Катанджи побледнел.
– Острым краем. – Уолли с суровым видом направился к камину, и остальные последовали за ним.
– Зачем нужна была вся эта игра, милорд брат?
От игры могло вообще не быть никакой пользы – однако она была. Уолли посмотрел на Хонакуру.
– Ну, старик? Мы что-нибудь узнали?
– Вероятно, милорд, – беззубо улыбнулся Хонакура. Необычное поведение воинов доставляло немалое удовольствие старому жрецу, и он только что был свидетелем первого в Мире следственного эксперимента.
– Как ты узнал, что он здесь, Ннанджи?
– Кто?
– Катанджи – колдун. Ты начал вытаскивать меч и разворачиваться еще до того , как услышал музыку. Верно, ученица Куили?
Она прикусила губу.
– Думаю, да, милорд.
Свидетели в любом мире никогда не были столь надежны, какими они были в детективах или в протоколах судебных процессов. Возможно, ее подвела память – это могло быть делом лишь одной-двух секунд. Однако последовательность событий казалась не соответствующей действительности, и положение тела имело большое значение.
Уолли подумал, что его миссия требовала от него сыграть роль героя в варварском эпосе, а не детектива неизвестно в чем.
«Как убивают человека с помощью музыки, Холмс?
Элегантно, мой дорогой Ватсон».
Элегантно или нет, но это была засада, и леди Тонди позвала Кандору на собрание.
Все, за исключением окаменевшего Катанджи, собрались у огня. От сырой одежды шел пар, но до сих пор не было никаких признаков леди Тонди.
– Брат Ннанджи? Ты мог бы бросить этот стул в то окно?
Ннанджи моргнул и ответил, что, по его мнению, он мог бы это сделать.
– Тогда будь любезен, доставь мне такое удовольствие.
Трах ! Виксини с криком проснулся.
Уолли подхватил мраморную статую танцовщицы в натуральную величину и обрушил ее на крышку стола, выложенную изысканной мозаикой из черного дерева, слоновой кости и перламутра.
Трах !
– Твоя очередь, брат. Выбери другое окно. Или попробуй слегка поработать мечом над веревками, которые держат канделябр… нет! Подожди – нашего полку прибыло.
Когда-то она, возможно, была красива, и если так, то, вероятно, представляла собой эффектное зрелище. Теперь же ее тело похудело, и она, горбясь, опиралась на трость. Она медленно и впечатляюще передвигалась по громадной комнате, и свет мерцал в ее драгоценностях. Ее темно-синее шелковое платье было украшено серебряной тесьмой, а массивные жемчужины скрывали ее шею и запястья. Драгоценности сверкали и в ее высоко уложенных белых волосах; на пальцах, в ушах и на груди были настоящие сокровища. Позади нее шли две державшихся в тени спутницы, Четвертая средних лет и привлекательная молодая Вторая, но никто не смотрел на них, даже Ннанджи.
Ее волосы были белыми всегда. Она была альбиносом, и когда она наконец подошла к Уолли и уставилась на него, и каждая морщина на ее пергаментном лице, казалось, стала еще глубже от ярости, он понял, насколько уже успел привыкнуть к гладким смуглым лицам Народа. Эта сверхъестественная бледность произвела шокирующее впечатление даже на него, не говоря уже о других.
– Вандал!
– Убийца!
Он был моложе ее, и он был гостем, но он был мужчиной и воином. Не оборачиваясь, она передала трость стоявшей позади нее Четвертой, а затем приветствовала его как равного:
– Я Тонди, танцовщица седьмого ранга, и я благодарна Всевышней…
Уолли вытащил меч и произнес столь же лицемерный ответ. Затем он спросил ее, не позволит ли она представить ей адепта Ннанджи, брата по клятве и подопечного, и ученицу Куили. Тонди коротко поздоровалась с ними, но не представила своих спутниц, так же как и не соизволила заметить остальных спутников Уолли.
Ее глаза были молочно-розовыми, от старости подернутыми пленкой. В напоминавшем маску смерти лице, которое сейчас смотрело на Куили, не было иного цвета – даже губы были того же оттенка слоновой кости, что и щеки.
– Адепт Мотиподи разговаривал с тобой, девочка?
– Нет, миледи.
– Нет? Что ж, он был занят. Но мой сын передумал. Он согласился принять твое предложение относительно новых сараев для рабов. Мотиподи нужна твоя помощь, чтобы их измерить и обеспечить хорошие санитарные условия.
Уолли с интересом наблюдал за реакцией Куили. Тонди один раз уже ее купила, сумеет ли она сделать это еще раз? Жрица вздрогнула и тихо сказала:
– Это хорошая новость, миледи.
Тонди не глядя протянула руку, и в нее вложили трость. Она направилась к креслу.
– Когда начнется строительство, миледи? – тихо спросила Куили. – Как только завершатся работы в Ове?
Ответа не последовало.
– А что это за работы? – спросил Уолли.
– Башня колдунов, милорд.
Гаратонди был строителем-Шестым. Вот он, мотив! Для Куили это хорошо!
Леди Тонди с трудом устроилась в кресле и положила обе руки на трость. Взгляд ее нечеловеческих розово-жемчужных глаз был прикован к Уолли. Две другие женщины, съежившись, стояли позади ее кресла, словно ища защиты от воинов.
– Ты весьма странным образом добиваешься гостеприимства, лорд Шонсу.
– Все, чего я добиваюсь – справедливости.
Ее лицо было просто необычайным. На мгновение ее презрительный взгляд упал на Ннанджи.
– Значит, меня обвиняют? Когда женщина предстает перед судом, принято, чтобы рядом присутствовал ее ближайший родственник по мужской линии… мой сын сейчас в Ове. Но, так или иначе, выслушаем обвинение.
Двое крепких молодых парней без труда могли бы запугать одну старуху – особенно если учесть, что парни были вооружены, а рядом с ней не было ни одного мужчины – но эта старая карга, похоже, даже не испугалась. Она даже гордо выставляла напоказ перед незваными гостями свои многочисленные драгоценности. У Уолли по спине побежали мурашки, когда он внезапно вспомнил о рассказах Ннанджи про невидимок. Может быть, колдуны уже здесь? И не были ли драгоценности крупным блефом?
– По техническим причинам мой брат и я не можем выдвинуть формального обвинения.
– Значит, вы убьете меня прямо сейчас? Мне опуститься на колени?
– Ты позвала сюда воина Кандору – на смерть.
– Вздор.
Времени было мало, а доказательства были очевидны. Уолли не мог позволить вовлечь себя в бессмысленный спор, но его поразило ее хладнокровие.
