— Ах! Умница!
— Потом, шатаясь, он бродил по лесам, истекая кровью — старший Артемас, а не медведь. — Она свесила правую руку и театрально покачивалась. — В конце концов он стал передвигаться ползком. Все полз и полз, поскольку этот сильный мужчина не хотел умирать, тем более что был в Америке всего несколько месяцев.
— И Элспет Маккензи нашла его. — Артемас подался вперед от нетерпения.
— Верно. Вдова Маккензи с двумя сыновьями подобрала этого одичавшего незнакомца, всего исцарапанного и в крови, и притащила домой. Она ухаживала за ним, пока он не поправился. А он полюбил ее потому, что Элспет была умной, сильной и красивой.
— Как и ты! — сказала Лили.
— Двое еще маленьких сыновей Элспет стали родными старшему Артемасу. Они даже простили ему, что он был англичанином, горожанином и плохим фермером в отличие от Маккензи, которые были шотландцами и любили эту землю.
Она выдержала паузу, сложив руки у себя на груди:
— Элспет посоветовала Артемасу делать то, что ему предначертано Богом, как и его предшественникам из Англии. Она помогла ему найти белую глину индейцев прямо здесь в расщелине неподалеку от Голубой Ивы.
— Где теперь большое озеро, — пояснил Артемас.
— Да, сэр, прямо там. На дне нынешнего Глиняного озера старый Артемас добыл глину и начал фарфоровое дело.
— А мастерская все еще там? — поинтересовалась Лили. — Если я, зажав нос, опущусь на дно, я увижу его?
— Нет, нет, Маккензи сожгли все, что находилось в том месте, еще до войны. Но это уже другая история. Итак, на чем я остановилась?
— На глине старшего Артемаса, — напомнил мальчик.
— Ах да. Так вот, он знал, что эта глина была особенной — такой же прекрасной, как и глина китайцев, из которой обычно изготовляли самый красивый в мире фарфор. Артемас соорудил себе гончарный круг, печь и приступил к работе. А через год он отправил белый фарфор в Мартасвилл и оттуда дальше уже на корабле. Он и Элспет были очень счастливы, когда продали первую партию.
Лили согласно кивнула:
— А потом он разбогател, потому что он был Коулбрук.
— Но произошло это не так быстро, богатство пришло значительно позже. Все было прекрасно до следующей весны, пока не пришел старый Хафмен.
Лили прижалась к Артемасу, лукаво взглянула на него:
— Я знаю, что он был нестрашный.
Артемас обнял ее, девочка раскраснелась от восторга.
Мама поднялась и взмахнула своей щепкой.
— Он был наполовину индейцем-чероки, наполовину цветным, и все боялись его не столько из-за его внешности, сколько из-за того, что он был предсказателем и мог общаться с духами.
Лили затаила дыхание.
— Кто такой предсказатель?
— Это кто-то вроде колдуна. Хафмен обычно по слюне людей и крови предсказывал их судьбы. Итак, Хафмен был болен, и Элспет позволила ему остаться, кормила и ухаживала за ним. Когда же он собрался уходить, она попросила предсказать ее будущее. Разрезала острым ножом указательный палец. — Мама, притворившись, полоснула по пальцам щепкой. — Кап, кап, кап. Ее алая кровь сбегала на ладонь получеловека. Потом она плюнула.
— В его ладонь? Брр!
— Хафмен посмотрел на свою ладонь и покачал головой. Из своего большого старого мешка он достал пару небольших ивовых побегов с землей. Листья на них были голубые, не похожие на все ивы в мире. Он окропил их слюной и кровью Элспет. «Ты голубая ива». — Он в упор посмотрел на Элспет. Она в ужасе отвела глаза, потому что этим он приговорил ее к смерти.
— А как она узнала это? Как?
— Потому что ивы — это женщины. И как говорили предки, голубая ива — печальная женщина. Самым страшным и печальным для Элспет было оставить свой дом, своих сыновей… и Артемаса, своего нового мужа.
— Вот это да!
— Потом Хафмен сказал: «Эти магические деревья, не похожие ни на какие другие, будут черпать силу из твоей любви. Они и все, что произрастет от их семян, станут оберегать любимых тобою людей и их потомков».
— Здорово!
— Элспет высадила эти маленькие черенки внизу за ручьем, — мама показала в окно, заставляя Лили в изумлении вытянуть голову, словно там действительно росли деревья, — и они выросли высокие и красивые.
Лили обхватила руками колени:
— И Элспет ушла на небеса?
— Да, ушла на небеса, рожая Артемасу ребенка, и малыш ушел вместе с ней.
Лили печально посмотрела на Артемаса:
— Я думаю, Бог послал тебя, чтобы сочинить все это. Оказывается, ты сделаешь то, что я тебе велю.
— Гм, — он обхватил ее за шею и толкнул, будто она была маленьким борцом. — А мне кажется, я оказался здесь, чтобы схватить тебя. Не очень-то воображай.
На лице ее заиграла озорная улыбка. Повернувшись к матери, она увидела ее огромные глаза. Женщина с нежной улыбкой наблюдала за ними.
— Во всяком случае, когда Элспет хоронили, появился Хафмен. Непонятно, как он узнал, что она умерла. Он пришел как некий всевидящий дух гор отдать свое почтение Элспет и ее голубым ивам. Люди говорили, что он больше не появлялся.
— Но он все еще живет в горах!
— Может быть.
— А что случилось со старшим Артемасом?
— О, это ужасно. Сыновья Элспет отвернулись от него, считая, что он убил их мать. Старший Артемас оставил их ферму и жил в своей гончарной мастерской.
— Под озером!
Она кивнула:
— Да, там, где сейчас озеро. Он очень сильно тосковал по Элспет и поэтому задумал создать свою коллекцию фарфора, под стать древнекитайской, с кобальтовой подглазур-ной росписью. А для получения более насыщенного синего цвета использовал железную руду, что добывалась неподалеку от Бирмингема. Изделия получились столь уникальными, что фарфоровое семейство «Голубая Ива» Коулбрука принесло ему известность. В то время Мартасвилл переименовали в Атланту, а Артемас разбогател, построил самый большой дом во всей округе, мельницу и, конечно же, фарфоровую фабрику. Но он так и не смог купить любовь сыновей Элспет. Дела здорово осложнились, когда Артемас женился на женщине-янки из Нью-Йорка. Во всяком случае, сыновья Элспет выросли настоящими мужчинами, женились, обзавелись детьми, стали известными фермерами, открыли свое дело в городе.
— Маккензи? Как и теперь?
— Гм. Их корни здесь были куда глубже, чем у старшего Артемаса. Впрочем, Гражданская война Севера и Юга сделала Маккензи и Коулбруков врагами. Ужасное время, много крови. Сыновья Элспет однажды темной ночью перешли туманную тропу в ущелье и предали огню дом старшего Артемаса, его фарфоровую фабрику и все его владения, за исключением мельницы.
— Так вот откуда у Лили такой темперамент, — прозрачно намекнул Артемас.
