— Ну ладно, герой, давай отдыхать, нас, надеюсь, еще ждут великие дела…
Через полчаса наш тоннель погрузился в полную темноту. Снаружи не доносилось ни звука, и кто-то из бойцов начал даже похрапывать. Я также решил, что лучшим выходом будет беречь силы, и, устроившись поудобнее (хотя как можно устроиться на стальном полу?), провалился в сон.
Судя по светящимся цифрам и стрелкам моего „Ролекса“, проспал я часа два. Правая половина тела за это время основательно затекла, и мне пришлось предпринять определенные усилия, чтобы пошевелиться. Соратники, за исключением Цана, напряженно вглядывавшегося в экран ноутбука, крепко спали. „Надо же, — подумал я, — и никакой фенамин не помог, дрыхнут себе без задних ног“.
— А что, Иван Васильевич, есть у нас какие-нибудь позитивные сдвиги?
— Пока разве что температура перестала расти, что свидетельствует о прекращении извержения и пожара. Еще было два проявления сейсмической активности, примерно пять баллов по шкале Рихтера. Ну и, что самое главное, постепенно начал оживать радиоэфир. Я поставил аварийный маяк на постоянную передачу сигнала SOS, так что наши координаты уже наверняка есть у спасателей. Если наверху еще остались спасатели…
— А не попробовать ли нам выбраться через один либо другой выход? Может быть, там остался проход?
— В сторону центрального траурного зала выйти однозначно невозможно, там пока еще держится высокая температура, и, думаю, все просто расплавилось. А вот насчет второго выхода, думаю, можно попробовать. Если только сейфовая дверь не повреждена настолько, что не сможет открыться, — взрыв в кабинете коммерческого директора ведь был серьезный…
Пока бойцы, разбуженные нашей беседой, просыпались, Цан перетащил компьютер к сейфовой двери и, освещая пространство перед собой аварийным фонарем, подключал щупы к блоку замков. Вскоре раздалось щелканье электромеханических запоров, а затем шипение воздуха, врывавшегося в наше убежище снаружи. Но дверь удалось приоткрыть только на несколько сантиметров, дальше она явно уперлась в какое-то препятствие.
— Единственный выход, — сказал Рамиль, — попробовать сдвинуть дверь направленным взрывом, но тут надо все точно рассчитать, а то в замкнутом пространстве он и нас достанет…
Подполковник и китаец погрузились в расчеты, а остальные отправились в самый дальний конец убежища, чтобы укрыться от взрыва. Подошедший через несколько минут Рамиль построил грамотный оборонительный редут: впереди, прикрываясь омоновским щитом и снятыми с бойцов бронежилетами, удар принимали на себя он сам и Тыну, за ними на пол уселись мы с Рогаликом, а Шурик, Цан и Жоржик прижались к двери в кабинет Сталина. Все острые предметы были убраны, а оружие упаковано в один рюкзак.
— Ну, с Богом, — сказал подполковник. — Аллах Акбар! — и нажал кнопку дистанционного взрывателя.
Сначала мы услышали уже привычный нашим ушам звук взрыва, а потом ударная волна буквально впечатала нас в стальную дверь убежища. Через некоторое время, почти оглохшие, но живые мы стали расползаться по полу. Очнувшийся раньше других Шурик сбегал к месту взрыва и торжественно объявил нам, что путь свободен. Собрав наши скромные пожитки, мы двинулись к выходу из убежища.
Кабинета, принадлежавшего коммерческому директору Мавзолея, просто не существовало. Какие-то остатки разнесенной на куски мебели, оргтехники и человеческих тел — вот что мы увидели в свете наших фонарей. Входная дверь вылетела, а в коридоре лежало несколько изуродованных трупов, которые еще несколько часов назад были боевой группой московского филиала „Триады“. Похоже, что кроме нас ни одной живой души в подземельях Мавзолея не было. Рамиль с Шуриком провели разведку в правую от двери сторону и, вернувшись через несколько минут, сообщили, что коридор полностью завален обрушившимися перекрытиями. Пришлось нам двигаться туда, откуда мы пришли, то есть в сторону станции „Кремлевская“. Освещая путь фонарями, мы спустились в технические помещения, а затем без происшествий пробрались через подземные ходы, переправились через бурную речку и вскоре вышли в верхний вестибюль станции. Эскалаторы, что удивительно, исправно работали, так что спускаться вниз пешком не пришлось.
