Он пошел к дому, толкнул перекосившуюся дверь и поморщился от затхлого запаха темных, пустых комнат. Даже в тусклом свете было видно, как Джо Эстес испортил интерьер. Дешевые панели покрывали стены гостиной. Красивый сосновый пол был скрыт расстеленным лохматым ковром. Он со злостью позвал Лили — злостью от того, что он не мог воспрепятствовать дальнейшему хозяйничанью здесь Эстеса, от того, что не мог потворствовать своей сердечной симпатии, заставлявшей его так неустанно стремиться к рыжеволосой принцессе. Гулкое эхо неприятно отдалось в пустых комнатах. Он хлопнул дверью и прошел через двор, стараясь отыскать хозяйку.
Она, должно быть, где-нибудь в лесу, гуляет, занимается своим любимым делом. Или спряталась? Спряталась от него, как когда-то много лет назад. А если крикнуть, что он любит ее? Это ничего не изменит, как ничего не изменило в тот раз.
Ну уж на сей раз он ее найдет! Артемас широким шагом направился к ручью, перешел его на мелководье по тропе из камней, проложенной давно умершим Маккензи, и двинулся дальше. Вид с фермерской долины открывался величественный — гора Виктория по-прежнему упиралась вершиной в небо. Бросив взгляд под ноги, на бурелом поломанных стволов, он оторопел от неожиданности.
Лили! Она сидела по-турецки и смотрела на гору, рыжие волосы разметались по плечам, одежда почему-то валялась рядом.
Память услужливо предоставила ему незабываемый образ. Полная высокая грудь, темно-красные маковки, длинная, изящная черная полоска, округлые бедра… Он не видел ее с весны, с того самого дня, когда она покинула их с Ричардом дом. Она тяжело переживала весь этот кошмар и все еще была в отчаянии.
Он неосторожно подался вперед, хрустнула ветка. Она очнулась и встала на колени. Ее заплаканное лицо исказилось гневом, одной рукой она прикрыла грудь, другой пыталась прикрыть бедра:
— Мое! Это мое! Ты больше не сможешь ничего разрушить. И нечего за мной следить. Убирайся!
Его внимание привлекла полупустая бутылка виски на пригорке. Какой-то животный звук вырвался из его груди. Печаль и расстройство не оставили места для доброты. Он подскочил к ней, опустился на колени, выхватил фланелевую рубашку из кучи одежды и бросил ей:
— Сейчас нет даже пятнадцати градусов. И кроме того, неровен час, кто-нибудь набредет на тебя.
Она отшвырнула рубашку в сторону.
— Кроме тебя, некому здесь бродить.
Она нагнулась, безвольно уронила руки, потом бросила на него взгляд, полный муки:
— Оставь меня! Оставь немедленно!
— Если ты не можешь встать при мне, то какого же черта ты здесь делаешь?
— Это мой дом. Мой. Ты думал, я убегу? Позволю тебе измываться надо мной? Думал, я не стану бороться, чтобы вернуться назад? — Она уперлась рукой в землю, затем бросила ком сырой земли и задела его щеку.
Он тотчас налетел на нее, обернул рубашку вокруг ее плеч:
— Одевайся!
Она зло зашипела и вырвала руку, но потеряла равновесие. Он уселся на нее верхом, коленями сжал ее бедра и попытался одеть ее. Свободной рукой она ударила его по лицу. Он ловко перехватил ее руку и пристально посмотрел ей в глаза. Гнев отступил, прежний страх прошел, он наконец застегнул на ней рубашку.
— Привет, соседка, — бросил он с сарказмом и сел рядом.
Рубашка прикрывала ее только наполовину. Артемас покосился на длинные ноги Лили, запачканные красной высохшей грязью.
Она тяжело и часто дышала, наконец поднялась.
— Я думаю, Тамберлайн уже сказал тебе, что мы с мистером Эстесом…
— Черт, да, он сказал мне!
— Тут уж ты ничего не сможешь сделать.
Она потянулась за бутылкой. Артемас опередил ее и отшвырнул бутылку на мягкую землю, покрытую высохшими сосновыми иголками.
— Хуже нет захудалой попойки!
Он вскочил на ноги и потащил ее к ручью. Она, сопротивляясь, упиралась голыми пятками, но он не обращал на нее никакого внимания.
Подтащив ее к мелководью, он усадил ее на песчаное дно, а сам тут же опустился рядом. Вода обжигала!
У Лили перехватило дыхание, холод пробрал до костей. Взяв себя в руки, она попыталась отстраниться, но ничего не вышло: одной рукой он крепко держал Лили за волосы, другой — омывал лицо.
— Прекрати, — приказала она слабым голосом и, закрыв глаза, жалко сгорбилась. Послышалось его прерывистое дыхание.
— Бог проклянет тебя, Лили, — прохрипел он как можно ласковее. — Это убьет меня.
Она заплакала — беспомощными, унизительными, пьяными слезами.
— Лучше бы ты никогда меня больше не видел, но отсюда я не уеду!
— О Боже! — Он застонал от отчаяния. — Не хочу, чтобы ты уезжала, но не могу ничем помочь тебе.
Он обхватил ее за талию и вытащил на берег. Голова ее бессильно упала ему на плечо, оба дрожали.
— Завтра будет год. — Она с трудом выговаривала слова. — Иногда мне кажется, что прошла вечность, а порой — что случилось вчера Я так сильно скучаю по ним Одиночество — Боже, одиночество! Я совершаю какие-то безумные вещи! На прошлой неделе приезжали друзья из Атланты: Хэй и другие… Я хотела, чтобы они остались со мной… но ни один не остался. Кузины Ричарда приезжали из Южной Каролины на Рождество. Они так мне сочувствовали… даже предложили переехать к ним. — Она ударила кулаком по колену, так была противна сама себе. — Ричард хотел, чтобы я жила вместе с ними, но я не могу. Здесь мой дом, здесь я должна остаться… и бороться за себя.
Артемас шепнул ей на ухо:
— Твоя честь никогда не была под вопросом. — Потом он обнял ее и с горячностью спросил: — Но ведь должно же быть что-то, чем ты живешь?
— Работа. Созидание и время. Я чувствую, как Ричард со Стивеном понемногу уходят. Это больно. Это очень больно! Не хочу, чтобы они уходили!
— Надо отпустить их.
— Я не могу. Не могу из-за всего того, что мы никогда не узнаем. Разве тебя не гложет сомнение?
— Ежедневно. А еще я каждый день думаю о тебе. Когда я нашел тебя одну, мне стало так же больно, как…
Его голос оборвался. Он обнял ее и неловко поцеловал в лоб.
Она застонала и подняла голову, неосознанно стремясь к нему, чтобы хотя бы немного заглушить свою горечь. Он поцеловал ее глаза, пылким, горячим поцелуем, его губы напоминали приятный огонь.
«Прикоснись. Выживи. Прости».
Заплакав снова, она прижала свои губы к его губам, и он ответил. И вдруг накатило раскаяние. Она посмотрела вперед и закрыла глаза, сквозь стиснутые зубы со стоном выдохнула имя Ричарда.
У Артемаса перехватило дыхание. Он с трудом сделал глубокий вдох.
— Я отвезу тебя к тете, — произнес он ровным, бесстрастным голосом.
— Нет. — Она вдруг задрала голову, пытаясь подавить воспоминания о Стивене, Ричарде, самой себе… — Не приезжай сюда больше. Мистер Эстес не хочет, чтобы ты появлялся здесь, а я никогда не выкуплю ферму.
