– Добрый вечер, Женечка!
– Здравствуйте. Не улыбайтесь мне, тетя Лиза. Не надо.
– Хорошо, как скажешь… Не буду улыбаться.
Женя поджала губы, нервно сплела пальцы рук, глядя исподлобья на подошедшую официантку.
– Мне стакан минеральной воды, пожалуйста. Холодной, без газа. И кофе.
Официантка кивнула, черкнула что-то в своем блокнотике, отошла. Женя молча глядела поверх ее головы, будто и не собиралась начинать разговора. Затянувшаяся пауза стала совсем уж несуразной, и она не выдержала ее, задав вопрос, тоже несуразный по сути:
– Так о чем ты хотела поговорить со мной, Женечка?
– Хм… А вы, можно подумать, не догадываетесь, о чем!
– Почему же, догадываюсь. Ты хочешь убедить меня в том, что я не права. И папа твой не прав. Ведь так?
– Не в правоте дело, теть Лиз. У каждого правота своя собственная. Если бы каждый поступал исходя только из своей правоты… Тогда бы мир состоял из одних подлецов и эгоистов, а честных и благородных людей не было бы вовсе.
– Мир в первую очередь должен состоять из счастливых людей, Женечка. Чем больше счастливых людей, тем мир лучше и красивее.
– Ой, теть Лиз… Не надо пафоса, прошу вас! Про мир, про красоту… А несчастливым в этом красивом мире что делать прикажете? Тем, которые стали несчастливыми за счет счастливых? Радоваться за них, что ли? В ладоши хлопать? Не узнаю вас, теть Лиз… Недавно вы вроде по-другому рассуждали, примеры всякие приводили… Говорили – для человека главнее его внутреннее счастливое обустройство, этого ему достаточно… А на поверку-то вышло не так, да? Маловато внутреннего счастливого обустройства оказалось, еще и внешнего захотелось, да?
– Это, по сути, одно и то же, Жень. Мы с твоим папой полюбили друг друга, уж так наше внутреннее обустройство совпало, извини. Подобное притягивает подобное. И по-другому никак нельзя, понимаешь? Разреши своему папе быть счастливым, Жень…
– Ага! Счастливым, значит! А маме надо разрешить быть несчастной! Так, что ли? А середина где, хотелось бы знать? – сощурила она глаза, откинувшись на спинку стула. Усмехнувшись, добавила язвительно: – Вы еще мне про чистоту и наивность сердца сейчас поведайте… Как вы там про вашего святого Патрика рассказывали? Грешить можно сколько угодно и других несчастными можно делать сколько угодно, лишь бы первозданная чистота и наивность сердца сохранились! Так, да? Очень удобная философия, тетя Лиза! Как будто все это можно совместить в одном флаконе! Смешно!
– Не знаю насчет удобства, Женечка, и насчет смеха тоже, но это на самом деле так… У твоего папы именно такое сердце…
– Нет. Не может быть одного сердца у доброго терпилы и у злого предателя. Вы уж что-то одно выбирайте.
– А ты не смей так говорить о своем отце… Извини, конечно. И все равно – не смей… Тебе же потом стыдно будет… Хочешь совет, Женечка?
– Ну?..
– Дай себе срок, чтобы принять…
– Я этого никогда не приму, теть Лиз. Я предателей не уважаю, пусть они даже из породы святых. Святые-то как раз терпят…
– Да, твой папа не святой. Но и не предатель. И почему ты не даешь ему права выбора? Почему он должен поступить так, как ты считаешь нужным и правильным?
– Почему? Да хотя бы ради сохранения семьи, какой бы она ни была. Ради спокойствия женщины, с которой прожил двадцать лет бок о бок и которую сам же искушал своим вечным терпением… Ведь искушал, согласитесь? Я даже более того скажу – провоцировал на свободу слов и действий! Ведь это же нечестно, это подло… Если уж ты позиционировал себя как мудрого непротивленца, то будь последовательным до конца! Или хотя бы знак подай, что тебе больше невмоготу терпеть…
– Он не провоцировал, Женечка. То есть… Я думаю, он не специально так себя преподносил. Просто он человек такой. Он так живет. Просто живет, и все.
– Вы мне будете сейчас рассказывать, какой человек мой отец? Вы? И если уж он такой человек, тогда какая ему разница, с кем жить?
– Ну, это уж чистой воды эгоизм, Женечка… И вопрос детский и глупый. Извини, конечно.
– Значит, вы не хотите меня понять…
– Нет, не хочу. Я люблю твоего папу и хочу, чтобы он был счастлив.
– Ну, тогда нам больше не о чем разговаривать… Хотя вас-то я как раз и не осуждаю по большому счету. В вашей ситуации – это выход. Какой-никакой, плохонький, конечно, но выход.
– Женя, Женя… Я понимаю, как у тебя сейчас все горит внутри, как тебе хочется меня обидеть… Нельзя быть такой злой и категоричной. Я знаю, ты не такая. Прошу тебя – дай себе срок, пусть схлынут первые эмоции… Ты очень любишь своего отца, Женя. И он очень любит тебя и очень переживает!
– А если переживает, пусть исправляет свою ошибку. Еще есть время. Это я даю ему срок… Полтора месяца, до конца августа. Так ему и передайте.
Отодвинув от себя пустую чашку, она встала, медленно накинула на плечо ремешок сумки. По проходу меж столиками шла официантка, неся для нее заказанный кофе.
– Приятного аппетита, теть Лиз… Можете еще эклеры заказать, они здесь весьма неплохие. Удачи…
Лиза обернулась, посмотрела ей вслед. Женя шла по проходу, очень прямо держа спину. Грива прямых блестящих волос колыхалась по спине, как черное озеро. Красиво, глаз не оторвать…
На душе было темно и пристыженно. Первый глоток кофе показался горьким, и она отодвинула чашку – не хочется. Надо поскорее идти домой, к Саше… Обнять его, прижаться, посмотреть в глаза… И сразу все будет понятно. И все встанет на свои места. И никогда не наступит конец августа…
– …Ну что ты, успокойся, Лизонька. Женя девочка умная, просто ее захлестнули эмоции. Она категорична и сама за собой этот грех знает… Такой уж характер, ничего не поделаешь. Ничего, она меня поймет, я в нее верю… Глупости какие – срок до конца августа…
Саша говорил тихим и ровным голосом, гладил ее по голове, как маленькую. Но разве можно обмануть голосом, когда чувствуешь сердцем? Когда прекрасно знаешь, какая у него там, внутри, царит неустроенность… И растерянность, и замешательство, и даже стыд… Не каждый день от человека близкие люди отрекаются! Где ж тут уверенности да спокойствия наберешься?
– …Все со временем устроится, Лизонька, вот увидишь. И Женя меня поймет и простит. И мама. И работу я найду. Просто сейчас лето, все директора школ в отпусках…
Да, с работой тоже получалась полная пока неопределенность. Она знала, что он с утра и до вечера ходит по школам, но все как-то не складывалось. В одном месте директор школы очень ему обрадовался, но документы посмотрел и без прописки не взял… В другой школе на месте оказался завуч, и на прописку вроде бы рукой махнул, однако для окончательно решения просил прийти в конце августа, когда директор из отпуска выйдет. Нет, можно и подождать, конечно… Она даже заикнулась как-то, чтоб он не суетился, а ждал спокойно. Но Саша так глянул, что она сразу язык прикусила… И в самом деле, что она ему предлагает? На ее шее сидеть и страшно изводиться своей неприкаянностью? Хватит того, что его ближайшие родственники изводят…
