Через год Линь, уже освоивший не только сборку и совершенствование компьютеров, но и программирование, стал, по представлению руководства предприятия, принимать участие в различных международных выставках достижений радиоэлектроники и вычислительной техники, проходивших в зарубежных странах. Тогда он впервые побывал и в СССР. Тяга к далекому западному соседу была у него с детства. В детдоме-коммуне, где воспитывался Линь, русский язык был вторым после китайского. Некоторые предметы, такие как история СССР и история КПСС, преподавались на русском, и любой малыш к десяти-двенадцати годам, хотя и с акцентом, но достаточно свободно мог объясняться на языке Толстого и Тургенева. В институте изучение русского было поставлено на более профессиональную основу, причем «русские» группы проводили долгие часы в лингафонных кабинетах, работая над тонкостями произношения. В 1991 году, когда Советский Союз уже был близок к распаду, Линь возглавлял представительство госкорпорации «Свистящая ласточка» в Москве. Жил он на территории китайского посольства на улице Дружбы, в отдельном коттедже, получал гигантскую по китайским меркам и весьма солидную по московским зарплату. А занимался координацией поставок советским организациям китайских компьютеров, сделанных по образцам американских, обладавших такими же возможностями, но стоивших втрое дешевле. По просьбе советских товарищей на некоторые партии аппаратов ставились логотипы IBM или Apple, а также наклеивались шильдики с надписями «Made in USA». За такую пустячную услугу «товарищи» щедро платили Линю полновесными американскими долларами.
Распад СССР хотя и не остановил торговлю компьютерами, но временно свел ее к минимуму. А в сентябре 1991 года Линь Бяо пригласили в новое здание КГБ, в приемную председателя Вадима Бакатина. Рядом с приемной находился небольшой кабинет, в который и провели взволнованного Линя. За столом сидел симпатичный худощавый молодой человек лет тридцати пяти. Поздоровавшись, он представился как Вячеслав Никонов и без долгих предисловий сообщил, что он — помощник председателя и руководит разбором архивов КГБ. По согласованию с руководством (при этом он показал пальцем в стену за своей спиной, смежную с приемной Бакатина) ему поручено ознакомить «товарища Линь Бяо» с некоторыми архивными документами, которые могут пролить свет на его происхождение. Гость был препровожден в соседнюю комнату, где его усадили за стол и под присмотром прапорщика оставили изучать толстую папку с документами под грифом «Совершенно секретно».
Из нее Линь узнал, что он является внебрачным сыном партийного лидера Линь Бяо-старшего и солистки Пекинского национального балета госпожи У. Он появился на свет в шестьдесят девятом, за два года до гибели отца, которая, как явствовало из материалов папки, не была случайной. Линь Бяо-старший вместе со своей официальной семьей пытался бежать в СССР после того, как рассорился с Чжоу Эньлаем и другими членами политбюро компартии Китая. Уже над территорией Монголии его самолет был сбит китайским МиГом, который, в свою очередь, уничтожили ракетой с земли. Катапульта МиГа почему-то не сработала, и летчику спастись не удалось. Но советские радиолокационные станции зафиксировали все подробности воздушных боевых действий, и их расшифровки, вкупе с показателями свидетелей, делали картину безусловно ясной.
Сразу после гибели Линь Бяо-старшего его возлюбленная, госпожа У, была отправлена в трудовой лагерь на севере Китая, где следы ее потерялись. В КНР была объявлена кампания «критики Линь Бяо и Конфуция». А двухгодовалый малыш, которому почему-то присвоили имя отца (Восток — дело тонкое), был вывезен в детский дом-коммуну в пригороде Пекина, где и рос под присмотром бдительных сотрудников до поступления в институт.
