Последняя фраза немного успокоила Артемаса, у которого уже поджилки тряслись от страха. Ребенок! Теперь-то все ясно! В течение последних двух лет мистер и миссис Маккензи позволяли ему наблюдать за коровами, кошками и даже за рождением поросенка.
— Я позову на помощь! — прокричал он и кинулся вниз по лестнице в дальний конец галереи. Он одним прыжком миновал два лестничных пролета, с криками о помощи вихрем пронесся по комнатам. Все большие часы разом отбили полшестого. Уже?! Он нырнул в библиотеку, торопливо сбежал в подвал, с жутким эхом затопал по старому кафельному полу, пробегая через прачечную, затем заглянул в детские, пекарню и кладовые… Кругом ни души, пусто и тихо. Он подставил табурет к стене, где висело устройство для внутренней связи. Нажав кнопки, что было мочи крикнул:
— Она рожает! Наверху в большой галерее! Миссис Маккензи рожает ребенка! Мистер Маккензи, помогите!
Неожиданно его осенило — бабушка поехала кататься в коляске, запряженной пони, а слуги отправились за покупками в Атланту!!!
Сломя голову он бросился к лифту для прислуги — огромному, громыхающему монстру, что-то вроде тюремной клетки на канате. Поднявшись наверх, он ринулся обратно, в галерею.
Миссис Маккензи, запрокинув голову, взвыла нечеловеческим голосом и вцепилась в подушки. Трясясь от страха, он пересилил себя и приблизился к ней:
— Я не смог никого найти! Что мне сделать?
Тяжело дыша, она выдавила:
— Иди на улицу и поищи мистера Маккензи. За меня не беспокойся.
— Нет, я не могу оставить тебя, не могу.
Она вздрогнула и уперлась руками в диван, чуть приподнявшись.
— Дерьмо! — весело сказала она.
Артемас и слышать не хотел, чтобы оставить ее. А вдруг произойдет что-то ужасное?
Миссис Маккензи расслабилась, задержала дыхание и схватила его дрожащую протянутую руку:
— Это вовсе не похоже на то, как старая Босси рожает свою хрюшку. И ты теперь уйдешь, слышишь?
— Я помогу. Пожалуйста, я не испугаюсь. — У него зуб на зуб не попадал, но он мужественно сделал шаг вперед. — Больше никого нет. Клянусь, я не испугаюсь.
— Я сказала, уйди. Смотри у меня!
Она застонала и приподнялась, чтобы опереться на спинку дивана, взметнув в воздух целое облако пыли. Миссис Маккензи судорожно свела колени, однако Артемас вопреки своей воле заметил пропитанные розоватой жидкостью чулки, бюстгальтер и белые трусики. Живот женщины, казалось, вот-вот лопнет подобно воздушному шару.
— Ребенок просится наружу? — Он неистово хлопнул ее по колену.
Миссис Маккензи внезапно разразилась заливистым смехом.
— Я помогу! Помог же я свинье! Пожалуйста, пожалуйста, скажи, что надо делать! — не отступал парнишка.
— Пожалуй, мне и свинье следовало бы быть благоразумнее. Это зрелище не для маленького мальчика. Но ты, я вижу, не так-то прост.
Ворча и изо всех сил стараясь держаться прямо, она легонько постанывала.
— Встань в изголовье и не смотри.
В этом было мало пользы, но он приблизился к ней и отвернулся к галерее своих предков. Знатные господа из рода Коулбруков наблюдали с высоты своих портретов в позолоченных рамах. Маккензи и Коулбрук, снова находясь в одном круге, прогоняли Гавриила
[4]
обратно на небеса…
Звук распарываемой одежды словно подтолкнул его. Миссис Маккензи разорвала свои трусики. Он мгновенно вспыхнул, но затем взглянул с любопытством и испуганно заметил:
— Это выглядит так же, как у Босси, правда, несколько меньше.
Женщина рассмеялась на его комментарий, потом застонала от боли и инстинктивно позвала: «Дрю!» — как будто муж ее стоял рядом. Сердце Артемаса готово было выскочить из груди. Роженица боролась со своим раздувающимся животом, задыхаясь и обливаясь потом, лицо ее, искаженное гримасой боли, стало почти неузнаваемым.
— Иди сюда, Арти, — приказала она. — Смотри, чтобы ребенок не соскользнул с кушетки.
Он встрепенулся, подскочил к канапе и неловко в готовности вытянул руки. Парнишка едва не рухнул без чувств, увидев кровавое отверстие между ногами миссис Маккензи, заполненное куполом детской головки. Какая-то неведомая сила двинула его вперед, в то время как женщина уперлась черными ботинками в кушетку и судорожно откинулась назад. С первым конвульсивным толчком ее ребенок выскользнул в его дрожащие руки.
Она была теплой, мягкой и вся в липкой крови. Тонкий шнур тянулся от ее пупка к миссис Маккензи. По нему передавалась жизнь. Живой комочек в его руках походил на бьющееся сердце, его сердце, поскольку у него екало в груди при взгляде на эту кроху. Глаза ее были плотно закрыты, руки и ноги дрожали и, казалось, тянулись к нему. Забавно сморщив личико, она открыла рот и закричала.
Он уберег ее от падения на пол. Сделал нечто стоящее, от чего его стыд и все семейные секреты казались неважными. Раз уж он сумел сделать это, значит, сможет сделать все, от него зависящее, чтобы спасти всех и вся. Он любил ее и теперь никогда уже не станет прежним.
— Я держу ее! — громко выкрикнул он и неожиданно повторил это несколько раз, сглатывая слезы. — Держу! Она липкая, но выглядит прекрасно! Разве она не красива?
— Арти, подними, подними ее так, чтобы я убедилась, что все в порядке. — Миссис Маккензи сделала длинный хриплый вздох облегчения.
Дрожа от волнения, он поднял малышку. Глаза миссис Маккензи светились благодарностью.
— Посмотри на нее, о… — тихим певучим голосом проговорила она.
Арти положил девочку в протянутые руки миссис Маккензи и невольно опустился на окровавленный диван.
— Арти, ты все сделал правильно. — Женщина слабо улыбнулась. — Ты храбрый мальчик. И клянусь, ты никогда больше не увидишь такие скорые роды. Уверена, я установила рекорд.
Он внимательно смотрел на малышку. Она открыла глаза.
От возбуждения у него перехватило дыхание. Боже, ему никогда не забыть этого!
— Как ее зовут? — прошептал он.
— Не знаю. Это плохая примета — давать ребенку имя до того, как он родится.
Они замолчали. Миссис Маккензи деловито вытирала ребенка подолом белой хлопчатобумажной рубашки, с материнской нежностью прикасаясь к девочке. Сердце Артемаса на мгновение замерло. Неужели она оближет малыша, как это обычно делали животные? Но нет, она только поднесла ребенка к груди, он тихонько захныкал. Подсохшие рыжие волосы оказались светлее, чем у матери.
— А ты бы как ее назвал? — спросила вдруг миссис Маккензи.
Артемас чуть было не выкрикнул «Рыжая», затем, ойкнув, спохватился. Он отчетливо вспомнил цветы, которые помогал высаживать мистеру Маккензи сегодня утром, и цветную картинку на мешке с рассадой. До сих пор он в жизни не видел такого мягкого оранжево-красного цвета.