Плененный Жорой бандит так и сидел в трусах и майке, прикованный к бронзовой ноге Сталина. С помощью Шурика француз расклепал цепь и взял свободный конец ее в руки.
— Встать! — повелительно приказал Жорж. — Двигай вперед, козел!..
Ноутбук Цана разбился при последнем взрыве, телефонная связь не работала, так что ориентироваться нам приходилось по не очень точным картам, которые передал мне Алексеич. „Кремлевская“ была обозначена на них лишь схематично: платформа и два выхода: к Мавзолею и съездовскому залу. Вспомнив уже проделанный мной трюк, я приказал Шурику быстро сгонять наверх и принести остатки водки с барной стойки верхнего вестибюля. Взяв в руки бутылку, я вылил ее содержимое на план-схему станции. К моему удивлению, ничего не произошло. Тогда, порывшись в своем рюкзаке, я достал заветную фляжку с „Фэймос Трахтенбергом“. Плеснул янтарной влаги на мокрый лист бумаги и увидел, как на нем проявляются слова: „Молодцы! Так держать!“ А затем напиток собрался в небольшую лужицу, которая запрыгала в сторону выхода к подземному залу для съездов. Там она на секунду замерла и вдруг взлетела вверх, разбрызгиваясь небольшим (с полметра высотой) салютом. От увиденного соратники мои просто остолбенели. Я взглянул на Рамиля и язвительно спросил его:
— Кто там что-то насчет видений говорил?
Съездовский зал представлял собой обычное помещение для заседаний, мест, наверное, на пятьсот. На сцене стоял стол президиума, задник, как и положено, был красным и плюшевым, скатерть тоже, а на трибуне красовался позолоченный герб СССР. Я вспомнил рассказ Алексеича о том, что в этом засекреченном зале планировалось проводить заседания партийных съездов в узком составе во время ядерной войны. А еще я почему-то подумал, что из этого зала должен быть выход наверх в первый корпус Кремля. Поднялся на сцену, зашел за занавес и увидел дверь в лифтовый холл. Кнопка около лифта была только одна. Я нажал ее, и двери современного, отделанного нержавейкой лифта открылись. Там, где в обычных лифтах располагается панель с кнопками этажей, была маленькая пластиночка с двумя кнопками и стрелками на них, показывавшими вверх и вниз. Я приказал соратникам погрузиться в лифт и нажал кнопку „Вверх“. Лифт со свистом полетел наверх так, что у нас заложило уши. Через несколько секунд он стал притормаживать, а затем мягко остановился. Двери лифта открылись, и мы увидели перед собой большой кабинет со столом для заседаний, большим рабочим столом и приставленным к нему, дабы сделать его Т-образным, маленьким. Позади стола были застекленные стеллажи с книгами, а за столом, между двумя российскими флагами сидел темноволосый человек, примерно моего возраста и что-то писал. Поставив на листе бумаги размашистую подпись, он поднял голову, оглядел нашу живописную компанию и встал.
— Здравствуйте! Я вас ждал. Я…
— Мы знаем, кто вы, — тактично сказал я. — Ваше поручение выполнено!
— И не только выполнено, но и перевыполнено, не так ли? — Президент хитро улыбнулся. — А я ведь ваш старый поклонник. Еще в девяносто восьмом был у вас в „Хали-гали“, смеялся до упаду. И друзья мои (они почти все сейчас со мной работают) тоже захаживали. Замечательные времена были! Но, видите ли, профессия и должность обязывают иногда не афишировать свои предпочтения… Мы, конечно, сейчас боремся с пьянством, но, думаю, вашу победу не грех и отметить.