После того как Линь сказал прапорщику, что закончил читать материалы, тот забрал папку и снова проводил гостя в кабинет помощника председателя КГБ. «Прочитали? — спросил Вячеслав. — Думаю, теперь вы полностью в курсе вашего происхождения и обстоятельств гибели вашего отца. Многим великим людям уготована тяжелая судьба. Я ведь тоже, знаете ли, внук Вячеслава Михайловича Молотова, которому пришлось пережить и годы революционной борьбы, и десятилетия на Олимпе власти, и опалу во времена Хрущева, и забвение вплоть до восьмидесятых годов. Так что желаю вам мужества пережить то, что вам стало известно, и сделать правильные выводы». Никонов тепло пожал руку Линю и проводил его до двери кабинета…
Решение распрощаться со своей родиной далось Линь Бяо-младшему тяжело. С одной стороны, буддистская вера и принадлежность к компартии Китая звали к покорности, но с другой репрессии, которым подверглись его родители, и то, что от него столько лет скрывалась правда, навечно отрезали для него путь домой. Он прекрасно понимал, что теперь, когда он стал носителем секретной информации, может в любой момент быть уничтожен или отправлен на родину в бессознательном состоянии, будучи упакованным в контейнер с диппочтой. Поэтому для него единственно возможным выходом было затеряться в огромной Москве, конечно, не такой большой, как Пекин, но все-таки тоже не маленькой. Подготовить исчезновение из посольства было бы довольно сложно, если бы не предусмотрительность Линя. Еще три месяца назад один из советских партнеров предложил ему в качестве платы за поставку большой партии нестандартной модификации компьютеров оформить советский общегражданский паспорт. Так у Линя появилась «краснокожая паспортина» с его фотографией и пропиской в общежитии на Огородном проезде. А через месяц, в июле того же 1991 года, он за 20 тысяч долларов купил себе однокомнатную квартиру на Дмитровке, в которой через некоторое время с помощью небольшой суммы в долларах и прописался. Китайская фамилия Цан и русские имя и отчество Иван Васильевич объясняли, почему он так хорошо говорит по-русски, а оформленная со знанием дела трудовая книжка свидетельствовала о том, что он работал в различных организациях на Украине, которые к тому времени в большинстве своем были упразднены.
До поры советский паспорт и другие документы лежали в домашнем сейфе. Но сейчас, похоже, настало время ими воспользоваться. Укрепило Линя в необходимости этого приглашение к начальнику службы безопасности посольства товарищу Ляо, который основательно расспрашивал Линя о том, зачем его приглашали в КГБ. Сын опального оппозиционера, естественно, ни словом не обмолвился о том, что знает правду о гибели отца, понимая, что в противном случае за территорию посольства ему уже не выйти. Рассказал историю, что КГБ будто бы интересуется техническими данными партии компьютеров, которая вместо Минфина недавно попала в руки солнцевской преступной группировки. Но настороженность товарища Ляо была очевидной, и Линь понял, что одной беседой дело не кончится.
Тем же вечером он отвез на свою конспиративную квартиру самые необходимые вещи, оставив в коттедже практически всю одежду, технику и даже документы. Затем отправился в ресторан гостиницы «Академическая», чтобы встретиться со знакомыми «солнцевскими». «Исчезновение» Линя было оценено в 10 тысяч долларов. А поскольку партнерство с группировкой у него было достаточно плотным, то и проблем с организацией процесса не возникало. Линь отдал «бригадиру» свой дипломатический паспорт, документы на машину, ключи, комплект одежды, кольцо и цепочку с драконом, которые носил постоянно, снял с руки часы «Сейко», а затем вышел из ресторана. Больше человека по имени Линь Бяо никто никогда не видел. От него остались только обезображенный труп с признаками восточного происхождения в сгоревшей служебной «Волге» да краткая заметка в газете «КоммерсантЪ»: «Вчера, примерно в два часа тридцать минут, в пойме реки Сетунь, неподалеку от Аминьевского шоссе, жители близлежащих домов увидели яркое пламя и дым. Вызванные по телефону пожарные приехали через десять минут и обнаружили догорающий автомобиль „Волга“ с дипломатическими номерами. Внутри автомобиля находился сильно обгоревший труп мужчины. Прибывшие на место пожара сотрудники регионального управления по борьбе с организованной преступностью выяснили, что машина принадлежала посольству КНР и использовалась представителем государственной корпорации „Свистящая ласточка“ г-ном Линь Бяо. Приглашенные на место происшествия представители посольства по сохранившимся личным вещам и, видимо, выброшенному из машины во время взрыва обгоревшему портфелю с документами сделали предположение, что в автомобиле находился сам Линь Бяо. Судебно-медицинская экспертиза подтвердила насильственный характер гибели китайского коммерсанта. Нетронутые ювелирные украшения и другие ценности исключили версию ограбления. В то же время контрольный выстрел в голову свидетельствовал о заказном характере убийства, которое наши источники в правоохранительных органах связывают со служебной деятельностью жертвы».
