чтобы просто сходить с нею, – барон растерянно оглядел своих спутников.
Денщик корейского офицера уплетал острейшую еду, проголодавшись во время скачки, Прошка кусал осторожно, поминутно заливая пожар чайным отваром, Чен смотрел выжидающе. Командир выставляется посмешищем, когда женщина перед подчиненными объявляет ему от ворот поворот.
Барон метнул в горло рисовую водку. Тут не глоток нужен – надраться в дрова. Выходит, зря приволок их сюда, зря заставил Син появиться в общем зале с позорящим рубцом на коже. Накатила такая горечь и безысходность, что он обреченно махнул рукой и сказал «пошли». Протянул руку кисэн, она поднялась и увлекла его за собой.
В маленькой комнатке, отгороженной от общего зала только сдвижной бумажной дверью, середину заняла бадья с теплой водой. Син указала на нее и начала расстегивать китель на бароне. Тот хотел было помочь, но с удовольствием отдался мягким порхающим пальцам.
Он много слышал о тайных любовных искусствах Востока, но о таком – никогда. Может, это изобретение хозяев табана? Дурно пахнущее после долгой скачки тело, провонявшее собственным и лошадиным потом, ощутило приятное тепло воды. Потом девушка вытерла его. После горячей ванны барону оказалось совершенно не холодно нагишом в неотапливаемой комнате, отделенной от зимней улицы только тонкой стенкой.
Она сбросила с себя длинную юбку и открытую кофту, нырнув под одеяло. Не столько от форм ее тела, сколько от изящности и жуткой женственности движения мужчина почувствовал нестерпимый пожар внизу живота.
Через час он вышел в общий зал.
– Устраиваемся на ночлег, господа. Завтра с раннего утра – в путь.
Син вышла проводить и на миг прижалась к шинели подполковника.
– Она говорит, что будет рада видеть вас после войны.
Вместо ответа барон погладил ее через платок, снова укрывший волосы и синяк.
– Поехали.
Наутро, когда уездный город скрылся за спиной, Чен задал странный вопрос. Вообще-то корейцы кажутся жутко бесцеремонными непривычному к их обычаям человеку, спрашивая про дела, здоровье, возраст. Они могут за столом заявить, что им необходимо в туалет по-большому, и совершенно при этом не смущаются. Зачастую пускают ветры за едой. А что касается тонких душевных материй – щепетильны.
– Правильно съездили, господин барон-сси?
Врангель уловил интонацию. Дело не в том, хорошо ли он развлекся с ней в постели. Для подобных утех полно девушек в Пхеньяне, скоро к ним добавятся красотки Сеула.
– Правильно, лейтенант. Вчера мне казалось, как и месяц назад, что Син – единственная на свете, мне другой не надо, и я готов лететь к ней с другого конца земли. Знаете, койка все опошлила и упростила. Нельзя верить в сказку после того, как пихнул сказочную фею, как простую крестьянскую девку.
– Вы, русские, слишком усложняете жизнь. Есть жена, которая дома и растит детей. А кисэн утолит вашу страсть далеко от дома, если можете заплатить за ее любовь.
Практичным азиатам не понять русскую душу, мятущуюся, ищущую свою половинку даже при наличии законной супруги, а не приключение на ночь. Ольга Михайловна тоже когда-то казалась воплощением подобного идеала. Она на четыре года старше барона, преданная и добродетельная жена… Можно сказать, ангел во плоти, терпящий далеко не ангельского мужа. Петр Николаевич настоял, чтобы Ольга не оставляла службу при Государыне и не ехала в заштатный Мукден. Интересно, а не противился бы – поехала? Очевидно, что вчерашнее приключение в Кусоне она не поняла бы и не одобрила, что ни рассказывай ей про душевные метания.
Когда барон со спутниками вернулся в Пхеньян, пехота заняла берег на южном берегу Тэндогана, а саперы принялись наводить переправу взамен разрушенной.
Петр Николаевич приказал готовить танки к длительному переходу. По данным штаба, японцы укрепились в районе Саривона, а у Кэсона накапливается армия генерала Оку численностью более ста тысяч для наступления на Пхеньян.
В корпусе генерала Брусилова и переправленных в этот район пехотных и кавалерийских частях началась суета, предшествующая большим операциям. Танкистам довели, что атака на японские позиции под Саривоном станет частью некого стратегического замысла, подробности коего не разглашались из секретности.
Там батальон Врангеля впервые участвовал в бою в строю кавалерийского полка на открытом поле против японских укрепленных позиций. Как обычно и бывает на войне, получилось совсем не так, как планировалось в штабах накануне.
Утром 24 февраля штабс-капитан Бетлинг вылез из танка. К концу зимы потеплело, накрапывал дождь, и надраенные денщиком сапоги тут же на два пальца провалились в грязь. Рота развернулась в цепь перед тремя кавалерийскими эскадронами. Так как что-либо подправить в ходе боя невозможно – танк не линкор и радиостанции не имеет – командиры эскадронов, батальона и танковых взводов собрались в последний раз.
– Еще раз прошу, господа, – увещевал штабс-капитан, перекрикивая канонаду и грохот фугасных разрывов со стороны японских траншей. – Не вырывайтесь вперед. Машины по мягкому грунту двигаются не быстрее десяти верст в час, для прицельной стрельбы останавливаются. Задача танков-прорвать проволочное заграждение, подавить пулеметы. Ваша – войти в проходы и развернуться в тылу, нарушить врагу связь и снабжение.
– Непременно, господин штабс-капитан, – с легкой улыбкой ответил штабс-ротмистр.
Корнеты и поручики также заулыбались. Они не раз слышали подобные наставления – укрываться позади железных коробок. Странно, что бронеходчик забыл простую истину. Сила кавалерии – в ее боевом духе, кураже, атакующем порыве. Без них лучше вообще спешиться и ползти брюхом по коричневой жиже, как презренная окопная братия.
Бетлинг с тоской подумал, что слишком легкое занятие Пхеньяна сослужило корпусу скверную службу. Офицеры вроде как в бою побывали, победили, не получив ни царапины, чают и далее воевать, как на параде. Они не видели, с какой кровью одолевались японские позиции в Китае. Сейчас узнают, но для кого-то сие знание окажется слишком поздним.
Пожав руки кавалеристам, командир роты вернулся к танку, поглядывая на карманные часы на цепочке – подходит время атаки. Артподготовка смолкла, на северо-западе к небу взлетели три ракеты. Он вскочил на броневой лист, отсемафорил флажками начало выдвижения и нырнул внутрь машины. Хорошо настроенный мотор подхватил секунд через пять, и танк пополз вперед, раскидывая по сторонам грязевые лепешки.
Перед выходом к колючей проволоке командир роты не столько смотрит в сторону врага, сколько назад и по сторонам – как взводы держат строй, где конница. Лошадям тоже гораздо труднее бежать, когда копыта проваливаются в жижу.
