Приподнявшись, он приоткрыл глаза, затем снова прильнул к ней губами, спокойнее, мягче, расчетливее.
Биение ее сердца гулко отдавалось в нем; плотно сжатые губы все еще обвиняли, но руки нерешительно обхватили его за шею. Он языком пытался приоткрыть ее губы и наконец почувствовал ее первую крохотную уступку.
Он терял контроль над собой, уступая и целуя уже жадно. Поток нежности подхватил его, слившись с тихим вздохом наслаждения.
Лили чувствовала, как гнев и унижение сменились изумлением: он, видимо, так извинялся, поскольку неожиданно стал нежным и внимательным. Сильный пьянящий запах мужчины ударил ей в нос; она вдруг доверилась его языку, ощущая какое-то прелестное состояние нереальности происходящего.
Он коснулся ее груди, трепетно двинулся маленькими шажками к соску, шершавым большим пальцем обвел вокруг него и задохнулся.
Его нога чудесной тяжестью покоилась на ее бедре, оба вспотели от волнения и сладких предчувствий. Он двинулся к другой груди, потом к пупку, потом еще ниже, и наконец его пальцы запутались во влажных вьющихся волосах между бедрами.
Она благодарно откликнулась, раскачиваясь под давлением его пальцев, подгоняя их, показывая жадными поцелуями, что она ждет большего и жаждет, в свою очередь, отблагодарить его. Она нежно касалась его лица, нашептывая, что никогда не сомневалась в нем, что он для нее все такой же особенный и чарующий, как и прежде.
Неожиданно сн оторвался от нее, она перестала ощущать вес его тела, давление его ноги. Открыв глаза, увидела, что он сел. На лбу проступили глубокие морщины, крепко сжатые губы выдавали его решимость.
Не глядя на нее и не говоря ни слова, он потянулся к упаковке, вскрыл ее и натянул пленочную оболочку. Лили передернуло — значит, его нежность была только тактикой?!
Он повернулся и навис сверху, длинные, сильные руки вдавили ее в матрац, он коленом раздвинул ее ноги. С лицом тирана, это огромное плечистое животное больше уже не было ее фантазией.
— Скажи: «Остановись», — приказал он, его голос понизился до шепота, выдавая эмоции, которые она не могла анализировать.
— Нет. — Она согнула ноги и подтянула их к подбородку. — Черта с два. Ты войдешь сюда. — Она поколебалась. — Пожалуйста.
— Ты же не хочешь меня таким способом. Ты теперь не хочешь меня вовсе. Признайся.
— Я хочу тебя, — возразила она. — Ты принадлежишь мне.
Он пробормотал что-то неразборчивое, судя по звукам — непристойное. Мягко опустился на нее. Казалось, клин дюйм за дюймом входит в живое дерево. Ее взгляд затуманился: она была ивой и чувствовала, как рвутся ее волокна. Клин входит глубже. Запечатленный в ее сознании образ измученной ивы возродился в ней болью, она застонала, вздрогнула.
Она была ивой.
Он снова пригнулся к ней, но слабее и мягче, затем соскользнул вовсе. Сознание ее прояснилось; она приоткрыла глаза, посмотрела в искаженное лицо Артемаса. Он поднял кулак и ударил по постели, опустившись на колени, посмотрел на нее чуть расстроенно.
Лили попробовала сделать глубокий вдох, но не смогла: все зависело от того, что он предпримет дальше. Он примостился рядом. Кровать была слишком узкой, чтобы можно было лежать, не касаясь друг друга. Лили бросила взгляд на Артемаса. Он уставился в потолок, на лице застыло выражение бесконечной муки. Он дышал часто и отрывисто. По какой-то непонятной причине она положила голову ему на плечо. Пальцы их переплелись.
Она затрепетала, когда он взял ее руку и положил себе на грудь. Сердце его бешено колотилось.
— Боже мой, Лили!
Он медленно повернул голову и посмотрел на нее. Смягченный. Взволнованный. Примиренный.
— Лили, — повторил он, на этот раз очень нежно.
Они словно впервые видели друг друга, борьба с обеих сторон закончилась.
— Послушай, — вдруг начала она. — Не могли бы мы притвориться — только на эту ночь, — что на свете ничего не существует, за исключением того, что произошло сейчас?
— Было бы лучше, если бы ты ушла.
Она сжала губы, борясь с желанием уговорить его, крепко сжала его руку, отстранившись, и села на постели. Ее обнаженная спина переливалась словно свежевспаханное поле на солнце. Девушка не сомневалась, что он не сводит с нее глаз.
У Артемаса перехватило дыхание.
«Пусть уйдет. Ради нее же».
Лили скользнула на край постели, стала спускать ноги. С мягким шорохом он неожиданно схватил ее за руку.
— Нет, — хрипло выдохнул он. — Не уходи.
Слезы полились по ее щекам. Она обернулась и упала в его протянутые руки, погрузилась в горячие объятия. Он, дрожа, пробегал пальцами по ее спине. Она шептала его имя.
Время остановилось. Они опустились на постель, глядя друг другу в лицо, целуясь, изучая друг друга. Он дотрагивался до нее с такой нежностью, что все, что было до этого, разом померкло; Лили купалась в его любви.
Его плоть уже больше не была оружием; он показал ей, как снимать презерватив, и когда, изумленная очередным открытием, она наивно коснулась довольно твердого кончика, он, вздрогнув, весело рассмеялся.
Она неистово склонилась и поцеловала его. Он снова вздрогнул, но отнюдь не от дискомфорта: самая естественная вещь в мире — попробовать языком. Мускусный запах возбудил ее, и она, обхватив плоть губами, слегка укусила; он непроизвольно выгнулся и приподнялся; она затрепетала, осознав, что он подсознательно хотел именно этого.
— Слишком много, — прошептал он, ероша одной рукой ее волосы, а другой поддев подбородок. Он страстно целовал ее лицо. — Слишком уж хорошо. Сейчас все поймешь.
Он с превосходной небрежностью перевернул ее на спину и прильнул посасывающими поцелуями к ее груди, губы совершенно произвольно гуляли по ней, девушка от наслаждения раскрыла рот и изогнулась. Он постепенно переключился на ее живот, затем чуть ниже; одновременно он ласково, но настойчиво развел ее ноги. Неожиданно он приник губами к возбужденному средоточию ее женственности, и она закричала от наслаждения, но почему-то борясь и взрываясь.
Она сходила с ума от благодарности, жаждая излить ему свои чувства и притянув его голову, поймав своими губами, неистово ласкала его. Они упали вместе, слившись в единое целое.
— На этот раз больно не будет, — полувопросительно сказала она.
— Я не позволю, — обещал он с нежностью. Он вздрогнул, придя в себя. На этот раз уже она склонилась над ним, целуя его, обнимая, лаская.
Он подсунул под ее очаровательную попку обе руки и устремился вперед. Медленно изучая ее взгляд, он искал признаки боли или страха. Ни того, ни другого не было.
Они перестали обращать внимание на ритм, который теперь лишь сдерживал их. Он знал то, что должен почувствовать, она — нет. По-видимому, он понял это, и экспериментировал, чтобы удовлетворить ее любопытство, — сначала двигался медленно, затем очень быстро, и, вдруг замерев, наблюдал за ней, в то время как она, медленно изогнувшись, предавалась необычным ощущениям.
