Затем посмотрел на спальню как-то по-новому и, заметив белые кружевные трусики на стопке книг о военной истории, лифчик — на фолиантах о средневековье, собрался с духом.
Отбросив в сторону подушку и простыни, он вскочил и обнаженный и сонный глухо прошлепал на кухню.
Элис стояла к нему спиной, ее соблазнительные маленькие ягодицы так и манили из-под приталенной белой спортивной рубашки, темные волосы рассыпались по спине.
Прежде чем она успела понять, в чем дело, он подскочил к ней сзади и сунул руки под рубашку. Она притворно взвизгнула, повернулась и, наткнувшись на его губы, сверкнула испуганными глазами:
— Я хотела что-нибудь приготовить нам на завтрак, но твой пустой холодильник…
Он взглянул через плечо на болонскую копченую колбасу, хлеб и майонез на столе:
— К сожалению, запасы скудны, я не слишком домашний.
Он почему-то сам испугался своих слов.
— Знаю. Я, наверное, тоже такая.
Она медленно опустила глаза и с изумлением обнаружила эротический настрой Джеймса прямо у своих бедер.
Юноша отодвинул сандвичи в сторону, подсадил ее на стол и прижался к ней, начиная любовную игру. Ее глаза признательно вспыхнули, а он в очередной раз убедился, что жаждет именно ее. Элис ласкала его, поддерживая необходимое вожделение, а затем успокаивала простыми касаниями. Он был поражен ее обширным познанием в этой области.
— Не знаю, хочу ли я подобного захвата для потомства, — притворно протестовал он.
— Зато я хочу. Обещаю ничего не демонстрировать профессуре — обзавидуются. — Она лукаво подмигнула. — С другой стороны, так я смогла бы добиться недостающей степени и почувствовать себя талантливой.
Джеймс поцеловал ее в лоб. Элис любила искусство, но признавала, что ей не хватает таланта, чтобы быть больше чем халтурщицей. Она поверхностно изучила драгоценные камни и мастерила замечательные маленькие заколки в подарок друзьям и знакомым.
Она обвила руками его шею и пристально посмотрела на него.
— Видимо, после того как я окончу колледж, мне передадут небольшое наследство от моей дорогой тетушки и, вероятно, на эти средства открою галерею для настоящих художников. Мне следовало бы научиться у Кассандры деловому подходу.
— Касс получила степень магистра гуманитарных наук, чтобы в качестве дизайнера быть полезной в «Коулбрук чайна». Она, Майкл, Элизабет и Джулия — все в конечном счете займут свое место в этой компании. Касс этим и руководствуется, не стоит равняться на нее.
— Мне тоже хочется быть полезной.
Тогда, лукаво улыбнувшись, он подтянул ее ближе, скользнул своим жезлом вдоль ее живота. Элис положила голову ему на плечо и вздохнула:
— Ладно, я талантлива только в одном. Игривое настроение Джеймса прошло. Он почувствовал определенную неловкость и необычайную нежность к ней.
— Думаешь, я тебе льщу, чтобы… чтобы приятно провести дождливый выходной?
— Какая уж тут лесть! Это я охмурила тебя в ресторане, и тебе пришлось пообещать, что ты возьмешь меня с собой.
— Вот уж чего не помню — того не помню! Я вроде бы сидел за столом и все время натыкался на свою же собственную вилку, потому что очень хотел тебя соблазнить.
— По-моему, тебя интересовала женщина за соседним столиком. — Она подняла голову и грустно, с надеждой заглянула ему в глаза. — В школе я спала с одним парнем потому, что он очень напоминал тебя. Ты был значительно старше и очень заботился о моей невинности, поэтому мне ничего не оставалось, как связаться с ним. — Она зарделась от невольного признания. — Тебе противно?
Джеймс посмотрел на нее с нескрываемым обожанием:
— Только если теперь ты разочарована.
— Что ты. — Она покачала головой, но взгляд оставался печальным. — Сегодня я собиралась навсегда уехать.
Он молчал.
— Не надо было говорить тебе этого. Я же обещала не вынуждать тебя чувствовать себя акулой с маленькой рыбкой, прилепившейся к плавнику.
— Ты считаешь, что я акула?
Она вспыхнула и растерялась.
— Вообще-то я люблю акул. Я только имела в виду, что ты одинок и не хочешь меня так, как этого хочу я… О проклятие! — Она закусила губу и закрыла глаза, потом выпалила: — Я, конечно, говорю слишком много и совсем не то. Я сдерживалась в постели, чтобы не зарыдать и не заорать во всю глотку, что люблю тебя. — Она забыла о гордости, слезы так и брызнули из глаз. — Но я любила тебя всегда, и, по-моему, ты всегда это знал, поэтому не надо ничего говорить или извиняться.
Он ничего и не говорил. Просто не мог говорить. Эмоциональные исповеди, страстные и пустые мелодрамы — все это так напоминало родителей! Помимо его братьев и сестер, Элис была единственным человеком, кто понимал и принимал его таким, как он есть. Он готов был пожертвовать собой, чтобы удержать ее рядом. Потерять же ее казалось чему смерти подобным.
— Если тебе тошно в колледже, оставь его, — выдавил он. Она нисколько не удивилась внезапной смене темы разговора. — Вернись домой. Поступи в колледж здесь, в Нью-Йорке. Ты могла бы жить с Кассандрой, Элизабет и Джулией до тех пор, пока не подыщешь квартиру. Ты сейчас очень нужна Элизабет, более, чем когда-либо, а места после переезда Майкла к своей девушке там хватит.
— Нет, — слабым голосом возразила она. — Вернуться, чтобы время от времени трахаться с тобой и удивляться, как много других женщин проделывают то же самое.
Он отпрянул, удивленно облокотился на стойку и, при-щурясь, изучающе посмотрел на нее. Сердце его бешено колотилось.
— Ладно. Ты могла бы жить у меня. Если ты не согласна, — он пожал плечами, — то, право, я не знаю…
Шок, восторг, ликование — все разом светилось в ее глазах. Из-под крыльев тонких черных бровей она смотрела на него взглядом, полным обожания. Джеймс отвернулся, открыл кран, набрал в ладони холодной воды и плеснул себе в лицо. Тишина раздражала его: он только что выставил себя напоказ и оказался зажатым в угол. Он играл по своим правилам, и если она хочет остаться, то должна принять их. Он сделал все, чтобы удержать ее. Все, исключая чувства, конечно.
Она соскользнула со стола, нежно обняла его и, взяв за руку, увлекла в спальню.
* * *
От беспрестанного гула вентиляторов в ушах Артемаса все время гудело. Вот уже несколько дней он трудился на заводе в пригороде Чикаго. Даже во сне это жужжание, как дыхание безликого монстра или жужжащего роя ос, которое можно было бы принять за знак угрозы, несчастья или сомнения, преследовало его.
Они шли по цехам вместе с Джеймсом, которого, казалось, не беспокоил ни гул, ни громкое дыхание огромных шаровых мельниц, перемалывающих глину и прочие компоненты в мелкую пыль для присадок в керамике. Тепло гигантских печей опаляло братьев, пот ручьями струился по их лицам. Галстуки и пиджаки здесь не годились: к концу рабочего дня пот, смешиваясь с пылью, превращался в грязь.
