В ангаре — ни единого лишнего предмета, пол из булыжника. Все имущество в соседнем, тоже весьма вместительном помещении.
Посмотрев через окошко новую аэродинамическую трубу в действии, Жуковский задал вопрос, который меньше всего ожидался от математика- теоретика:
— Петр Андреевич, вы второй год опытами занимаетесь, хотя и прошлогодние ваши снаряды лучше всех в мире были. Не пора ли летать?
— По больному режете. Каюсь, слишком хочется сразу создать хороший аппарат, пригодный к долгим полетам, да и испытателям риск уменьшить. Труслив я стал, батенька, после тех аварий.
— Осторожность — разумная штука. Только на макете и в трубе вы многого не поймете. Я, как обещал, помогу. Только уж зело заманчиво правоту своих выкладок в аэроплане увидеть.
— А самому полететь? Хотя бы пассажиром.
— В глубину души моей глянули, Петр Андреевич! Был бы премного благодарен. Один совет сразу дам: у вас крылья ровные, а мотор из одних углов. Вы бы и его ленточками покрыли, дабы узнать, где завихрения прячутся.
— Ленточки не в тягость, только как мотор обтекаемым сделать? Опять же, поток цилиндры обдувает и охлаждает.
— Значит, нужна гладкая крышка на мотор с прорезями для обдува. Боюсь, со временем придется все обтекателями закрыть. Раскосов и расчалок меньше делать, а может, и к одному крылу вернуться, как в прожекте вашего друга. Части, что сопротивление лишнее оказывают, — убрать. Как, кстати, Александр Федорович?
— Лучше. Даже к работе приступил. С Джевецким винты дорабатывают. Но из дому редко выходит.
— Прискорбно. Увы, годы берут свое, и нас не минет чаша сия. Но хочется поболее успеть. Посему еще раз спрашиваю: когда планируете начать летающий прототип?
— К зиме.
— Отчего так?
— Общая конструкция «Самолета-3» сложилась. Осталось решить два вопроса, в которых мне помогает Костович: доводка бензинового мотора и обшивка крыла. Вдобавок, зимой мне проще укатать летное поле. Коли машина полетит, весной уговорю военных засыпать неровности и воронки от артиллерийских потех.
— Обязательно позовите. Ныне хочу навестить Менделеева и, конечно, нашего бравого контр-адмирала.
— Был бы весьма благодарен. Его родные сыновья разве что письмо пришлют раз в полгода.
Самохвалов скрыл от Жуковского другой резон к началу полетов. В апреле в Питер приезжал Отто Лилиенталь. Немец начал с балансирных глайдеров, менее успешных, нежели у Арендта, зато смог извлечь максимум выгоды из публикаций о полетах в Минской губернии и построил подобный планер-биплан. Хотя часть своих открытий Петр успел защитить в России и Европе, а германский планерист не знал конструкцию и аэродинамический профиль крыла «Самолета-2», стало очевидно — Европа дышит в затылок с отставанием в каких-то два-три года, не более. Путиловские бензиновые авиамоторы, еще не поставленные на поток, покамест лучшие в мире, но в Германской империи трудятся Даймлер и Бенц, которые обязательно придут к тем же, а может — и лучшим конструктивным решениям ради автомобилестроения.
Отдавая должное Лилиенталю, Самохвалов отмечал честность гостя. Тот интересовался русскими достижениями достаточно деликатно, дабы не быть обвиненным в шпионстве. Дважды упомянул, что копировал схему «Самолета» исключительно в экспериментальных целях, а для платных развлекательных полетов и продажи планеров в Западной Европе и САСШ предлагал создать на паях коммерческое товарищество. Петр взял сутки на размышление, затем объявил германцу, что рассмотрит его оферту через год, когда будет готов годный для массового производства аппарат с бензиновым двигателем. Немец удалился, обескураженный. Он рассчитывал уже в текущем году заработать первые десятки тысяч марок от продажи аппаратов для парящего полета, аэропланы почитал следующим этапом.
А Самохвалов продолжал работать как одержимый. Фанерное крыло Костовича идеально держало форму, но одна обшивка плоскостей бипланной коробки тянула восемьдесят килограмм. Теоретический взлетный вес аэроплана получался порядка четырехсот килограмм, примерно втрое меньше, чем полная масса снаряда Можайского, но втрое больше, чем у «Самолета-2» с Петром на борту.
Так что твердое крыло — задумка на будущее, для скоростных самолетов с мощными моторами. Шелк дорог, и ремонтабельность крыла оставляет желать лучшего. Испробовав десятки, если не сотни материалов, Костович и Самохвалов набрели на французскую ткань под торговой маркой Percal. Серб тут же запатентовал плотное хлопчатобумажное полотно, пропитанное одним из его «секретных цементов». Российская авиация получила неприхотливый материал, чуть более тяжелый, нежели лакированный шелк, и не столь жесткий, как арборит, но прекрасно сохраняющий форму на каркасе из нервюр, лонжеронов и стрингеров, позволивший сэкономить около сорока килограмм по сравнению с фанерным крылом, примерно десять процентов взлетного веса.
Огорчил Менделеев.
— Дорогой Петр Андреевич, на двух десятках образцов бензина получены категорически разные результаты. Их свойства сведены в таблицы, которые я вам немедленно передам, да только применить вы их вряд ли сможете, ибо неведомо, какой бензин купите в следующий раз. Надобна стандартизация перегонки нефти, подобная таковой в ректификации спирта.
— Что же делать, Дмитрий Иванович? Ехать в Баку и уговаривать тамошних заводчиков улучшить разгонку светлых продуктов?
— За чей счет, позвольте уточнить. Вкладывать изрядные средства в продукт, потребность в котором лишь с ваших слов известна, никто не решится — как чистящее средство бензин и так продается. Нет, нужно самим потребность породить. Коли Санкт-Петербург начнет моторное топливо не ведрами, а цистернами потреблять, они обеспокоятся.
— Как же создать спрос на бензин, не имея бензина для создания бензиновых моторов? Тришкин кафтан.
— Скорее — замкнутый круг. Но я помогу его разорвать. Первостепенное дело — наладить быстрый анализ образца бензина. Купите десять бочек из одной партии, я померяю параметры, и летайте на здоровье.
— Грандиозно. Кончится партия, можно делать новый мотор под новые параметры.
— Есть и другой способ. Скупить «верхушку» нефтепереработки, поставить перегонный куб и самим выделить фракции.
— Сколько будет стоить куб? Его производительность? Понимаете, Дмитрий Иванович, за час работы мотора спалятся десятки литров. Я как начну летать, меня никто не остановит. Промышленные объемы нужны, а не лабораторные.
К августу Самохвалов сдержал обещание, данное Жуковскому, и запустил постройку «Самолета-3». За неимением лучшего места, сборку он разместил прямо в аэродинамической трубе, остановив опыты на ней. Собственно говоря, львиная доля конструкции планера была заказана на заводике Костовича: крылья, подкосы, хвостовое оперение, ажурный каркас фюзеляжа, несколько вариантов пропеллера.
Серб, снова воспылав к авиации, как проклятый трудился над доводкой авиамотора. Их совместное детище готовилось к выходу в свет в виде четырехтактного двухцилиндрового агрегата о тридцати лошадиных силах и почти ста килограммах веса. Наддув системы питания давал прирост аж до пятидесяти лошадей, но устойчивой работы в этом режиме пока не добились и запуск решили не откладывать аэроплана до отладки наддува.
