Он разинул рот.
– Упроси его, – сказал солдат. – Мы все хотим знать.
Он нерешительно поднялся.
– Капитан, проследите, чтобы он не спер тут ничего, пока меня не будет?
– Ладно, парень. То есть я хотел сказать – ваше величество.
Фриц скептически хмыкнул. Продолжая держать маленькую глиняную птичку с такой опаской, словно это сырое яйцо, он направился к двери. Ветер захлопнул ее за его спиной. Его тень мелькнула за окном. С минуту мы ждали, потом услышали далекое бормотание. И ничего больше, если не считать капели и ветра в лесу… или еще нежного голубиного воркования?
– Оттепель продолжается, – прервал я затянувшееся молчание. – Вы попробуете пересечь перевал сегодня, капитан?
– Полагаю, да. Нам надо выехать по возможности скорее, пока погода не поменялась. – Солдат посмотрел на Фриду. – Но согласится ли ваш брат оставить гостиницу?
Да, об этом мы и не подумали! А вдруг Фриц не откликнется на призыв?
– Это зависит от того, что говорит ему сейчас бог, – ответил я. – Если вы успеете на корабль в Винлянде… да нет, все равно до весны вы не одолеете перевалов, чтобы попасть к Холу. Не думаю, чтобы народ принял его до тех пор, пока его не признал бог.
Тигр покосился на старуху и улыбнулся.
– Слово ее светлости тоже не лишено веса, мне кажется.
– Крав признает его для семьи, – пробормотала она, не отнимая от лица платка.
– Да, пожалуй, верно. Да у него и вид царский!
Правда? Ну, во всяком случае, роста ему хватало. Кинг сайз.
– Вид у него потрясающий! – буркнула старуха, немного приходя в себя. – Замечательный царь, и внук тоже замечательный!
Бедный Фриц!
– Но как быть с постоялым двором? – Солдат снова повернулся к Фриде.
– Есть один человек в Гильдербурге – он хотел купить его в прошлом году, когда наши родители… Майстер Тиккенпфайффер, скажите… вы собираетесь еще на юг или возвращаетесь домой?
Нотариус пробормотал что-то неразборчиво.
– Он возвращается домой, это уж точно, – вмешалась Марла. – Я уверена, Йоханн потерял всякий интерес к Великому Холу. – Она хихикнула.
– Я тоже! – заявил Гвилл, глаза которого блеснули. – В смысле, я тоже на север. Кстати, мне нужен адвокат, чтобы заявить об ограблении с применением силы. Вы еще заняты у бургомистра, советник, или готовы заняться другим клиентом?
– Мне надо еще обсудить свой статус с его честью, майстер Гвилл. Но если я и не смогу сам защищать ваши интересы, я готов порекомендовать вам других достойных юристов, кто мог бы.
– Даже на столь простое дело?
– Ну, я бы так не сказал.
– Он хочет сказать, Тангельпуппер, – пояснила Марла, – что мы с Йоханном пойдем на все, чтобы он только не появился в Бельхшлоссе, чтобы трепаться там. Верно, менестрель?
– Более или менее, сударыня.
Марла рассмеялась.
– Ну и сколько будет стоить твое молчание?
– Назовите сами.
– Это к моему благоверному. Как насчет золотой цепи, что он носит?
Гвилл зажмурился.
– Пожалуй, это убедит меня продолжить путешествие на юг.
– И остаться там?
– Разумеется.
– Тогда пойду поговорю со стариной Кошельком. – Она подошла к лестнице.
– Если он заартачится, покажу ему одну-две татуировки. – И, хихикая собственной сообразительности, она вспорхнула по ступенькам.
Мы с Гвиллом обменялись торжествующими взглядами. Даже Фрида и солдат улыбались. Похоже, наш толстый приятель, женившись, получил гораздо больше, чем ожидал. Во всяком случае, остаться снова холостяком ему явно не грозило.
За окном промелькнула тень Фрица.
Он вошел с видом человека, которого только что оглушили по голове. Надо быть выдающимся актером, чтобы так изобразить бледность. На деле не так уж просто даже изобразить дрожь в руках или идти так, словно на плечах твоих лежит невидимый мешок муки. Нет, в данном случае скорее два мешка. Или даже три. В общем, я сомневаюсь, чтобы он врал нам, рассказывая, что случилось.
Он положил фигурку обратно на каминную полку, помялся немного и на мгновение склонил перед ней голову. В глазах его блестели слезы, но, возможно, от ветра. Не будь он так массивен, он казался бы совсем еще мальчишкой.
– Омар… Мы больше-чем квиты. Я беру все свои слова обратно.
– Не беспокойтесь, ваше величество. Большая их часть вполне мною заслужена.
На мгновение в его взгляде промелькнули знакомые свирепые искорки прежнего Фрица.
– Ладно, не буду. Если честно, у меня все еще чешутся руки свернуть тебе шею, но постараюсь этого не делать. Она говорила со мной.
Мы ждали.
Он пожал плечами.
– Фрида… Мы с тобой не… Я – приемыш. Они никогда не говорили мне об этом.
– Мне тоже. – Она освободилась от моей руки и подошла к нему. Они обнялись. Не отпуская ее, он повернулся к нам.
– Я сын Зигфрида из Хольценвальда и княжны Свежерозы Верлийской.
– К черту вступление! – вскричал я. – Рассказывай быстрее!
– Ваше величество! – угрожающе напомнил Фриц.
– Прошу прощения, ваше величество! Конечно, ваше величество!
– Вот так-то лучше! Вот что она мне рассказала: они направлялись на север, в Фолькслянд. У моего отца там проживала семья. Честнодоблесть тоже был с ними – верный слуга ей, друг ему. Их отряд попал под лавину. Честнодоблести удалось выбраться, и он с несколькими другими спасшимися начал копать. Они нашли ребенка – меня. Он решил отправиться за помощью и взял меня с собой, пока я не замерз в метель. Он добрался до этого постоялого двора.
– И мама взяла дитя? – не выдержала Фрида.
– Да. И Верл была завернута вместе со мной, конечно. Но он не нашел здесь помощи – тут не было тогда ни одного постояльца. Это было в ту самую ночь, когда ты родилась. Отец не мог оставить свою жену с новорожденным младенцем, ясное дело. Так что Честнодоблесть ушел один. Он попал под другую лавину.
Некоторое время слышался только шум ветра в деревьях и капель за окном…
– Моя дочь тоже погибла? – Голос старухи звучал почти неслышно.
Фриц помолчал немного, прежде чем ответить.
– Нет. Их с Зигфридом откопали, и они ушли на юг с остальными. Весной они прошли на север через другой перевал, считая меня погибшим.
– Она еще жива?
