Бог с ним. Бог с ним… Бог с ним, с Германом! Сегодня, между прочим, еще относительно спокойно экзекуция прошла. И хорошо, что не при Машке. Она бы обязательно с ним сцепилась. А потом бы переживала, плакала ночью в подушку… Он же отец ей. Какой ни есть, а все равно она его любит.
А дождь как быстро прошел… Пошумел и прошел. А жаль. Когда идет дождь, душа как-то быстрее от обиды омывается. Шмыгает между струями, играет… И забывает обиду.
Вышла на балкон, вдохнула полной грудью. Давай, оживай, душа обиженная. Зачем нам с тобой эту гадость внутри держать? Еще раз вдохни чистоты, еще… Подольше задержи в себе воздух… Так, что-то плохо получается. Наверное, надо сосредоточиться. Призвать какие ни есть силы, переломить в себе опасные ощущения, оттолкнуться от плохой минуты. Она это умеет, умеет! Всегда вроде бы получалось, уж сколько таких минут пережито… Ну же, давай!
Сердце стучит неспокойно, вот в чем беда. В унисон с потребностью души не попадает. Надо переждать пять минут.
Порывом ветра занесло на балкон мокрую тополиную ветку, будто рука спасения протянулась. И тут же ускользнула, будто с собой позвала… И вдруг – пошло! Разлилась, пробежала волной по телу радостная судорога узнавания жизни, счастливая до неприличия! Как хорошо, что она ее слышать умеет, ощущать, осязать умеет! Надо только знать, как подхватить, как пропустить через каждую клетку! Давай, жизнь, входи в меня побыстрее, вытесняй мелкоту и суетность опасной минуты… Обдавай запахом свеженького, еще не устоявшегося городского лета, запахом земли и омытых дождем тополиных листьев, нежностью влажного воздуха, терпко вкусного, как молодое вино! Вот, уже хорошо, уже поплыла, полетела… И впрямь, будто глоток вина выпила. Уже щекочет внутри нахальным озоном счастья… Господи, как хорошо, что она это умеет! Вернее, душа умеет…
Ого! Еще ветер прилетел, как по заказу, более мощный, порывистый. Специально для нее, наверное. Сейчас ветер устроит концерт с тополем – тоже специально для нее. Потому что она – слышит…
Да, это всегда был концерт. Ветер – дирижер, огромный тополь во дворе – оркестр. Кто-нибудь знает вообще, что нижние ветки тополя и его верхушка звучат под ветром в разной тональности? Нижние – мажором с ленцой, верхние – органным торжеством минора, с каждой секундой разрастающейся ввысь и вширь музыкой миллиардного шелеста? Не слышали? А как эта музыка утягивает за собой – не чувствовали?
Ах, жаль, в комнате телефон надрывается. Не вовремя, жаль. Прости, ветер, прости, тополь. Придется выйти из концертного зала…
– Мам, кино кончилось, мы домой идем! Можно, Женька сегодня у нас заночует? Она опять с бабкой поссорилась.
– Конечно, можно, Маш. Чего спрашиваешь.
– Ага… Ну, мы сейчас, уже через полчасика… Ты еще не спишь?
– Нет, Машуль.
– А чего делаешь?
– Да так… На балконе стою.
– Опять ветер слушаешь? Какая ж ты у меня романтичная, мам… Как тургеневская барышня.
– Ладно, сама такая. Давайте, дуйте домой, я жду.
– А ужин есть? Женька, ты же знаешь, вечно голодная!
– И ужин есть, Машуль. По-моему, котлеты еще остались… То есть я хотела сказать, что на ужин у нас котлеты, очень вкусные, между прочим, из рыночной телятины.
– Ух ты, класс… Все, мы с Женькой бежим к котлетам!
Положила трубку, усмехнулась. Хорошо, Герман не успел все котлеты слопать! И с удовольствием поймала себя на этом легкомысленном «слопать»… Молодец, справилась, значит. И пусть Машка сколько угодно насмешничает относительно ее излишней якобы романтичности. А что, в самом деле? Чем можем, тем и спасаемся!
Положила трубку, отправилась на кухню – оставшиеся котлеты разогревать. И салат надо нарезать – Женя любит салат…
Вот все-таки странно, отчего Машка выбрала себе в подружки эту девочку. Совсем разные характеры… Машка – женственная блондинка, мягкая, смешливая, добродушная. А Женечка, она такая… Слишком суровая для юного возраста. Резка в суждениях, угловата, порывиста. Сначала скажет, потом подумает. Причем так может сказать, на грани наивного хамства, что оторопеешь порой… И природа у нее суховато-смуглая, кареглазая и темноволосая, то есть блондинистой Машке прямо противоположная. В общем, как тут любимого Александра Сергеевича не вспомнить – они сошлись, волна и камень, стихи и проза, лед и пламень… Как встретились на первой лекции еще в сентябре, когда в свой юридический поступили, так сразу и подружились. Машка даже своих школьных подруг забросила – все у нее теперь Женька да Женька… Женька сказала, Женька посоветовала…
Вот и сейчас проблемы с этой Женькой – опять с бабушкой поссорилась. Интересно, что там за бабушка такая, что она вечно с ней ссорится? Наоборот, радовалась бы, что ей, иногородней студентке, приходится не в общаге жить, а у бабки в большой квартире… Или та бабка, как владелица частной собственности, тоже через девчонку самоутверждается? Но вроде – не должна… Все-таки родная внучка…
Ага, пришли. Дверь в прихожей хлопнула. Высунулась из кухни, пропела ласково:
– Девочки-и-и… Мойте руки и за стол, все готово…
Женя зашла на кухню первой, села за стол, произнесла виновато:
– Вы извините, теть Лиз, опять я своей ночевкой вас напрягаю… Надоела я вам, да?
– Да брось, Женечка. Ничего страшного. Как в кино сходили? Понравился фильм?
– Да хреновый какой-то… Ой, простите, теть Лиз. Это Машка меня затащила, ей такие романтические сопли нравятся.
– И ничего не сопли! – влетела в кухню Машка, чмокнула ее в щеку. – Женьке все, что про любовь, сразу сопли! А я вон уревелась вся! Спасибо, хоть в кино можно на настоящую любовь поглядеть! В жизни все равно такой не бывает!
– Вот именно – в жизни и не бывает, – усмехнувшись, язвительно произнесла Женя. – В жизни все гораздо прозаичнее, с жестким подтекстом. Если уж и случается у кого эта самая любовь, потом все равно заканчивается разделом совместно нажитого имущества. Вот я бы, например, вообще браки по любви на законодательном уровне запретила…
– Ну что ты, Женечка… – рассмеявшись, погладила она девчонку по плечу, – что ты такое говоришь, милая…
– А что? Правильно я говорю! Сначала каждый свое имущество наживите, шишек себе понабивайте, а потом уж и влюбляйтесь на здоровье, женитесь-разводитесь… Во всем честность нужна, теть Лиз!
– Мам, да не обращай внимания… – легкомысленно махнула рукой Машка, уминая за обе щеки котлету. – Это Женька сегодня от бабки завелась. Представляешь, как она ее обозвала? Алчной нищебродкой, во как! Родную внучку, представляешь?
– Ничего себе… – Лиза сочувственно покачала головой. – А почему она… так?
– Да она, теть Лиз, вчера в нотариальную контору наведалась, завещание на квартиру на меня оформила… Вот теперь ее жаба и душит. Нет, ну я-то тут при чем, вот скажите, а?
Женька отбросила вилку, сложила подбородок в ковшик ладоней, сердито отвернулась к окну. Вздохнула, нервно дрогнув крыльями аккуратного носика.
