Они смотрели друг на друга, и никто не нарушал тишину. Нервы были взвинчены до предела.
— Как ты? — спросил он наконец.
Это был не риторический вопрос, потому что ночь выдалась эмоциональной и лицо его хранило выражение искреннего сопереживания. Это сильно отличалось от того, что она видела прошлой ночью, когда он ушел от нее, даже не посмотрев на прощание.
— Все в порядке.
— Логан ушел? — спросил он.
— Почти.
Челюсти Форда сжались, и он не сразу продолжил разговор.
— Как это — почти?
— Он останется на лето. — Поскольку он не сводил с нее взгляда, она всплеснула руками. — Это была не моя идея.
Он ничего не сказал, но его молчание было красноречивым.
— Это нам помешает?
— А тебе это не мешает?
— Я пока не знаю.
Он вздохнул, пробормотал что‑то едва слышное типа «не делай этого, старик» обнял ее за талию. Затем, нависнув над ней, сказал:
— А сейчас?
— Я просто чувствую себя неловко, — выдавила она. — Форд. — Не в силах сопротивляться его магнетизму, она прижалась щекой к его груди.
Он погладил ее по волосам, и она прижалась к нему еще сильнее. «Нет, только не снова, — говорил ее мозг. — Вы не будете снова вместе». Но не мозг был за главного, и она посмотрела за его спину, где на волнах покачивалась лодка, а в лодке была кровать.
Форд проследил ее взгляд и усмехнулся.
— Ладно, но только если попросишь вежливо.
— Не смешно, — сказала она и оттолкнула его. — Кроме того, я вся потная, а ты весь грязный.
— Значит, мы уже на полпути туда, где я хочу оказаться.
— Прекрати.
— Эй, это ты пришла сюда повидаться.
Это было правдой, что раздражало еще сильнее. Он снова видел ее насквозь.
— Мне нужен душ. — Холодный.
— Тебе помочь?
— Нет.
— Ну ты же хочешь меня, — сказал Форд ей вслед.
— Да. — И это было правдой.
Впрочем, немало женщин хотели видеть Форда в своей постели. Проблема в том, что Форд не прилагал больших усилий к этому, и Тара не была исключением. Именно поэтому она должна сопротивляться его красоте и обаянию, прекрасно зная, чем это закончится.
Несколько ночей спустя Форд был занят приготовлением напитков в «Любовном гнездышке». Бар был полон народу — это всегда доставляло ему удовольствие. Ему нравилось, слушать болтовню и смех, зная, что всех вместе собрал здесь именно он. Много лет назад он научился создавать семью и дом там, где находился. Теперь у него было и то и другое.
Стены «Любовного гнездышка» были греховного насыщенного красного цвета, украшенные старинными горными инструментами, которые они собирали с Джек‑сом во время путешествий. Фонари под потолком освещали сделанные из старого дерева в едином стиле столы, бар и двери.
Это был довольно простой образ жизни, как раз ему по душе. Наверное, потому, что он вырос в нищете. Его очень любила и по мере возможности всегда защищала бабушка. Она говорила, что когда‑нибудь им воздастся и остаток своих дней она проведет на Палм‑Спрингс.
Форд всегда гордился тем, что предоставил ей такую возможность. Сейчас она, вероятнее всего, потягивая ледяной чай и любуясь горами, отдыхает на террасе дома, который он купил ей в Палм‑Спрингс. Это ее любимое времяпрепровождение. Каждый раз, когда он появляется в дверях ее дома, она удивляется, как он смог из тощего заморыша вырасти в такого большого и крепкого мужчину.
Форд не мог винить ее.
Тара.
Сойер Томпсон помахал рукой перед его лицом.
— Ты с нами? Или тебе надо побыть одному?
Сойер был большим и широким словно скала и мог быть устрашающим как ад, если бы Форд, выросший вместе с ним и не знал, что он смотрит фильмы Диснея и «Пиксара», потому что они заставляют плакать его, словно девчонку. Форд налил ему колы — стандартный заказ Сойера, когда он был на работе.
— Мне позвонили. — Улыбка Сойера поблекла. — Неожиданные проблемы на мысе Горн.
— Опять дельтаплан? — Последний раз были сняты с дельтаплана и арестованы Хлоя, Ланс и Такер за то, что приземлились на поле рододендронов мистера Азали. Ланс, еще до того как с ним приключился муковисцидоз, решил побыть сумасшедшим путешественником, а Хлоя и его брат Такер сочли своим долгом сопровождать его.
— На этот раз не дельтаплан, — с облегчением сказал Сойер. Хлою любили в городе, и каждый раз, когда она попадала в неприятности и разгребать это приходилось Сойеру, в итоге крайним оказывался именно он.
Форд знал, что Сойер любил порядок. Это означало, что Сойер и Хлоя подходили друг другу как вода и масло. Но так же как вода и масло они… Порой судьба — это стерва с отличным чувством юмора.
— Эта группа подростков… — сказал Сойер. — Они сказали, что я лучше использую деньги налогоплательщиков и поймаю настоящих плохих парней. — Он взял колу. — А ты что здесь делаешь? Я думал, ты соревнуешься в заливе на этой неделе.
Форд пожал плечами.
— Может, в следующий раз.
Сойер поднял бровь:
— У тебя что, с этим проблемы?
— Что? О чем ты?
— Что тогда? Сходишь со сцены в свои тридцать четыре?
— Заткнись. Кстати, это ты отказался от партии в фусбол в прошлом месяце.
Сойер нахмурился:
— Это была удивительная игра. Даже гениальная.
— Так как ты проведешь остаток недели?..
— Проведу в компании женщин.
Форд фыркнул.
— Каких еще женщин?
— По‑твоему, у меня нет женщин?
— Женщины на порносайтах не считаются.
— Ты становишься кретином, — спокойно заметил Сойер. — Еще один признак старения. Может, попросить Сиеру припасти для тебя местечко в доме престарелых?
Сиера была сестрой Форда. Она работала медсестрой в центре для задержанных молодых преступников.
— Вообще‑то ты старше, чем я, — напомнил ему Форд.
— На пару месяцев, но выгляжу лучше. А еще я…
— Я не участвую в соревнованиях, потому что не люблю путешествовать.
— И?..
— И Джекс…
— И?..
— И… — Черт, больше добавить ему было нечего.
— Признай это, — сказал Сойер. — Ты никуда не поехал, потому что показался бывший муж Тары, а ты не хочешь уступать ему место.
Форд провел руками по волосам.
— Да.
