– Позвольте мне, господа, обрисовать нерадостную диспозицию. Мне как самому молодому ошибки простительны, поправьте, – взял слово Алексей Алексеевич. – На Государя ныне со всех сторон наседают – прекратить войну в Корее. Казна трещит, Европа недовольна, питерские либеральные проститутки изволят тявкать. В любое время готов зашевелиться революционный сброд и позвать пролетариев на баррикады в духе 1905 года.
– Можно добавить на ваше полотно полведра черной краски, но сильно картина не поменяется. Ваше здоровье, господа. – Макаров хрустнул огурчиком. – Со дня на день можно ждать приказ зачехлять пушки и заказывать бал в Порт-Артуре.
– Полагаю, так и ныне будет. – Адмирал Алексеев тоже приговорил стопку под огурец. – Сначала прекращение огня, потом переговоры, на которых британцы навяжут свое посредничество и начнут выставлять условия: русские из Кореи уходят, японцы остаются в удержанных ими местностях, власть делится между Сунджоном и Ли Ваненом, пленные возвращаются со строек в Маньчжурии и освобождаются, как и эскадра Урио, оставшаяся в Чемульпо. Кстати, Степан Осипович, как там с кораблями?
– Завтра выведем броненосцы и крейсера. Большую часть мелочи в течение недели. Начали работы по подъему «Петропавловска», «Варяга» и японских броненосцев, которым хозяева успели открыть кингстоны. Уповаю, что корабли, поднявшие Андреевский флаг и зачисленные в Тихоокеанский флот, Государь не отдаст.
– А с подводными?
– Десять в строю в Порт-Артуре и восемь во Владивостоке. Прибыли две новейших лодки, их дней за десять можно спустить на воду.
– Получается, Степан Осипович, у нас только конец апреля и май остался, чтобы будущий мир сделать для самураев не шибко приятным. Ваше высокопревосходительство, завтра же надо идти к Суджону и требовать теперь уже не русское, а корейское наступление на юг. Мы только поддержим. У него четыре вроде как кадровые дивизии, две сколачиваются прямо сейчас с трофейным японским оружием. Корея не слишком велика. Я предлагаю, не дожидаясь высоких переговоров, рассечь южную часть надвое, продвигаясь вдоль железной дороги от Сеула на Масан. Дней за десять выйдем к проливу.
– Не могу дать приказ на такое наступление без одобрения из столицы, – покачал бакенбардами Алексеев, которые при таком движении гладили его эполеты.
– Позвольте, ваше высокопревосходительство, – возразил Макаров. – Не мы возьмемся наступать, а корейцы. Разве ж мы не можем слегка помочь союзнику в его начинании? А я обещаю придумать некий кунштюк, что до сухопутных безобразий на юге никому дела не будет.
– Какой? – настороженно спросил главнокомандующий. – Учтите, дорогой мой, на Дальнем Востоке я за вас отвечаю.
– Мне давно пора в отставку и на пенсион, господа. Поэтому проявлю своевольство напоследок. В декабре шестьдесят один, извините, стукнет. – Он глянул на Алексеева, старшего по возрасту, и закончил: – Доложу по исполнении.
Глава десятая
18 мая военный комендант станции Тэгу впервые за неделю услышал свисток паровоза, прибывающего с севера. После того как мятежники Суджона при преступном содействии русских начали наступление на юг от Сеула, а в Кэренгуне вспыхнул бунт черни против короля Ли Ванена и японской освободительной армии, оттуда не пришло ни единого состава.
Закопченный локомотив притащил шесть вагонов. Из его цилиндров валили такие клубы пара, что, пожалуй, он тратит воды раз в десять больше, чем угля. Кто там мог приехать – сбегающие на юг промышленники, семьи чиновников из верной Ванену администрации, арестанты? Телеграфной связи с севером нет дня три. На всякий случай комендант поднял роту в ружье и отправил к путям.
Дежурный махнул флажком и поднял семафор. Состав поравнялся с пассажирским перроном. Но когда клубы пара опали, из-за них показались товарные вагоны. Заподозрив неладное, комендант скомандовал «Целься» и опоздал. Из раскрывшихся боковых створок заговорили пулеметы. Рота полегла, не успев сделать ни единого выстрела, а на станцию хлынули пехотинцы в мышиной форме корейской армии.
За ложным товарняком вкатился другой состав. На переднем окованном железом вагоне красовалась башня от миноносца с трехдюймовым орудием, на следующей башня танка Б-2. За обшитым железом паровозом и тендером тащились другие платформы в железе, с пулеметами и орудиями. Под огнем бронепоезда корейцы бросились на штурм казарм японской бригады. С другой стороны от железнодорожного полотна раскинулись палатки корейской части, условно подчиняющейся генералам Ванена. Туда отправился офицер с копией приказа Суджона о помиловании военнослужащих, повернувших оружие против самозванца и захватчиков. Излишне говорить, что никто не отказался получить прощение.
Через сутки войска Суджона, не слишком хорошо обученные и вооруженные, добрались до Йониля и на побережье Японского моря, завершив рассечение группировки интервентов надвое. А после этого наступил черед адмирала Макарова.
Порт Масана расположен в устье реки Нактонган, извилистой и не слишком глубокой акватории, вдающейся в континент и прикрытой с юга множеством крупных и мелких островов. Степан Осипович даже во сне видел, как русские подлодки пробираются туда и расстреливают прямо на рейде и у причалов броненосцы, крейсера и миноносцы. Увы, наяву сие невозможно. Это не бухта Золотой Рог и не 1877 год. Лодку обнаружат и утопят до первого пуска торпеды. Но коли не получается залезть к медведю в нору, надо выкурить его наружу. И лишь только у Масана, который укреплен и не берется с наскоку, как Тэгу, появятся танки, японский флот обязан его покинуть.
Главную свою базу на южном побережье японцы защищали отчаянно. Им на помощь пришла корабельная артиллерия, перепахивающая северные подступы к городу.
Целую неделю к югу напротив устья Нактонгана непрерывно дежурили шесть подлодок. Они утопили эсминец и небольшой крейсер, полностью блокировали грузовой поток, но тщетно ждали выхода основных японских сил. И тогда адмирал припомнил другой опыт прошлых войн.
Из Чемульпо в Тэгу прибыл необычный состав. Платформы по железнодорожной ветке спустились к речному порту, где их содержимое перекочевало в воду. А через сутки японские корабли подверглись нападению, которого совершенно не ждали с севера.
Нельзя сказать, что река осталась без присмотра. По ней могли спуститься плоты, речные баржи, наконец, плавучие мины. Однако русское коварство оказалось совершенно другим.
Сначала в предрассветном тумане раздался гул моторов. На берегу засуетились расчеты полевых орудий. Однако ни один из выпущенных снарядов не попал в цели, которые неслись чересчур быстро.
Шесть катеров легко обогнули затопленные на фарватере суда и взяли курс к стоянке флота. На броненосцах и крейсерах слышали пальбу и не придали ей значения, привыкнув за последние дни. Поэтому торпедная атака на «Фусо», «Читосэ» и «Якумо» застала их экипажи врасплох.
«Фусо» затонул прямо у причальной бочки, крейсера получили по торпеде, надолго выйдя из строя. Как известно, наглость города берет. Четыре крохотных судна из шести вернулись в Тэгу.
